Твин Пикс: Расследование убийства. Книга 2 - Томпсон Джон - Страница 13

В этот момент в палату вновь вошла медсестра. Джакоби, перевернувшись на другой бок, очень недовольным тоном спросил:— Что вам угодно, мисс?

В этот момент Лоуренс был на подходе к доказательству того, что Бог действительно существует — для этого ему пришлось привлечь на помощь все естественные законы, которые ему были известны.

Медсестра подошла к кровати. — Как вы себя чувствуете?..

Джакоби отвернулся к стене. — Хорошо. А почему вы спрашиваете?..

Медсестра замялась. — Мне показалось… Мне показалось, что вы разговаривали с собой, доктор Джакоби… — Да. Разговаривал. Ну и что?..

Медсестра принялась переминаться с ноги на ногу, не зная, с чего начать. — Понимаете… Мне показалось это несколько странным…

Лоуренс, вновь обернувшись, с нескрываемой ненавистью посмотрел на медсестру. — Оставьте меня в покое…

Та, пожав плечами, удалилась.

Лоуренс, поправив сбившееся одеяло, попытался было вновь собраться с мыслями, чтобы закончить свои рассуждения, но понял: нить утеряна безвозвратно…

«Боже, — подумал он, — какими недалекими и глупыми бывают иногда люди…»

Одри, сидя в кресле, смотрела на Блэкки — видимо, доза героина была недостаточной, чтобы та пребывала в состоянии наркотического кайфа слишком долго. А может быть, организм наркоманки был очень стойким и выносливым. Пока еще стойким…

Проснувшись, словно от толчка, хозяйка «Одноглазого Джека» выпрямилась в кресле и мутным глазом посмотрела на Одри — девушку передернуло от брезгливости. Одри отвернулась — она терпеть не могла наркоманов.

Поднявшись со своего места, Блэкки походкой сомнамбулы прошла к столу и, открыв пробку графина, жадно отхлебнула из горлышка; по подбородку хозяйки «Одноглазого Джека» потекла вода, кадык, большой, как у мужика-лесоруба, быстро заходил взад-вперед — от этого зрелища девушку едва не вытошнило. Напившись, Блэкки отставила графин и той же шатающейся походкой направилась к креслу.

Глядя на нее, Одри подумала: «Наверное, хоть сейчас эта старая сволочь не будет расспрашивать меня…» Взяв отложенные на столик журналы, Хорн сделала вид, что читает. — Послушай… — прохрипела Блэкки.

Одри обернулась. — Да, мэм… Я к вашим услугам.

В этот момент Одри очень хотелось послать эту грязную курву к чертовой матери; она с трудом сдерживала себя, чтобы так не поступить. — Это… как там тебя зовут… впрочем, это не столь важно, — по голосу наркоманки можно было догадаться, что каждое слово дается ей с неимоверными усилиями. — Там, в шуфляде стола — заправленный шприц и жгут… Дай сюда.

Резко поднявшись, Одри вытащила из ящичка необходимое и молча протянула Блэкки.

Та, с трудом закатав рукав, попыталась сделать себе инъекцию, однако даже непосвященному было ясно, что ей не удастся этого сделать. — Послушай… — прохрипела Блэкки. — Ты когда-нибудь делала уколы?.. — Да.

Блэкки выставила руку. — Сделай мне укол…

Когда укол был сделан, наркоманке сразу же стало легче. — А теперь, — произнесла она, — почитай мне еще чего-нибудь… Просто я сейчас в таком состоянии, что мне необходимо хоть на что-то переключиться…

Одри, усевшись в кресло, со вздохом взяла кипу журналов. — Что именно, мэм?..

Блэкки медленно повернула голову — в ее взгляде наконец-то появилось что-то осмысленное. — Ну, я же говорю — что-нибудь содержательное… Почитай названия.

Одри вновь вздохнула.

Несмотря на всю тяжесть своего состояния, от Блэкки не укрылось, что ее просьбы вызывают у этой странной новенькой если не явное неудовольствие, то, во всяком случае, скрытый протест. Она произнесла раздраженно — на такое раздражение способен только наркоман, находящийся в состоянии «ломки»:— Послушай, когда тебя старшие о чем-нибудь просят, надо не тяжело вздыхать, а с радостью выполнять любое распоряжение… Понятно?..

Одри опустила глаза. — Да.

Блэкки произнесла еще более раздраженным тоном:— Надо говорить: «понятно, мэм»!.. — Понятно, мэм!.. — повторила Одри.

Блдкки, внимательно посмотрев на девушку, словно пытаясь определить, действительно ли та поняла все именно так, как следует, произнесла:— Читай.

Сдержав вздох, Одри принялась читать названия разделов одного из журналов:— «Эротический массаж», «Здоровый сон», «Под счастливой звездой», — произнесла Одри и на последней рубрике тут же прикусила язык.

Блэкки заметно оживилась. — «Под счастливой звездой»? — переспросила она. — Это, наверное, гороскопы… А ну-ка…

В то самое время, когда доктор Джакоби путем умозрительных заключений и естественных законов пытался доказать самому себе существование Бога, Бенжамин Хорн, к огромному своему удовольствию, наконец-то завершил переговоры с норвежскими бизнесменами — они, несмотря ни на что, согласились финансировать его проект.

Подписание документов проходило все в том же «Одноглазом Джеке», в небольшом кабинете, обшитом полированным красным деревом. За небольшим столиком в центре сидел сам Бенжамин Хорн и мистер Андерсен, уважаемый в Осло финансист. Перед каждым из сидящих лежало по листку бумаги, на которых и предстояло поставить свои подписи.

Улыбаясь, мистер Хорн протянул мистеру Андерсену свой «Паркер» с золотым пером. — Прошу вас…

Тот улыбнулся. — Только после вас…

Хорн продолжал настаивать:— И все-таки…

Андерсен почему-то решил предоставить право первой подписи американскому партнеру. — Извините… После того, как вы…

Хорн продолжал протягивать «Паркер». — Нет, мистер Андерсен… Вы должны подписать этот документ первым…

Это взаимное препирательство, бывшее не чем иным, как просто показной демонстрацией взаимоуважения бизнесменов, также входило в протокол. По собственному опыту Хорн прекрасно знал, что фразы вроде «вы первый», «извините, первым будете вы» и «только после вас» могут повторяться очень долго. — Мистер Андерсен… Убедительно прошу…

Мистер Андерсен отрицательно помотал головой — только теперь Хорн заметил, что норвежский партнер изрядно пьян.

«И когда это он уже успел?» — с немалым удивлением подумал Бенжамин.

Норвежец отвел руку с протянутым «паркером». — Нет, мистер Хорн… Я поставлю свою подпись вслед за вами…

Бенжамина эта излишняя вежливость начинала бесить, однако поставить подпись первым он не решался.

«Мало ли что этот норвежский перец еще обо мне подумает, — промелькнуло в голове Хорна, — может быть, сочтет за проявление крайнего неуважения… Кто их там знает, в этой Европе…»

Как истинный американец, Бенжамин Хорн терпеть не мог Европу, европейцев и все, с этими понятиями связанное, предпочитая исключительно все американское. Однако в силу различных причин мистеру Хорну иногда приходилось иметь дела с европейцами, и он, привыкший к американской простоте нравов и раскованности отношений, всякий раз терялся при процедурных моментах — вроде этого.

Притворно улыбнувшись, он повернул вспотевшее лицо к партнеру и голосом, в котором прозвучало глубоко затаенное раздражение, произнес:— Мистер Андерсен… Очень прошу вас — поставьте свою подпись первым…

Норвежца невозможно было переубедить — этот наследник викингов отличался завидным упрямством. — Нет, вы сперва поставьте…

Наконец, терпению Хорна пришел конец. — Хорошо, — произнес он, — хорошо, мистер Андерсен… Только когда вы приедете в свой Стокгольм… не говорите, пожалуйста, что в Твин Пиксе живут невоспитанные и негостеприимные люди…

Норвежец округлил глаза. — А при чем тут Стокгольм?.. — не понял он реплики Хорна. — Вы ведь знаете, столица моей прекрасной северной родины — Осло… Когда-то она называлась Христианией — мой дедушка Улоф еще помнит те времена…

Бенжамин Хорн замахал руками. — Как же, как же… Как это я мог так непростительно оговориться — конечно же, Осло… У вас еще есть такой замечательный писатель Андерсен…

Норвежец повернул в сторону Бенжамина коротко стриженную голову. — Андерсен, — произнес он, — это датский писатель. Наша национальная гордость — Ибсен…