Маска Локи - Желязны Роджер Джозеф - Страница 7

Элиза: Их слежка всегда к лучшему? Они охраняют тебя?

Гарден: Да, всегда, когда меня пытаются сбить машиной на тротуаре или расстреливают мой дом. – Мягко. Я пришел к мысли, что люди, пытающиеся убить меня, появляются одновременно с теми, кто хочет стать мной.

Элиза: Том, я тебя плохо слышу. Ты сказал, люди пытаются быть тобой?

Гарден: Да. Люди пытаются войти в мою жизнь, чтобы жить в ней, выпихнув меня.

Элиза: Я не понимаю. Ты говоришь о других персонах, которые пытаются разделить с тобой твое тело?

Гарден: Ничего похожего. (Зевает.) Послушай, я пошел. Уже четыре, а я отыграл три полных сета. Для компьютера у тебя прелестный голос. Может быть, я позвоню еще.

Элиза: Том! Не вешай трубку. Мне нужно знать…

Гарден: Я сейчас упаду и засну прямо в телефонной будке. У меня есть твой номер.

Элиза: Том! Том!

Гудки!

Том Гарден отодвинул засов и открыл дверь. Запах Атлантики ударил ему в ноздри: мидии, водоросли и черная грязь низкого прилива, перемешанная с ароматами бензина и гудрона. Он быстро вытеснил из его легких спертый воздух психологической кабинки. Он провел длинным пальцем по запотевшему стеклу и извлек несколько нот, случайно сложившихся в мелодию: ми бемоль, восходящий триплет к ля, фиоритуру.

Гарден слишком устал, чтобы продолжать дальше. Он вышел и направился к тротуару. Асфальт был влажным, и когда он пошел, стараясь не ступать в лужи, кожаные подошвы его башмаков тут же начали издавать сосущие и хлюпающие звуки.

В этом городе, в это время, даже в районе, где жило всего шесть миллионов человек, шум не стихал никогда: подземка грохотала в туннеле, патрульные антенны поворачивали свои эллипсы через каждые 1000 метров, дорожная сеть давала знать о себе гудками. Слабые звуки перемешивались со случайными шумами: где-то открыли окно, где-то мяукала кошка, такси разворачивалось за два квартала отсюда.

Случайные звуки. Случайные тени. Уши Тома Гардена привыкли различать фоновые шумы. Идя домой вдоль Мейн Стрит в Манхассете, он расслышал шаги, – не эхо его собственных шагов, отражающееся от мокрых зданий, не шаги кого-то, кто шел домой. Они следовали за ним, звучали, когда он шел, и стихали, когда он останавливался.

Он поворачивался и смотрел, если попадалась густая тень. Ничто не двигалось. Ничто не прекращало движения.

Гарден улавливал запахи, недоступные обонянию. Он послал заряд предупреждения, состоящий из страха, дурных мыслей, стальных игл кому-то там в тумане.

Никто себя не обнаружил.

Он простоял еще секунд десять. Глядя на него, можно было подумать, что он нерешителен и испуган. В действительности, он хотел услышать первый шаг.

Тишина.

Гарден засунул пальцы за подкладку своего вечернего костюма и вытащил звуковой нож. Это было хитроумное оружие, хотя и оборонительное, но запрещенное. Кусок пластика размером с игральную или кредитную карту выдавал звук в диапазоне от 60 до 120 килогерц мощностью 1500 децибел, в виде луча шириной в один сантиметр и толщиной в один миллиметр. «Лезвие» было эффективно на расстоянии трех метров. Такой звук рвал слабые молекулярные связи в органических молекулах. На пределе мощности он мог поджечь сталь и взорвать воду. Пленочная батарея внутри карты обеспечивала ее действие в течение девяноста секунд, этого хватало, чтобы вспенить чью-то кровь в нужном месте.

Он держал карту в правой руке, кончиками пальцев, приготовившись нажать на кнопку.

Вооружившись, Том Гарден снова начал двигаться, так будто он ничего не слышал и не подозревает.

Шаги возобновились тут же, почти одновременно, но их направление невозможно было определить.

Он подумал, что убийца, возможно, применил старый сыщицкий трюк и идет впереди. Шаги могли доноситься спереди, от кого-то, кто следил за ним, используя витрины магазинов, и часто оглядываясь, чтобы не упустить его из вида.

Гарден снова прощупал пространство вдоль своего пути, используя чувство, которое было наполовину обонянием, наполовину слухом.

Кто-то был там. Напряжение мускулов, готовых к бегству.

Он продвигался вперед медленно, держа нож наготове. Большой палец лежал на кнопке. Шаги точно совпадали с его шагами, но их тембр изменился. В них слышалось легкое постукивание.

Впереди, мимо светлого пятна уличного фонаря проскользнула чья-то тень и скрылась в темноте здания.

Гарден пошел на мысочках, высоко поднимая колени, как спринтер.

Постукивание, эхо других шагов прекратилось.

Гарден побежал вперед, в круг света.

Справа что-то царапнуло по асфальту, словно кто-то переступил с ноги на ногу.

Он повернулся налево – к проезжей части улицы, спиной к пятну света. Лезвие его звукового ножа готово было вспороть темноту перед ним.

– Не купите ли девушке выпивку?

Тот же голос! Те же слава! Сэнди сказала их той первой ночью, четыре года назад, когда вошла в «Оулд Гринвич Инн» в Стамфорде.

– Сэнди?

– Ты не ожидал меня, Том? Ты же знаешь, я не могу быть далеко от тебя.

– Зачем ты пряталась? Гарден поднял правую руку, притворяясь, что защищает глаза, незаметно пряча нож во внутренний карман.

– А почему прятался ты, Том?

– У меня была пара плохих недель. Выйди вперед. Дай мне посмотреть на тебя.

В ответ она засмеялась. И вышла из тени: грациозная, с прекрасными формами, гибкими движениями и спокойными глазами. Тонкая пленка дождевика облегала ее словно сари. Поверхность его отсвечивала всеми цветами радуги в такт дыханию. Под ним было вечернее платье из искусственного шелка, оставлявшее обнаженными плечами. То же самое, что и тогда, четыре года назад. Том вздохнул.

– Ты действительно помнишь?

– Конечно… Чему обязан?

– Я такая глупая девушка, – улыбка. – Я испугалась, Том. Испугалась твоих снов. Они были такие… такие странные и завораживающие. Я была нужна тебе именно из-за них, и все, что я о них думала – это то, что ты ускользаешь куда-то, куда я не могу последовать за тобой. Я прекратила наши отношения, но мир оказался без тебя пуст и холоден.

Она говорила это, она наклонив голову вперед. Это скрывало ее глаза. Гарден вспомнил, что Сэнди не могла солгать ему, глядя в глаза. Любую ложь, от «В химчистке нечаянно испортили твой ужасный желтый пиджак» до «Я не знаю, что случилось с «Ролексом», что подарила тебе миссис Вимс». Сэнди всегда лгала ему, наклонив голову и рассматривая свои туфли. Она поднимала глаза только тогда, когда думала, что он поверил ей.

– Что ты хочешь, Сэнди? – мягко спросил он.

– Быть с тобой. Делить с тобой все. – Она глянула на него, но ее глаза были скрыты тенью век от падающего сверху света. Казалось, они вспыхивали каким-то тайным триумфом.

– Хорошо – сказал он. – Хочешь есть?

– Да.

– Я знаю место, где завтракают ловцы крабов перед выходом в море. Там можно получить приличный кофе и блюдо бисквитов.

– Покорми меня, Том.

Она подошла к нему в кольце света. Руки ее, с длинными, тонкими пальцами и красивыми ногтями, покрытыми рубиновым лаком, обняли его. Ее тело прильнуло к нему. Кончик языка раздвинул его губы в поцелуе. Как всегда.