Школа Добра - Ли Марина - Страница 79

– Шлейф? – я посмотрела себе за плечо, словно и в самом деле думала увидеть то, о чем говорил домовой. – Впервые слышу…

– Непонятно, как я его раньше не заметил… Но это точно Венерина работа… И зачем ей, интересно, надо было следить за тобой?

Врать Евпсихию Гадовичу не хотелось. Ну, совсем. Поэтому я рассказала ему всю историю и, под конец, грустно поделилась своими мыслями:

– Думаю, это не ей было нужно, а маме Александра, – я понизила голос до шепота, – ну… вы же понимаете, о ком я говорю.

Домовой удивленно кивнул и протянул, качая головой:

– Интриги…

Я вздохнула согласно, а он предложил:

– Могу отвязать, если хочешь.

Он еще спрашивает, конечно, хочу! Странно, что ни папа, ни Павлик с его волшебными очками этого хвостика за мной не заметили. Или заметили?

– Евпсихий Гадович, – поинтересовалась я. – А как вы шлейф увидели? У вас же нет очков…

Домовой усадил меня в кресло и провел рукой по моим волосам, прошептал что-то, дунул мне в макушку и ответил, искренне улыбаясь:

– А нам очки не нужны. Об этом мало кто знает, но домовые не просто прекрасно видят все магические плетения, но еще и авторство определять умеют.

– Ого! Это как?

– А вот как ты по голосу людей различаешь? Так и я не перепутаю плетение нашего ректора с твоим, например… Я и ауры вижу хорошо. Твоя вот очень яркая и … интересная, – прозрачно намекнул на мою элементалистскую сущность и немедленно добавил, заметив мой испуг:

– Но ты не бойся. Я никому не скажу.

Вот после этого мы и стали друзьями.

Теперь же я задумчиво рассматривала новую вывеску модного салона и не знала, с чего начать жаловаться на жизнь. И стоит ли вообще грузить домового своими проблемами. У него у самого вон и должность ночного коменданта, и собственное дело, и Венера Ниловна, и я еще тут…

– Случилось что? – неожиданно прервал мои мысли Евпсихий Гадович.

– Как вы догадались? – подпихнула кончиком носка маленький камушек и покосилась на домового, а он, не отрывая хмурого взгляда от вывески:

– Пятно у тебя темное на ауре… Не очень хорошее.

А потом поманил меня пальцем и, когда я придвинулась к нему почти вплотную, прошептал в мне в ухо:

– Тебе вообще нельзя злиться. Понимаешь? Вообще. Ты же светлая, а светлых элементалистов не бывает… То есть все говорят, что не бывает, потому что они темными становятся. Природа у вас такая… А злить тебя будут все, как только узнают о даре твоей крови.

– Почему все? – тоже шепотом спросила я. – В Школе же темных почти нет… А светлые тоже будут…

Евпсихий Гадович посмотрел на меня оценивающе и возмущенным голосом спросил:

– Ты когда книжку прочитаешь, которую я тебе дал, а?

И уже не сдерживая голоса:

– Ну, что за бестолковость, что за пренебрежительное отношение к своей жизни? Юлиана, иди в комнату и, пока не прочитаешь все, даже не приходи ко мне!..

Две недели назад домовой действительно вручил мне древнего вида книгу, которая называлась «Все, что вы хотели знать об элементалистах, но боялись спросить», и сказал:

– Обязательно прочитай. Не знаю, чем думали твои родители, но эта вещь должна была стать твоей настольной книгой в тот день, когда ты читать научилась. Эта книга поможет тебе выжить.

Я кивнула с расстроенным видом, но не стала говорить человеку, который отнесся ко мне с такой заботой и пониманием, что мои родители мне об элементалистах вообще ничего не говорили. Никогда. За исключением того маленького разговора, который состоялся у нас с мамой в самом конце зимних каникул.

Знаю, я сразу должна была ознакомиться с этим странноватым «Пособием по выживанию». Но у меня все времени не находилось: то учеба, то лаборатория, Алекс вот еще… Ну, и было немного страшно. А вдруг я в этой книге прочту о том, что я чудовищный монстр? Что таких, как я, нужно запирать в клетке? Не зря же меня Эро спрашивал тогда, когда мы очнулись в лазарете после пожара, уверена ли я, что хочу жить на свободе.

А теперь и идти-то некуда, потому что мою комнату в игорный дом превратили. Шмыгнула носом.

– Ну, не реви… – смягчился домовой. – Рассказывай, что там у тебя случилось?

Посмотрела на Евпсихия Гадовича сквозь туман слез и уточнила:

– Как другу или как ночному коменданту?

– Я бы сказал, как другу, – домовой задумчиво посмотрел мне за спину, – но что-то мне подсказывает, что кто-то опять Правила Проживания нарушает. Ведь так?

Я неопределенно пожала плечами и оглянулась. В желтом свете фонаря, прислонившись спиной к стене здания учебного корпуса ботаников, стоял Пауль Эро. Мне не было видно выражения его лица, но уверена, смотрел он на меня.

– Я сейчас вернусь, – бросила на ночного коменданта виноватый взгляд. – Спрошу только, чего он хочет.

Почти целый месяц, с той самой ночи, когда случился пожар, я натыкалась на Пауля Эро везде, куда бы ни пошла. Вот и в этот раз тоже. Не спеша подошла к сыщику испросила:

– Павлик, ты меня преследуешь, что ли?

Парень криво улыбнулся и ответил:

– Издеваешься или не знаешь?

– О чем я, по-твоему, должна знать? – вздохнула раздраженно.

Надоело все. Устала от тайн, от недомолвок, от Алекса, который хочет главенствоватьво всем, от друзей, которые обманывают, от родителей, прячущих меня от жизни. От Павлика вот тоже устала, особенно от глаз его грустных.

– Юла, – покачал головой. Снова будет говорить о том, что нельзя быть такой? Поучать начнет? – Я же говорил тебе, что мы теперь связаны.

– Говорил. И что? Не помню, чтобы ты объяснял мне, как это повлияет на наши с тобой жизни, – оглянулась на Евпсихия Гадовича и рукой помахала. – Еще минуточку! Подождите меня в салоне, пожалуйста.

Домовой кивнул и скрылся за дверью.

– Я не преследую тебя, – вздохнул парень. – Просто ты же… ты, как магнит. Меня к тебе притягивает даже против моей воли.

Что-то шевельнулось у меня в мозгу, рождая какие-то смутные воспоминания, я наклонила голову, прислушиваясь к себе и, еще не веря, переспросила:

– Что ты сказал?

– Меня к тебе тянет, – хмуро повторил Эро, и я отшатнулась от него, в ужасе зажмурившись. – Юлка, что такое? Не пугайся так, пожалуйста!

Павлик схватил меня за руку, пытаясь добиться моего внимания:

– С каждым днем тяга все больше слабеет, правда… Да, и связь-то была совсем не сильная, так что... Просто не обращай на меня внимания, ладно? Еще пара месяцев, и меня отпустит. Юла!

– Да-да… Хорошо… Я, поняла, – как я смогла ответить, непонятно, потому что горло сжало судорогой. Как Павлик не заметил, что я в состоянии, близком к истерике? Как удалось вернуться на своих ногах в салон красоты? Как я смогла объяснить Евпсихию Гадовичу, что происходит? Не знаю. Не помню. Все было словно в тумане. Я ничего не видела и не соображала ничего, потому что в голове вдруг четко всплыло одно воспоминание.

Я стою в кабинете директрисы Института имени Шамаханской царицы. У Изы Юрьевны немного испуганное выражение лица, когда она смотрит на меня. И откуда-то со стороны долетает голос Алекса:

– Как? Как ты хочешь, чтобы я ей сказал?.. Меня к тебе тянет? Или, может, ты так сияешь, что я слепну? Или, я хочу... черт! Ей шестнадцать лет!

Его ко мне тянет. Все так сложно и так просто одновременно. С чего я вообще взяла, что было что-то помимо этого? Какая же я дурочка… Я застонала громко сквозь зубы и руками за голову схватилась. Проклятье, как стыдно-то!!!

– Евпсихий Гадович, мне надо уехать, – прошептала я. – Домой…

Черт! Черт! Ведь мама же просила, предупреждала, чтобы я от Алекса подальше держалась. Знала с самого начала и не сказала? Точно знала…

– Нет… домой нельзя. Надо спрятаться. Мне надо уехать и спрятаться.

– Ты не сможешь все время бегать от жизни, – предупредил домовой. – Надо учиться смотреть в глаза своим неприятностям.

Мне было до боли обидно и до истерики страшно. Я сидела на диванчике для посетителей и бессовестным образом сморкалась в подол какого-то недошитого платья. А создатель поруганного мною шедевра только смотрел на меня сочувственно и головой качал. Даже не упрекал меня за испорченную ткань. И от этого становилось еще страшнее.