У Великой реки. Поход - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 37

Время от времени Василий вдруг совал себе в рот два пальца, сгибался, некоторое время корчился в судорогах, как будто пытаясь насильственно извергнуть из себя содержимое желудка. У него это не получалось, вид был страдальческий, в глазах стояли слёзы, лицо бледно как мел, но при этом всё пошло пурпурными пятнами. Короче, измучился Васька. Отравился, что ли?

В окне, запахнувшись в шёлковый пеньюар, стояла демонически прекрасная Лари без головного убора. Короткие малахитовые рожки пробивались через ярко-рыжие пряди. И она от души смеялась, глядя на Василия. Смеялась искренне, весело, своим восхитительным бархатным смехом, не выражая ни капли сочувствия.

Причиной столь бедственного положения великого некроманта оказалось весьма жуткого вида, хоть и не слишком большое, существо, в котором угадывался недавно виденный мной в этом же дворе кабанчик. Раньше он был привязан к ноге одной из мраморных эльфиек, подпиравших крыльцо Васькиного терема, теперь же у неё на ноге болтался лишь обрывок верёвки.

Однако в чудовище, осаждавшем фонтан, очень мало осталось от того милейшего упитанного представителя свинского племени, которого мы встретили совсем недавно. Во-первых, у свиней не бывает таких пастей, почти до середины тела, а в этих пастях не бывает таких клыков. Во-вторых, не бывает настолько налитых кровью глаз, что они превратились в два горящих угля. И в-третьих, если свинья ведёт себя так активно, это явный показатель того, что она живая. Если свинья мёртвая, то она лежит тихо и готова к тому, что сейчас за неё примутся чуткие руки мясника, в нашем случае — Петра Бревнова, который оного кабанчика Ваське и презентовал, надеясь, что тот употребит его так, как кабанчиков употреблять подобает.

Однако в жизни некромантовых свиней есть ещё дополнительные опции. И этот свин стал достойным образцом свинской же нежити, а ещё он был настолько изменён и от него так пёрло следами магии, что становилось ясно — кто-то долго и старательно превращал труп невинного животного в настоящее чудовище. И в этом занятии преуспел. И кто мог это сделать — сомнения не вызывало. Виновник сейчас стоял в ледяной воде на высоте почти двух метров от земли, страдал, ругался, пытался то что-то выблевать, то как-то поколдовать. Поколдовать не получалось тоже — Васька дрожал от холода, суетился, путался. Не привык он колдовать в таких экстремальных условиях, всё больше в тиши лабораторной. Или в моргах, скажем: там ещё тише.

— Вася, что-то случилось? — крикнул я ему от калитки с неискренней тревогой в голосе.

Ко мне повернулись все трое — демонесса в окне, колдун в фонтане и мёртвая свинья под ним. Демонесса приветливо помахала ручкой, Васька сморщился так, будто у него зуб схватило, а кабанчик резво повернулся и бросился ко мне. Я решил судьбу не искушать, вступая с ним в единоборство, и ловко укрылся от него за калиткой. Раздался гулкий удар в доски, послышались новые переливы смеха Лари, а затем топот копыт вновь удалился, и я услышал удар уже в мраморное основание фонтана. Звук, как будто кто-то поскользнулся в воде, громкий плеск и взрыв ругательств высокого уровня нецензурности. И снова женский смех.

Так, в калитку лучше не соваться. Эта жертва новоявленного Мичурина может и сожрать, судя по всему. Поэтому я подпрыгнул, подтянулся, заскрёб ботинками по доскам — и через пару секунд уселся наверху забора. Рядом в доски вцепились две маленькие ладошки, и ещё через несколько мгновений рядом со мной оказалась Маша.

Я опять крикнул Ваське:

— Василий! Расскажите же, что здесь случилось? Мы тут все сгораем от желания услышать вашу историю!

Кричал я таким противным и манерным голосом, что меня легко можно было бы принять за одного из тех, что рискуют быть кастрированными в аборигенских городах. Васька лишь зло посмотрел на меня, плюнул прямо на одну из мраморных эльфиек под ним и спросил мрачно:

— Убить это сможешь?

— Даже не знаю… — протянул я. — А не жалко? Столько старался, колдовал, а я возьми да и убей.

— Я вот сейчас в тебя «Знак смерти» пущу, пошутишь тогда, — пригрозил он, впрочем, неискренне.

Васька не злой, только поэтому я так и резвился здесь. Посмотрел бы я на кого другого, кто взялся издеваться над самым сильным некромантом верховьев Великой.

— Василий, вы же не сможете, — крикнул я в ответ, иронизируя. — Если бы могли, то, скорее всего, вы лишили бы это несчастное существо этого жуткого и нездорового подобия жизни! Наверное, у вас дрожат руки от холода и слова заклинаний забываются под воздействием стресса! Я прав?

— Прав! Чтоб тебя… Час битый уже здесь сижу!

Голос у Васьки вправду был скорее несчастным, чем злобным. И хриплым. Простудился, видать.

— Скажите, неужели вам и вправду не жаль тех трудов, что вы положили на превращение юного кабанчика в подобную тварь, как будто только что вырвавшуюся из самых глубин адского пекла?

Вопрос я сопровождал жестами античного актёра, играющего в трагедии. Или в театре кабуки — один хрен ни того, ни другого не видел.

— Ты… блин… поболтай ещё, поэт! Комедиант долбаный! — срываясь на сиплый фальцет, закричал Василий. — Убей это, на хрен, или я за себя не отвечаю!

— Василий, так вы утверждаете, что сейчас вы отвечаете за себя?

Из окна опять послышался смех, отчего Васькино лицо снова пошло пятнами, а глаза стали красными, как у кабаньего зомби внизу.

— Ты убьёшь его или нет? У меня ноги заледенели!

Теперь в голосе некроманта послышались уже истеричные нотки.

— Хорошо, — кивнул я солидно. — Но только после того, как ты скажешь, зачем совал себе два пальца в глотку.

— Какая тебе разница? Плохо мне!

Он даже слегка подпрыгнул от возмущения, отчего вода обрушилась волной, заставив зловещего свинского мертвеца немного отскочить.

— Ну… интересно всё же. А что там у вас в кругу нарисовано? Вон там! — указал я пальцем на расчерченный круг, где явно проводился зловещий ритуал по оживлению свина. — Вы в классики играть собирались? Со свинкой? Или на свинку?

Василий лишь злобно зарычал в ответ — не хуже чудовища своего производства. Я же расположился на заборе с максимально доступным комфортом, всем своим видом выражая готовность выслушать рассказ Василия, каким бы длинным он ни был. Хоть до утра. Но идиллию прервал кабаний зомби, вдруг резко атаковавший забор и ударивший в него с такой силой, что я свалился бы назад, на улицу, не ухвати меня Маша за воротник куртки.

— Ах ты… бл… — осёкся я, оглянувшись на девушку, — …тварь косая!

Я выхватил из кобуры «сорок четвёртый», откинул барабан, высыпал из него патроны. Не хватало ещё в свинью серебряной пулей залупить! Воткнул обратно три зажигательных, взвёл курок, прицелился, постучал каблуком по забору. Заметавшийся было кабанчик замер, обернувшись на шум, и в ту же секунду я всадил ему пулю прямо между ушей. Грохнуло, ствол подкинуло, кабанчика сбило с ног, из дыры в голове вырвалась струя пламени, как из зажигалки. Он опять завизжал многоголосо, и я выстрелил повторно. Раз, и второй. На последнем выстреле череп свинского зомби разорвало, ошмётки плоти разлетелись в стороны, с сочными шлепками падая на землю. Всё. Finita.

— Вылезай из ванночки, хватит плескаться! — крикнул я Василию, спрыгивая с забора во двор. — Наигрался уже!

Василий опять сморщился, затем решил было слезть с мраморной раковины. Красный парчовый халат, надетый, как оказалось, на голое тело, распахнулся, попытавшись обнажить упитанные некромантовы прелести, Васька по-бабьи взвизгнул и из фонтана не вылез.

— Вася, девушки отвернутся! Не стесняйся! — сказал я ему, подходя ближе.

— Замёрз, ног не чую. Даже спрыгнуть боюсь, — прошептал он мне сверху.

Вид у него был действительно несчастный. Я протянул ему руку, сказал:

— Обопрись. Моя бабуля всегда так делала, когда с печки слезала. По-другому у неё не получалось — падала, и от этого вылетал зубной протез.

— Так то с печки, — вздохнул Васька и наклонился, протягивая мне руку. — Печки тёплые…