Черчилль - Бедарида Франсуа - Страница 26

В самом деле, стоит заметить, что черчиллевский язык изобиловал военными метафорами, тогда как ни одно морское выражение не прижилось в лексиконе первого лорда адмиралтейства. В детстве Уинстон с огромным удовольствием заставлял маршировать своего брата и кузенов, проводил с ними «строевые занятия». Став взрослым, он часами изучал карты и планы операций. Несмотря на занятость в министерстве, летом Черчилль не пропускал ни одного учения, на которое его приглашали, будь то маневры германской армии в 1906 и 1909 годах, французской — в 1907 году или английской — в 1908 и 1910 годах. Однако таинство войны хотя и завораживало его, но не ослепляло. Уинстон осознавал «все безумие и варварство кровопролития», как он писал своей жене с полигона, на котором проходили тактические учения немецкой армии[95]. Тем не менее, он всегда действовал не только как политик, но и как военный.

Все, кто его знал, наблюдал за ним, неизменно бывали удивлены военным образом мыслей и действий Уинстона. Об этом говорил и лидер рабочего движения Клайнз, профсоюзный деятель, ставший впоследствии министром («Черчилль, — писал он в своих „Мемуарах“, — всегда был и оставался солдатом в штатском»), и выдающийся историк Англии Эли Халеви, для которой «в душе этот либеральный, даже ультралиберальный политик всегда был солдатом»[96]. Но, пожалуй, Альфред Гардинер, продемонстрировавший в своей статье завидную прозорливость, пошел дальше всех, объяснив военную выправку Черчилля глубинными особенностями его психологии: «Он постоянно играет роль, не отдавая себе в этом отчета, — роль героическую. При этом он сам себе зритель, изумленный своей игрой. Он видит себя мчащимся вперед сквозь дым сражения, торжествующим победу грозным воителем, (...) взоры его легионеров устремлены на него и полны веры в победу. Его герои — Наполеон, Мальборо, Агамемнон. Он любит авантюру, сражение больше жизни, больше идеи, за которую сражается, даже его честолюбие меркнет перед его жаждой боя. Его единственная цель — быть на линии огня, и неважно, в мирное время или в разгар военных действий. (...) Запомним хорошенько: он был, есть и всегда будет солдатом, который заглавными буквами впишет свое имя в историю»[97].

Если Ллойд Джордж и был прав, утверждая, что британский военно-морской флот стал навязчивой идеей Черчилля, первый лорд адмиралтейства, тем не менее, уделял внимание и другим насущным проблемам. Так, волей-неволей ему пришлось заниматься ирландским вопросом, в решении которого он играл первостепенную роль в 1913—1914 годах.

Вероятно, в течение какого-то времени, приблизительно в 1911 году, Черчилль подумывал о том, чтобы уладить этот вопрос путем преобразования страны в федерацию, он даже разработал план коренного переустройства Соединенного Королевства. Речь шла не больше не меньше как об учреждении отдельных парламентов в Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльсе, подчиняющихся верховному парламенту, заседающему в Вестминстере. Это было бы так называемое «самоуправление со всех сторон» (Ноте Rule All Round), которое превратило бы Соединенное Королевство в федеральное государство. Однако этот план умер не родившись, поскольку помимо сомнений самого автора в его осуществимости против него категорически высказались ирландские националисты, которые вовсе не намерены были отказываться от своего давнего требования о предоставлении Ирландии автономии.

В то же время в политической жизни страны произошли два события, в результате которых вопрос о самоуправлении вновь встал со всей остротой. С одной стороны, после того как был принят парламентский акт о реформировании палаты лордов, препятствий с этой стороны уже не стоило опасаться. С другой стороны, в декабре 1910 года прошли выборы, на которых либералам не удалось снова набрать подавляющего большинства голосов, и отныне они должны были рассчитывать на поддержку ирландских националистов в палате общин. Тогда в апреле 1912 года правительство Асквита предложило парламенту проект билля о самоуправлении. В январе 1913 года его утвердила палата общин, но отклонила палата лордов. Однако поскольку теперь вето верхней палаты было лишь отлагательным, билль о самоуправлении вступил в силу летом 1914 года.

После этого сразу же начались волнения ирландцев в Ольстере. Была развернута широкая кампания в защиту Соединенного Королевства и против самоуправления. Перед яростным, инстинктивным сопротивлением североирландских протестантов, пылко защищавших свою веру и свою страну, Черчилль оказался бессилен. Ведь он знал, что его отец в 1886 году выступил против предложенного Гладстоном законопроекта о самоуправлении, тогда лорд Рандольф чуть ли не призывал к восстанию жителей Ольстера. Многие не преминули вспомнить его пламенную речь в поддержку Ольстера: «Ольстер будет сражаться, и Ольстер будет прав». Но не только Черчилль недооценил упорство ирландских юнионистов, никто из лондонских либералов, находившихся у власти, не думал, что дело может принять такой оборот. Как образно заметил Пол Эддисон, «подобно „Титанику“, корабль правительства плыл в тумане неведения, пока перед ним не возник айсберг протестантского Ольстера»[98].

Тем временем в Ирландии местное ополчение численностью в несколько десятков тысяч человек (Ulster Volunteer Force) вооружалось и, не таясь, проводило учения. Поначалу Черчилль пытался было уладить дело миром, но безрезультатно. Тогда правительство начало оттягивать решение ирландского вопроса, политический мир зашел в тупик, кто-то уже подумывал о том, чтобы лишить самоуправления шесть ольстерских графств, где большинство жителей исповедовали протестантизм. Возможно, Черчилль в какой-то момент даже решил прибегнуть к силе, чтобы восстановить «законность и порядок». Ни подтверждающими, ни опровергающими это предположение фактами мы не располагаем. Нам остается лишь констатировать, что, согласовав свои действия с военным министром, первый лорд адмиралтейства выслал к берегам Ольстера группу боевых кораблей.

В связи с этим в марте 1914 года взбунтовался лагерь Керрэга — главная квартира британской армии в Ирландии: шестьдесят офицеров кавалерийской бригады во главе со своим генералом заявили, что они скорее подадут в отставку, чем поднимут оружие на своих соотечественников. Консерваторы же негодовали, они буквально смешали с грязью несчастного Черчилля, обвинили его в том, что он в очередной раз сменил окраску и вознамерился устроить погром верноподданных юнионистов. С этого момента дело окончательно зашло в тупик. Черчилль пришел к мысли о введении особого режима правления в Ольстере, тогда на остальной территории Ирландии было бы введено самоуправление. Однако последняя попытка примирения, осуществленная королем, принимавшим обе стороны в Букингемском дворце с 21 по 24 июля, закончилась полным провалом. Между тем международный конфликт был уже в разгаре.

Надо сказать, что разразившаяся война застала Черчилля врасплох. Ирландские события заставили его забыть о покушении в Сараево: как и большинство британских политиков, он не проявлял особого интереса к Балканам. Однако все изменилось 23 июля, когда Австро-Венгрия направила ультиматум Сербии. На этот раз сигнал был достаточно громким, угроза вооруженного противостояния в Европе оказалась вполне реальной. В вихре событий, принимавших с каждым днем все более серьезный оборот, Черчилль не растерялся. Его решительность четко выделялась на фоне колебаний и сомнений большинства министров. Внутри самого кабинета произошел раскол. Многие министры, верные либеральной традиции, образовали нечто вроде партии пацифистов, они скорее подали бы в отставку, чем согласились вступить в войну.

В отличие от них Уинстон, отличавшийся, бесспорно, самым пылким нравом в правительстве Асквита, убеждал остальных в необходимости занять жесткую позицию, хотя дальнейшее развитие событий внушало ему все больше опасений. Он испытывал отвращение и ужас при мысли о кровопролитной войне и в то же время с волнением предвкушал грядущие великие свершения. Конечно, слово Черчилля не было решающим при обсуждении вопроса о вступлении Великобритании в вооруженный конфликт, тем не менее, именно он выступил с двумя ключевыми предложениями, которые поддержал премьер-министр, а затем и весь кабинет. Прежде всего, во вторник 28 июля — в этот день Австро-Венгрия объявила войну Сербии — он предложил отдать приказ кораблям британского флота тайно занять военные позиции на своих базах у берегов Шотландии, с тем, чтобы германский флот не застал островитян врасплох. На следующий день главнокомандующие британского флота получили приказ принять меры повышенной боевой готовности. А в ночь с субботы 1 августа на воскресенье, после того как стало известно, что Германия объявила войну России, Черчилль предложил начать всеобщую мобилизацию британского флота.