Полуночная девушка - Грей Мелисса - Страница 43

Глава сорок четвертая

Едва они пересекли пределы магического защитного поля, окружавшего Шварцвальд, как Дориан почувствовал, что воздух слегка гудит от волшебных чар. Чем дальше они заходили, тем меньше он их замечал, но от этого чары никуда не делись. Под ногами хрустели хрупкие веточки и тонкие листья. В морозном лесном воздухе изо рта у путников клубился пар. Ветви берез качались на ветру, шелестя листвой. Белая кора в раннем утреннем свете казалась желтоватой, как сливочное масло. Дориан с удовольствием полюбовался бы открывающимся пейзажем, не будь у него так тошно на душе. Его беспокоила незажившая рана и странные испытующие взгляды, которые Гай бросал на Эхо. Дориан шагал один и не заметил, как его нагнал Джаспер. Даже странно, что в обществе птератуса Дориан чувствовал себя настолько легко, но было в Джаспере что-то такое, что противоречило любым условностям.

– Дорого бы я дал, чтобы узнать, о чем ты думаешь. – Джаспер потянулся и, взмахнув рукой, достал из-за уха Дориана блестящую медную монетку.

«Ловкач», – подумал Дориан.

– Это никого не касается. – Дориан оторвал взгляд от Гая. Что толку рассматривать его, когда он глаз не сводит с Эхо? Гай уходил от него, и не только в буквальном смысле.

Дориан встретился взглядом с Джаспером и понял, что тот видел, как он смотрит на Гая. Ловок и умен. Самый опасный тип мошенника.

– Да если бы даже я согласился рассказать тебе, о чем думаю, – продолжал Дориан, – едва ли у тебя хватило бы денег.

Джаспер расплылся в очаровательной улыбке. Было приятно видеть ее вместо ухмылки, которая не покидала его лица, как повязка – глаз Дориана. У каждого своя маска.

– Смотрите-ка! – радостно проговорил Джаспер. – Заговорил.

Назло ему Дориан не произнес больше ни слова. Дальше они шли в напряженном молчании. Дориану подумалось, что где-то между Японией и Германией он окончательно перестал контролировать собственную жизнь.

Краем глаза он посмотрел на Джаспера. Тот, казалось, чувствовал себя в лесу совершенно комфортно. Интересно, подумал Дориан, всегда ли драгоценное оперение Джаспера кажется ярче при свете дня, всегда ли его глаза такого золотистого оттенка, а бронзовая кожа так выделяется на фоне грязно-белых стволов берез? И, если уж на то пошло, с каких пор его вдруг стала интересовать яркая внешность Джаспера?

– Между прочим, – задумчиво проговорил Джаспер, – я никому не стал бы рассказывать, о чем ты думаешь. Я лишь хотел понять, что с тобой происходит.

Дориан пожал плечами.

– Что-то я сомневаюсь.

Джаспер задохнулся от возмущения и схватился за сердце.

– Вы ранили меня, сэр. Да будет вам известно, у меня есть моральные принципы. – Он помолчал. – Правда, знаю о них только я один.

И снова Дориан ему не поверил. Под ногами у него хрустела зимняя трава. Он окинул взглядом чащу берез. Дориан то и дело поглядывал на лес: вдруг врагам удастся их выследить. Но сейчас ему казалось, что рядом с ним шагает куда более коварный враг.

– Зачем ты пошел с нами? – спросил Дориан.

– Я уже говорил. – Джаспер с заученной грацией наклонил голову влево, потом вправо, медленно прикрывая глаза. – Ради престижа.

– Гая и Эхо вчера чуть не убили. – Дориан огляделся по сторонам. Он был готов смотреть куда угодно, лишь бы не на Джаспера. – Не слишком ли дорогую цену ты готов за него заплатить?

Джаспер хмыкнул, вертя монетку в длинных изящных пальцах.

– В самый раз. К тому же все мало-мальски стоящее всегда трудно получить.

Джаспер устремил на Дориана спокойный испытующий взгляд желтовато-золотистых глаз. Дориан решил не обращать на него внимания. Так будет лучше.

– А ты? – спросил Джаспер, ловко жонглируя монеткой, которая то появлялась, то исчезала в его руке. – Ты-то почему пошел?

– Долг, – не раздумывая, отрезал Дориан. Не соврал, но и не сказал всей правды.

Джаспер уставился перед собой. Дориану не нужно было следить, куда он смотрит, чтобы догадаться: он глядит на Гая.

– И все?

– Этого достаточно.

Видимо, последнее время боги окончательно отвернулись от Дориана: Джаспер его раскусил.

– Мы оба знаем, что это неправда.

На это Дориану нечего было ответить.

– Может, я слишком эгоистичен, – продолжал Джаспер, – но мне никогда не понять, как можно посвятить жизнь тому, кто тебя даже не замечает.

– Гай за меня жизнь отдаст, – возразил Дориан. Он знал, что это правда, но понимал и другое: сколько ни цепляйся за ложь, которой он так долго утешался, отныне этого недостаточно.

Джаспер расплылся в печальной и мечтательной, как показалось Дориану, улыбке.

– Но тебе-то нужна не его жизнь, верно? – спросил Джаспер.

Дориан не нашелся, что ответить. Да если бы и знал ответ, все равно ничего не сказал бы Джасперу. Сунув руки в карманы джинсов, он молча зашагал дальше. Вокруг щебетали птицы. Дориан хранил молчание.

– Вот-вот. – Джаспер спрятал монетку в карман. – Я тоже так думаю.

Глава сорок пятая

Эхо оглядела лежавшие перед ними развалины. Когда-то здесь был монастырь, но сейчас его фасадная стена обвалилась, а все мало-мальски ценное давным-давно разграбили. Однако три стены по-прежнему стояли, и природа вступила в свои права: раскидистые ветви старого дуба образовали над руинами нечто вроде крыши. Эхо догадалась, что Гай выбрал это место для ночевки, потому что оно сухое и защищенное, а вовсе не из-за красоты.

– Шутишь? – удивился Джаспер. – Мы что, будем здесь ночевать?

– Нет, – ответил Гай. – Не шучу.

Джаспер издал такой протяжный стон, что Эхо забеспокоилась, остался ли у него в легких воздух.

– И почему я вообще согласился участвовать в этой авантюре?

– По-моему, ты говорил, что пошел на это ради престижа, – бросил через плечо Дориан. Он уже старательно чертил заклинания, которые должны были предупредить их о любых незваных гостях опаснее кролика. Острием меча он выводил на земле широкий круг из дракхарских рун.

– Что-то этот престиж дорого мне обходится, – заметил Джаспер. – Благодарю покорно. Я бы лучше предпочел теплую мягкую постель.

Эхо слушала их болтовню. Дориан совершенно освоился с птератусами. Похоже, за последние дни произошло что-то очень важное, что Эхо упустила. Даже Айви оттаяла. Дориан старался, как мог, загладить свою вину, и Айви его простила. Она всегда была доброй. Куда добрее Эхо.

Джаспер рассмеялся над чем-то, что сказала Айви, и Эхо стало тошно. Ей было невыносимо тяжко сознавать, что в жизни есть место радости и веселью, в то время как она, казалось, гниет изнутри. Пробормотав какое-то извинение, которое ее спутники, занятые разговором, вряд ли расслышали, Эхо устремилась прочь из лагеря. Она углубилась в чащу леса, перебираясь через поваленные деревья и остатки монастырской стены.

В сумерках в лесу царило безмолвие, казалось, даже птицы замолчали, чтобы полюбоваться окружающей красотой. Из-за деревьев на горизонте выглядывало закатное пурпурно-красное солнце. Эхо понимала, почему Шварцвальд вдохновил братьев Гримм на создание страшных сказок. Темный, волшебный, опасный, лес был так великолепен, что у Эхо болезненно сжалось сердце. Вскоре она услышала шаги за спиной и, даже не оборачиваясь, догадалась, что это он.

Гай не проронил ни слова. Он подошел и встал рядом с Эхо. Он здесь, а уж говорить или молчать – ее дело. Некоторое время они молча смотрели, как вдалеке солнце садится за деревья. Листья шуршали, точно разговаривали на каком-то своем, мертвом языке. Эхо не понимала, о чем они говорят. Слова застывали в воздухе, но не обретали смысл.

– Пситуризм, – наконец проговорила она.

Гай подвинулся к ней. Под ногами у него хрустнули сухие листья. Эхо чувствовала, что он смотрит на нее.

– Пситуризм? – переспросил он.

– Шелест листьев на ветру.

– Вот уж не думал, что для этого есть отдельное слово, – признался Гай.