Времена не выбирают - Мах Макс - Страница 35

– Итак? – спросил Маркус.

– Дуче сказал: «Да». – Вот теперь Манцони стал серьезным.

– «Да» Дуче относится к Риму или также к Генуе? – уточнил Маркус.

– У нас нет возражений. Транзит остается вашим.

– Спасибо, полковник!

– Не надо, Макс! Зачем это? Мы же друзья. – На губах полковника заиграла улыбка, но глаза оставались серьезными.

– Конечно, друзья, Микеле! – легко согласился Маркус, тем более что это было правдой с поправкой на одну лишь голую политическую необходимость, которая была способна отменить все – и дружбу, и даже любовь. – Но сейчас ты представляешь Дуче.

– Дуче помнит тебя! – торжественно объявил Манцони.

– Передай ему, что я польщен.

– Передам, – кивнул полковник. – Но это не все.

– Что-то еще?

«Любопытно, – отметил про себя Маркус, выжидательно глядя на полковника. – Что же вы потребуете взамен?»

– Да. Макс, меня просили передать, чтобы ты тоже передал… Ты понимаешь? Неофициально. По-дружески, так. Сидим мы с тобой в траттории, пьем вино, и так, знаешь… я говорю… ты говоришь…

Маркус посмотрел в глаза Микеле и серьезно кивнул.

– Так вот… если в Париже произойдут изменения… Ну, знаешь, как бывает? Вдруг что-то… Так вот, Макс, мы хотели бы, что бы те люди, которым это интересно, знали – у них есть здесь, в Италии, друзья.

«В Италии, – внутренне усмехнулся Маркус. – Вот в чем дело! В Италии, то есть не в королевстве и не в республике, а во всей Италии. Великолепно».

– Какие люди, Микеле? – сказал он вслух. – О чем ты говоришь?

– Ни о чем, – улыбнулся Микеле. – Ни о чем, но ты передай.

Ночь нежна… Лучше не скажешь. У этого американца было правильное видение мира. Эта ночь полна особого смысла. А все потому, что ты влюбился. Но Любовь, амиго, это такая вещь, которая тебе противопоказана. А ты влюбился, и сердце твое полно нежности. Нежности, а не ненависти. И это плохо. Это очень плохо, sudar.

Маркус осторожно, чтобы не потревожить Полину, встал с кровати и подошел к окну. На небе висела огромная вызывающе-серебряная луна. Светили блеклые в лунном сиянии фонари. Улица была пуста. Маркус закурил и, отвернувшись от окна, посмотрел на Полину. В подсвеченном серебром полумраке ее разметавшиеся по подушке волосы, казалось, светились, излучая свой собственный, из них самих исходящий свет. Или сияние. Нежное жемчужное сияние исходило и от ее кожи. Что-то подобное было у Эль Греко, но Эль Греко не писал обнаженных красавиц…

Оставив Полину спящей, Маркус прошелся пешком до Кастельвеккио, выпил кофе в крошечной кофейне на набережной Адиже и, не торопясь, пошел к центру. Пока он добрался до почтового отделения на Виа Рома, оно уже открылось, но он был первым и единственным посетителем. Ничего страшного в этом не было, все равно республиканская контрразведка перлюстрирует все телеграммы. Маркус взял бланк и, заполнив данные на адресата, написал: «Здравствуй, Рене. Как ты? Отдыхаю. Верона чудесна. Фестиваль начался. Сегодня Набуко. Видел Лорен. Передает привет. Хочет приехать Париж. Какие планы? Приеду конце мая или июне. Макс».

Он передал телеграфисту бланк, заплатил и вышел на ярко освещенную улицу. На душе было пасмурно. Внезапно появившееся чувство тревоги вызывало чуть ли не озноб, несмотря на то что на улице было почти по-летнему тепло. Он только что задействовал резервный канал связи, предназначенный только для экстренных случаев. Но случай и в самом деле был экстренный. Экстреннее некуда. Вчерашняя встреча с полковником Микеле Манцони оправдывала риск. Через пару часов, максимум к полудню телеграмма дойдет до адресата, а к вечеру все заинтересованные лица в Париже будут знать, что в Италии – и в республике, и в королевстве, и в герцогствах – у них есть надежный союзник. Заодно они будут знать и его собственную оценку. А цена у его оценок высокая. Это в Париже поняли давно. Не все, а те, с кем он имеет дело. Его источники дорого стоят. Будем надеяться, что и по счетам его адресат заплатить не забудет.

Маркус закурил и пошел вдоль улицы. Люди, довольно много людей, шли в одном с ним направлении или ему навстречу. У них был очередной – один из многих – день. Обычный день обычных людей. А между тем доктор Макс только что поставил диагноз их миру. И диагноз этот был неутешителен. Война. Ее следует ждать уже скоро. В мае-июне эти люди уже будут вспоминать нынешний день, как один из последних дней мира. Довоенное время. Так они будут говорить. И он тоже.

Его окликнули у самой гостиницы.

– Синьор Макс! – К нему обращался совсем молоденький парнишка, худой, но жилистый, быстрый, нервный, пожалуй что излишне суетливый. – Синьор Макс!

– Слушаю тебя, парень. – Маркус остановился и поощрительно улыбнулся посыльному, а в том, что это именно посыльный, сомнений у него не было. Все, что нужно, было написано у того на лице.

– Я от Буфетчика, – свистящим «конспиративным» шепотом сказал парень. – Он сказал: срочно.

– Не волнуйся! Этот поезд уже не уйдет, – успокоил его Маркус.

– Я не волнуюсь, но дон… то есть Буфетчик, просил передать…

– Ну так передавай, – кивнул Маркус и достал сигарету.

– Да. Так. У коммунистов есть явка на… в Милане… туда обратились с просьбой найти связь к Вольфу… Женщина… Двадцать четыре-двадцать шесть лет, блондинка… довольно высокая… не итальянка, может быть, немка – точнее информатор сказать не может. Назвала пароль высшего приоритета… уровень ЦК. Все.

Парень явно выучил сообщение наизусть.

– Спасибо, – снова кивнул Маркус. – А кто этот Вольф, не знаешь?

– Нет, – покачал головой посыльный. – Но Буфетчик сказал передать вам.

– Ну, что ж. Ты передал. Спасибо, парень.

Парнишка ретировался, а Маркус пошел дальше. Он вошел в гостиничный холл, взял у портье ключ и, задержавшись на секунду у столика с газетами, бросил взгляд на заголовки. Ничего примечательного там не было, и, закурив, он пошел к лестнице.

Итак, человек, имеющий полномочия ЦК, ищет в Милане Вольфа. Зачем коммунистам понадобился Вольф? Вопрос. А что могут знать местные? Контакт был разовый, в форс-мажорных обстоятельствах сорок пятого года… И вдруг спустя пять лет в ЦК вспоминают эту историю и посылают… Кого? Молодую женщину… Чтобы – что? Спросить на явке, не знает ли кто, как связаться с Вольфом. Бред. Женщина ищет по своей инициативе? И кто-то в ЦК дал ей канал и пароль… Возможно такое? В постели дал? Или долг платежом красен? Неважно. Но Вольфа ищут не коммунисты. То есть теперь и коммунисты… но кто же это у нас такой памятливый? И что он еще знает про сорок пятый год?

Маркус вошел в номер, плеснул в стакан немного бренди, отпил и закурил новую сигарету.

Почему они ищут его именно в Милане? А может быть, и не в Милане только? Возможно, сейчас разные люди заходят на явки коммунистов по всей республике и задают тот же вопрос? А может, не только коммунистов? Микеле мой друг, поэтому он послал ко мне парня. Но могут быть и другие… Черт! У фашистов есть еще пара людей, слышавших, что я связан с Вольфом. А вот у коммунистов… Черт! Два раза черт! Профессор Маризи!

Маркус допил бренди и плеснул еще. Скверная история. Не убивать же Джанфранко только из-за того, что он когда-то был звеном в цепи. Да и неясно еще, кто ищет и зачем. Маркус думал, прокручивал информацию, бедную, как мысли идиота, но чреватую большими осложнениями. Он снова и снова рассматривал известные ему факты и пытался определить, насколько опасна ситуация, и опасна ли она вообще. Но одну мысль приберег на сладкое. Высокая блондинка. Возможно, немка… Правда, Полина не говорит по-итальянски. Или говорит, что не говорит. Полина…