Вояж - Стил Даниэла - Страница 53

Джек вел себя с ней все резче, по всякому поводу лез в бутылку, любое ее слово встречал в штыки и не уставал клеймить позором каждый ее шаг. Казалось, он неустанно, не важно, день на дворе или ночь, на работе они или дома, выискивает повод на нее накинуться, как пума, выслеживающая добычу. Мэдди знала, что рано или поздно его прыжок станет для нее смертельным. Пока что муж уничтожал ее своими речами: и их смыслом, и тоном. Но все равно бывали моменты, когда она ловила себя на мысли, что он очень милый, очень умный и невыносимо красивый. Больше всего ей хотелось научиться его ненавидеть, а не только бояться. Теперь – спасибо группе женщин – жертв домашнего насилия – она лучше разбиралась в истоках своего отношения, своих поступков. Для нее уже не было секретом, что она в каком-то глубинном уровне стала наркоманкой, и опасный наркотик, к которому пристрастилась, зовется Джеком.

Однажды в середине декабря Мэдди поделилась этими мыслями с Биллом. На следующий день было намечено празднование Рождества у них на телеканале, но эта перспектива ее совершенно не радовала. Недавно Джек выдумал, что она флиртует с Элиотом в эфире, потом дошел до обвинений, что она спит со своим соведущим. Мэдди была уверена: он сам понимает, что это чушь, и продолжает ее обвинять просто с целью испортить настроение. Он даже заговорил об этом с их продюсером, заставив ее подозревать, что дни Элиота в программе сочтены. Она собиралась его предостеречь, но Грег, узнав о происходящем из телефонного разговора с Мэдди, отговорил ее от этого шага. Это только усугубило бы ее проблемы, к чему Джек, собственно, и стремился.

– Он просто портит тебе жизнь, Мад, – сказал практичный Грег. Сам он прижился в Нью-Йорке и подумывал о женитьбе, но Мэдди не советовала ему торопиться. Сама она в последнее время разочаровалась в браке и выступала за утроенную осторожность.

Сидя в кухне Билла во вторник, она чувствовала себя бесконечно уставшей и разочарованной. В этом году ее не радовало даже Рождество. Она только и думала о том, как бы вырваться в Мемфис, к Лиззи, или устроить ей самой приезд в Вашингтон так, чтобы не пронюхал Джек. Недавно ее поиски увенчались успехом: она нашла для дочери квартирку – милую, светлую, оставалось освежить в комнате стены, чем Мэдди и занялась. Она внесла аванс чеком, не сомневаясь, что сможет платить за квартиру втайне от мужа.

– Я ненавижу врать Джеку, – тихо призналась она Биллу за обедом. Он купил для нее черной икры, и они наслаждались редким моментом вместе. – Но это единственный способ делать то, что мне нужно и что мне хочется. О Лиззи он и слышать не желает, мне запрещено с ней видеться.

«О чем он вообще желает слышать?» – подумал Билл. Ему не хотелось усугублять ее горе. В этот раз был менее разговорчив, чем обычно, и она опасалась, что у него есть свои поводы для огорчения. Она знала, как тяжело ему даются праздники. До дня рождения Маргарет оставалось всего несколько дней – еще одна причина горевать.

– Вы здоровы? – спросила Мэдди, передавая ему бутерброд с икрой, украшенный ломтиком лимона.

– Сам не знаю. В это время года я всегда тоскую. Особенно в этот раз. Иногда бывает трудно не оглядываться назад вместо того, чтобы смотреть вперед.

Мэдди видела, что Биллу не по себе. Он по-прежнему много говорил о жене, но как будто терзался меньше, чем раньше. Они с Мэдди часто это обсуждали, и она упорно призывала его перестать казниться. Но одно дело сказать, другое – сделать. Ей казалось, что работа над книгой отчасти помогла ему превозмочь боль. Однако горечь утраты еще не прошла.

– Праздники – непростое время, – согласилась Мэдди. – Вы по крайней мере встретите их с детьми.

Александеры снова уезжали в Вермонт, а Хантеры – в Виргинию; она точно знала, что ей будет гораздо менее весело, чем Биллу с его семьей. Те затевали Рождество в добром старинном стиле. Джек ненавидел праздники, ограничивался дорогими подарками жене – и больше ничего. В детстве Рождество всегда приносило ему разочарование, поэтому он и взрослым отказывался испытывать радость по требованию календаря.

Следующие слова Билла удивили Мэдди.

– Я бы хотел встретить Рождество с вами. – Он грустно улыбнулся. Об этом невозможно было даже мечтать, но его грела эта мысль. – Мои дети были бы счастливы вас увидеть.

– Лиззи тоже, – вздохнула Мэдди. Она уже подобрала для дочери рождественские подарки, накупила мелочей для Билла: милые штучки, компакт-диски, выбрала теплый шарф, который должен был ему пойти, букинистические издания, которые должны были ему понравиться. Ничего супердорогого, зато все очень личное – талисманы дружбы, важной для обоих. Она собиралась вручить их в последний день перед его отъездом в Вермонт и надеялась на встречу, потому что следующая могла состояться только после Нового года.

Увидев друг друга, они заулыбались. Пришло время доесть черную икру. Билл купил паштет, сыр, французский хлеб и бутылку красного вина. Получился очаровательный пикничок, позволивший забыть о тяготах окружающего мира.

– Иногда я удивляюсь, зачем вы со мной возитесь, – не выдержала Мэдди. – Вы только и слышите от меня, что стоны и жалобы на Джека. Знаю, как это выглядит со стороны: что я ничего не пытаюсь с этим сделать. Представляю, как грустно все это наблюдать. Как вы меня выносите?

– На это легко ответить, – улыбнулся Билл. От следующих его слов, произнесенных без всякого колебания, у нее перехватило дыхание. – Я вас люблю.

Для того чтобы переварить это, понять смысл услышанного, Мэдди понадобилась длинная пауза. Те же слова она могла бы сказать Лиззи: он был ее покровителем и другом… Кажется, это было не то, что мужчина говорит женщине, женщина мужчине. Так по крайней мере она поняла.

– Я тоже вас люблю, Билл, – тихо ответила Мэдди. – Вы – мой самый лучший друг. – Их отношения превосходили то, что у нее было с Грегом, зажившим теперь собственной жизнью. – Вы уже практически моя семья, мой старший брат.

Но Билл, как оказалось, сказал еще не все. Он встал, приблизился вплотную, положил руку ей на плечо.

– Я имел в виду совсем другое, Мэдди, – четко произнес он. – Смысл гораздо глубже. Я люблю вас как мужчина. Люблю.

Мэдди уставилась на него, не зная, что ответить. Понимая ее состояние, Билл старался его облегчить. Он был рад, что наконец признался в своих чувствах. Он долго к этому шел. Потребовалось полгода отношений, крепнувших с каждым днем. Билл теперь стал неотъемлемой частью ее жизни, но хотел большего.

– Не хотите – не отвечайте. Я ничего от вас не требую. Наверное, я все эти полгода ждал, чтобы вы изменили свою жизнь, что-то решили с Джеком. Теперь понимаю, насколько это вам трудно. Я даже не уверен, что вы в конце концов решитесь. Я готов это принять. Не хочу ждать, пока это произойдет, чтобы сказать вам о своей любви. Жизнь коротка, а любовь – это ни с чем не сравнимо.

Своим признанием Билл совершенно сбил Мэдди с толку.

– Вас тоже ни с кем не сравнить, – тихо ответила она и потянулась к нему, чтобы поцеловать в щеку, но он чуть наклонился, и она уже не знала, как это произошло, кто проявил инициативу, только в следующее мгновение они уже слились в поцелуе, страстном поцелуе, соединившем их сердца. Когда оторвались друг от друга, оба оказались в замешательстве.

– Что это было?..

– Думаю, это давно зрело. – Билл нежно обнял Мэдди. Он боялся, что мог ее огорчить. – Вы не против?

Она кивнула и прильнула головой к его плечу. Он был гораздо выше ее ростом, и она чувствовала покой и счастье в его объятиях – такие, каких еще никогда не знала. Это было что-то совершенно новое, чудесное и одновременно пугающее.

– Кажется, нет, не против. – Подняв на него глаза, Мэдди пыталась разобраться в своих чувствах. Когда он снова стал ее целовать, она не сопротивлялась. Наоборот, поняла, что хотела именно этого. Но ее тревожило то, что Джек оказался прав. Да, она никогда ему не изменяла, еще ни разу не посмотрела на другого мужчину, и вот теперь выяснилось, что она влюблена в Билла. И как теперь с этим быть?