Шибуми - "Треваньян" - Страница 41

Однако он оказался не в силах предотвратить грубую акцию палестинских террористов на Олимпийских Играх в Мюнхене, в результате чего пошли прахом целые годы антиеврейской пропаганды, процветавшей по всему Западу на почве скрытого антисемитизма. Мистер Эйбл сделал тогда все, что от него зависело: он заранее предупредил об опасности мистера Даймонда. Даймонд, в свою очередь, передал информацию правительству Западной Германии, предполагая, что немцы сами займутся этим делом. Однако немцы, не придали этой информации значения, позволив событиям идти своим чередом.

Несмотря на то, что сотрудничество Даймонда и Эйбла продолжалось не первый год, отношения их, хотя в них присутствовала некоторая доля взаимного восхищения, никак нельзя было назвать дружественными. Даймонду всегда становилось как бы не по себе от бисексуальных наклонностей мистера Эйбла, Кроме того, он втайне ощущал культурное превосходство араба, он ненавидел его непринужденность и умение держаться в обществе. Сам мистер Даймонд вырос на улицах Вест-Сайда в Нью-Йорке и, как и многие люди, поднявшиеся из низов, был полон того извращенного снобизма, который видит в изысканности человека его глубокий порок.

Эйбл, со своей стороны, смотрел на Даймонда с презрением, которое никогда не трудился скрывать, Собственная роль в отношениях ОПЕК и Компании казалась ему прямым исполнением патриотического долга, чистым и благородным подвигом во имя созидания мощной экономической базы для своего народа в преддверии истощения нефтяных запасов. Даймонд же был ничуть не лучше продажной шлюхи; он мог пожертвовать интересами собственной родины ради наживы и возможности играть роль человека, наделенного высшей властью. Даймонд вызывал в нем отвращение, как человек, чьи понятия о чести и достоинстве ничто в сравнении с вечной погоней за барышом. Американцы для Эйбла были морально увечными людьми, у которых все понятие об изысканности вкуса сводится к пользованию ворсистой туалетной бумагой. Лопающиеся от денег, бесцеремонные ребятишки, вечные подростки, мчащиеся по своим автострадам, забавляющиеся своими транзисторами, претендующие на роль лидеров во второй мировой войне. Что можно еще сказать о людях, у которых самый популярный поэт – Род Мак-Куин, тот же самый Ховард Коселл, только в стихах?

Мысли мистера Эйбла текли по подобному руслу, в то время как сам он восседал во главе стола: лицо его было бесстрастно, на губах играла легкая, холодновато-любезная улыбка. Он никогда не позволял себе открыто проявлять неприязнь или отвращение, сознавая, что его народ, стоящий за ним, должен сотрудничать с американцами до тех пор, пока не купит всю территорию Штатов.

Мистер Даймонд откинулся на стуле, разглядывая потолок и размышляя, как бы ему половчее преподнести проблему, чтобы, по возможности, снять с себя всю вину.

– Ну что ж, – заговорил он наконец. – Вот как, вкратце, обстоят дела. После неудачи на Олимпийских Играх в Мюнхене мы заручились вашим обещанием держать под постоянным контролем ООП и постараться не допускать ничего подобного впредь.

Мистер Эйбл вздохнул. Что ж, по крайней мере, Даймонд хотя бы не начал свое повествование с перехода израильтян через Красное море.

– Мы бросили палестинцам подачку, – продолжал Даймонд, – и позволили этому… как его там… выступая в ООН, обрушить на евреев свой праведный гнев, короче говоря, спустить на них всех собак. Однако, несмотря на ваши заверения, недавно мы обнаружили, что несколько членов организации “Черный Сентябрь” – включая двух боевиков, что участвовали в мюнхенской акции, – получили ваше разрешение разделаться с этими идиотскими экстремистами в аэропорту “Хитроу”.

Мистер Эйбл спокойно пожал плечами.

– Обстоятельства изменились, и, соответственно, изменились наши намерения. Я не обязан отчитываться перед вами во всех наших действиях. Достаточно будет сказать, что упомянутая вами акция была платой за то, что арабы терпеливо выжидали, пока американцы выжмут все соки из израильтян, лишив их способности защищаться.

– Да. И здесь мы с вами работали в одном направлении. В качестве пассивной поддержки я приказал ЦРУ не предпринимать никаких контрдействий против “Черного Сентября”. Хотя указания эти, скорее всего, были излишними, поскольку традиционная некомпетентность сотрудников этого учреждения все равно не позволила бы им ничего сделать.

Заместитель кашлянул, собираясь что-то возразить, однако Даймонд не дал ему открыть рот; он поднял руку, призывая к молчанию, и продолжал:

– Мы пошли в своих действиях даже несколько дальше. Когда нам стало известно, что маленькая неформальная группка израильтян напала на след устроителей резни в Мюнхене, мы решили вмешаться и, не давая им что-либо предпринять, нанести упреждающий удар. Руководителем этой группы оказался некий Аза Стерн, бывший политический деятель, чей сын оказался в числе спортсменов, убитых в Мюнхене. Поскольку мы знали, что Стерн неизлечимо болен – у него был рак и он умер две недели тому назад, – а его маленький отряд – это всего лишь горстка юных идеалистов, далеких от профессионализма, мы полагали, что объединенных сил ваших арабских разведывательных служб и нашего ЦРУ будет вполне достаточно, чтобы покончить с ними.

– И это оказалось не так?

– И это оказалось не так. Вот эти двое, тупо сидящие сейчас за столом, отвечали за проведение операции, хотя, конечно, ваш араб пока что всего лишь стажер. Наделав шуму и пролив реки крови, они умудрились-таки прикончить двоих боевиков из группы Стерна… а с ними заодно и семерых случайных зевак. Однако девушка по имени Ханна Стерн, племянница покойного Азы Стерна, от них ускользнула.

Мистер Эйбл вздохнул и прикрыл глаза. Неужели нельзя ничего провернуть нормально, как задумывалось, в этой стране, с ее невероятно громоздкой, неповоротливой формой правления? Когда же американцы наконец поймут, что мир уже вступил в постдемократическую эру?

– Вы говорите, что одноймолодой женщине удалось ускользнуть от пули? Полагаю, это не так уж важно. Трудно поверить, что эта женщина, совершенно одна, отправится в Лондон и сумеет собственноручно расправиться с шестеркой прекрасно обученных, опытных палестинских террористов, которые находятся. под защитой не только двух наших организаций, но и, благодаря вашим прекрасным службам, охраняются британскими MI-5 и MI-6! Это просто нелепо.

– Это было бы нелепо.Но мисс Стерн непоехала в Лондон. Мы абсолютно уверены, что она отправилась во Францию. Мы не сомневаемся также, что она уже вошла, или в скором времени войдет, в контакт с неким Николаем Хелом – обладателем сиреневой карты, которому ничего не стоит проникнуть сквозь все заслоны, выставленные нашими людьми, а заодно и британцами, уничтожить шестерку из “Черного Сентября” и тем же путем вернуться во Францию, успев к своему остывшему завтраку.

Мистер Эйбл насмешливо и испытующе взглянул на Даймонда.

– Что это? Мне кажется, я слышу в вашем голосе нотки восхищения?

– Нет! Я бы не назвал это восхищением, мистер Эйбл. Но Хел – человек, которого мы не должны сбрасывать со счетов. Я сейчас коротко проинформирую вас о нем, чтобы вы получили некоторое представление о том, какой путь нам придется проделать, прежде чем удастся выбраться из дерьма, в которое мы попали.

Даймонд повернулся к Помощнику, тихо, как мышка, сидевшему за своим дисплеем:

– Выдай-ка нам, что там у тебя имеется о Хеле.

По мере того как “Толстяк” выдавал скудные, сухие данные на крышку стола для совещаний, мистер Даймонд наскоро излагал кое-какие подробности биографии Николая Хела; и вскоре дошел до того момента, когда Хел узнал, что генерал Кисикава попал в плен к русским и был внесен в список тех, кто должен предстать перед судом Комиссии по расследованию военных преступлений.