У волшебства запах корицы - Мамаева Надежда - Страница 8

— Люблю гулять. Особенно когда погода этому сопутствует.

Сказала и поняла, что, увлекшись витиеватым построением речи, ляпнула (транскрипция: «да шляюсь я и в дождь, и в снег, и в бурю»). Хотя прогулки я и вправду уважала.

— Не хотел бы показаться навязчивым, задавая вопросы, но я хочу хоть что-нибудь узнать о тебе, прежде чем мы поднимемся разделить супружеское ложе. Признаюсь, что не привык ложиться в постель, зная лишь имя. Тем более, ты мать моей будущей дочери.

«Тонко», — оценила я: не настраивать ту, что будет носить под сердцем твою наследницу, с первых мгновений против себя. Еще раз окинула моего супруга внимательным взглядом.

Длинные волосы, заплетенные в косу, широкие плечи, высокий лоб, упрямый подбородок. Типаж мужчины, который не привык прогибаться. Таким бывает в жизни тяжело.

— А есть ли у вас способности к магии? — Арий все же гнул свою линию.

— Что вы, природа меня ими не одарила. — Я скромно потупила взор, умолчав, что не далее чем два часа назад эту самую возможность, судя по воплям таракашки, приобрела.

Мне показалось, что дракон, посмотрев зачем-то на перстень, вздохнул с облегчением. Похоже, таракашка как-то углядел этот жест, ибо на ухо мне зашипел, комментируя:

— Вот ведь, ящерица хвостатая, без амулета правды никуда. Смотри, будь осторожна. При откровенной лжи камень в перстне поменяет цвет.

«Хорошо, что про одногруппниц я не врала, просто чуть недоговаривала», — пронеслось у меня в голове.

Тем временем Арий поднялся, протягивая мне руку. Фир ужом юркнул в недра прически. Судя по всему, наступал час икс.

В спальню я входила, чувствуя себя Штирлицем, которого знаменитый Мюллер — Леонид Броневой — просит остаться. Пройдя вперед, оказалась в центре комнаты, перед огромной кроватью, балдахин которой был откинут. Арий, еще мгновение назад закрывавший дверь, вдруг очутился за моей спиной.

— Не бойся, я постараюсь быть аккуратным, чтобы тебе было не так больно… — прошептал он мне на ухо.

Полумрак комнаты, разбиваемый лишь пламенем пары свечей и сиянием луны, стоящей в зените.

Дракон осторожно опустил голову мне на плечо и глубоко вздохнул. Я ощутила тяжесть этого мужчины, крупную голову на своем плече, его нежные поцелуи в шею, когда губы едва касаются кожи, дыхание, от которого все словно замирает внутри. Руки мужчины начали неспешно исследовать мою талию, поднимаясь выше, туда, где край корсета, сжимавшего грудь, граничил с кожей.

Вторая рука дракона ловко справлялась с крючками платья и шнуровкой корсета. Когда бархат поверженным рыцарем упал к ногам, я почувствовала спиной его грудь. Арий, притянув меня рукой за талию, прижал еще теснее, а потом развернул лицом к себе. Его рука ласкала мое лицо, моя грудь коснулась его, и я почувствовала, как быстро под тонким батистом рубашки стучит сердце дракона.

Он подхватил меня и понес к постели. Сильные руки, плечи, все словно в паутине белесых ниточек шрамов. Я почувствовала себя пленницей, которую отпускают на свободу, когда Арий положил меня на простынь. Сам мужчина в мгновение ока стянул с себя рубашку и бриджи. Еще миг — и он остался в костюме Адама.

Когда он лег рядом, я почувствовала, как жар разливается по комнате, проникая в щели паркета, под кровать, пропитывает ткань балдахина и портьер, как он обжигает легкие при каждом вдохе. Арий притянул меня к себе, и мы оказались еще ближе. Безликий лунный свет запутался в резном изножии кровати, как и мои мысли в голове. Единственное, что я отчетливо понимала: первоначальный план летит к чертям.

Арий, убрав руку, повернулся на бок и приподнялся на левом локте. Его правая ладонь застыла на моем бедре, а потом поднялась выше, скользнув по животу и груди, и наконец, добравшись до моего левого плеча, слегка надавила. Он приподнялся, нависая надо мной, опираясь руками, чтобы не раздавить. А потом, сжимая коленями мои колени, стал опускаться всей своей тяжестью, медленно, словно давая привыкнуть.

Я задрожала, но отнюдь не от возбуждения. Перед глазами стоял Лихославский, который еще сегодня утром выдыхал мне в лицо слова: «Хотели, еще как хотели…» Голос аспиранта стучал в ушах набатом. Меня начало трясти. Истерика, копившаяся все это время, нашла выход. Уже срываясь в банальные слезы, я поняла: побыть в спальне смешливой дурочкой, как первоначально задумала, мне не удастся.

Арий, почувствовав, что со мной что-то не так, зашептал:

— Не бойся, то, что мы делаем, — естественно для супругов.

Но, видя, как меня колотит, он откатился в сторону, ругаясь сквозь зубы.

Затем сел, повернувшись ко мне неестественно прямой спиной, и замолчал. Ждал, пока моя истерика пойдет на спад. После того, как всхлипы стали реже, он, не поворачиваясь, произнес:

— Я никогда не был насильником и презирал тех мужчин, которые берут женщин против их воли, но, зияющая бездна небес, наш брак должен быть консумирован! — Под конец своей короткой речи Арий все же повернулся.

В ответ на его слова я лишь натянула одеяло до самого подбородка.

Наверное, что-то было написано на моем лице, раз дракон, плюнув на все, подошел к куче своей одежды, небрежно брошенной на козетку, и начал спешно одеваться.

— Так не могу, подонком последним себя чувствую, — проговорил он себе под нос, не рассчитывая, что я услышу.

Когда за мужчиной закрылась дверь, некоторое время лежала без движения, а потом расхохоталась. Смехом, что присущ лишь тем, кто балансирует на грани безумия. Это была истерика, от которой помогает только пощечина.

Фира, вылезшего из прически и вольготно расположившегося по центру кровати, заметила лишь тогда, когда сил уже ни на что не осталось.

— Теперь с тобой все в порядке?

— Не то чтобы, но более-менее.

— А я-то уж не надеялся, что он уйдет, не выполнив до конца своего долга. Приготовился, так сказать, участвовать в коллективных постельных утехах, — циничный тон таракашки привел в чувство лучше нашатыря.

За дверью послышались шаги. Осторожные, но все же различимые в тишине.

— Быстро накройся одеялом и сделай вид, что спишь. — Приказной тон таракашки вкупе с его быстрым исчезновением в недрах кровати заставили и меня поторапливаться.

Я накинула одеяло, принимая максимально естественную позу, и, прикрыв глаза, задышала ровно и неглубоко. Увы, мне было далеко до светских львиц, что виртуозно умеют смотреть через опущенные ресницы, подмечая все и вся.

Дверь комнаты приоткрылась, и в проеме показалась белая макушка. Спустя пару мгновений Арий неслышно вошел в комнату. Он постоял на пороге несколько минут, глядя на меня, изображающую глубокий сон, а потом так же бесшумно вышел.

Я лежала, уставившись в потолок, и думала о том, что сегодня со мной приключилось. Перспективы были, мягко говоря, никакие.

Вдруг звук, раздавшийся за окном и напомнивший хлопок ветра, что встретился с натянутой парусиной, заставил меня вздрогнуть. Он повторился еще и еще раз, но тише, словно источник его удалялся. Я сползла с кровати, на цыпочках подошла к окну и осторожно выглянула, спрятавшись за тяжелую ткань портьеры. Зрелище, открывшееся мне, пугало и завораживало одновременно.

Дракон парил в небе, облака которого еще были окрашены в оттенки индиго. Его льдисто-белая чешуя горела всполохами красного — это первые лучи рассветного солнца, еще не показавшегося из-за горизонта, танцевали на природной броне сына неба. Он рассекал высь, то ловя крыльями воздушные потоки, то с усилием взмывая вверх, то в стремительном пике обрушиваясь вниз, выходя из штопора лишь у самой поверхности, когда еще немного — и разобьешься. Я смотрела на этот танец двух стихий: стихии неба и стихии духа, и он меня заворожил. Ноги давно не чувствовали обжигающего холода паркета, усталость последних суток куда-то исчезала…

Солнце медленно начинало свое движение, показав край белесо-желтого диска из-за горизонта. Его лучи осветили и далекие пики гор, украшенных шапками ледников и юбками зелени у подножий, и поверхность плато, по центру которого возвышалась… Крепость, город — это все мерки людей, чьи дома стоят кучно, притираются друг к другу боками. Здесь же величественные замковые шпили, словно стремящиеся проткнуть купол неба, перемежались со строениями пониже, образуя причудливую вязь кружева.