Армия древних роботов - Шакилов Александр - Страница 26

– Кто я такой? Я – тот, кто был на Поле Отцов и видел, как рухнул звездолет спасителей. Я – тот, кто знает, что в Мосе смерть, много смерти, слишком много смерти, и что обычным людям, не таким, как я и моя подруга, туда не стоит идти, если они хотят жить. Южанин, ты хочешь умереть? Ты хочешь, чтоб погибли твои боевые товарищи?

Траст со спокойным равнодушием смотрел мимо командира-бородача, бормотавшего что-то неразборчивое и беспорядочно мотавшего головой из стороны в сторону. Ни одна мышца на лице Траста не дернулась, губы не пошевелились. Как бы в стороне, в другом мире, светило солнце, жужжали мухи и долбил сухую кедровицу дятел, а Траст чувствовал, как связь между ним и той большой – огромной! – смертью, что поселилась в Мосе, становится все крепче, все неотвратимее. Его, некроманта, неимоверно тянуло в город, за стену, он едва сдерживался, чтобы не побежать туда, где его заждались, где ему самое место. Тонкие нити – тоньше волоса, тоньше паутинки, – протянувшиеся от Моса к нему, с каждым мигом становились все толще и толще. Да они звенели уже от напряжения – так туго были натянуты! И даже захоти он вырвать эти нити из себя, не смог бы, потому что это уничтожило бы в нем некроманта, уничтожило бы в нем то единственное, за что он себя уважал.

– Толст… – дернув его за рукав куртки и тем самым вернув обратно на поляну, Ларисса осеклась. – Траст, нам пора. Да?

– Да, – едва заметно кивнул Траст.

До звона в ушах были натянуты нити, нити-веревки, нити-канаты. Все мышцы рыжего были напряжены так, что вот-вот должны были порваться. Зато больше никто и никогда не унизит его. Никто и никогда не наградит по-матерински пощечиной или подзатыльником. Он вырос, он давно уже не мальчик. Он – некромант. Он – самый страшный, самый сильный ментал на планете. И уж тем более не стоит называть его толстым – да хотя бы потому, что за последнее время из-за обедов и ужинов лишь от случая к случаю он изрядно постройнел. И вообще, давно пора соответствовать почетному званию некроманта. Надо привести в порядок внешний вид. Его неопрятная плетенка никуда не годится. Вот покойный князь Мор отлично выглядел. И следопыт Сыч – тоже покойный – понимал толк в одеждке, придающей грозный вид своему обладателю.

– Эй, есть у кого черный кожаный плащ? Длинный такой? И сапоги? Тоже черные и кожаные? Нет? Ну и ладно, будем искать… И еще, когда я уйду, вы сделаете в мою честь вот что. – Он поманил пальцем командира-бородача и прошептал ему что-то на ухо.

А потом ноги сами понесли Траста в Мос. И дело было вовсе не в том, что его манил аромат смерти, пропитавший весь город. Мало ли почему ноздри некроманта трепетали? Просто где-то там, за высокой стеной, нуждался в его помощи лопоухий ублюдок Зил, из-за которого жизнь рыжего здоровяка Траста резко изменилась, о чем он, Траст, признаться честно, нисколечки не жалел.

Без труда догнав некроманта – с ее-то особыми ногами! – и почтительно опустив голову, Ларисса пристроилась слева от него.

Отобрав у живых воинов алебарды, два десятка более-менее целых трупов – главное, чтоб руки-ноги на месте были, наличие головы необязательно – поспешили за Трастом и его верной подругой, остальные же павшие в бою легли на землю прямо там, где только что стояли.

– Зачем тебе эта дохлятина, а, толстый? – Ларисса кивнула на вставших перед ними окровавленных воинов, у которых в рубленых ранах на спинах белели хребты. Кое у кого не хватало половины черепа, других же изрядно нашпиговало осколками, и над всеми ними вились мухи.

Ах, толстый, да?! Что ни сделай, все равно – толстый?! Траст глубоко вдохнул, потом медленно выдохнул. И так трижды. И еще три раза по три.

Наконец он обрел способность спокойно говорить:

– Эта дохлятина, как ты говоришь, нам наверняка пригодится. И еще… Детка, пожалуйста, не называй меня толстым.

– Хорошо, толстый. Я не буду тебя называть толстым.

Он побагровел так, что удивительно, как кровь не хлынула из носу, глаз и ушей – столько ее прилило к голове, а ведомые им мертвецы оглушительно заскрежетали зубами. Повинуясь новому приказу Траста, две трети его мертвых воинов стали по флангам и еще часть прикрыла ему и Лариссе тыл. Так правильней.

Позади дружной сплоченной процессии, ведомой некромантом, на поляне в лесовнике по приказу командира-бородача уставшие, изнемогающие от жажды воины принялись рыть землю алебардами и мечами. И усердней всех работал своим топориком сам командир.

Почти касаясь наружной обшивкой боевого отделения зеленых крон, дирижабль зависает над лесовником за три киломеры от заданной точки.

Наружу уже выброшены сплетенные из тонких лиан тросы, по ним без лишнего шума спустятся тайгеры и рептилусы из команды майора Мазарида. Пиросы тоже доберутся до земли не своим ходом – в густом сплетении ветвей, листьев, суккулентов и паутины не очень-то расправишь крылья.

Жарко. Над лесовником колеблется душное влажное марево. Вдалеке с громким треском, слышным даже здесь, паруются в воздухе птеры. Майор делает знак – и первая группа, истекая потом, покидает дирижабль. Раз, два, три…. Еще одна отмашка рукой – и еще одна группа воинов-наследников устремляется вниз. Раз, два, три… Раз, два, три… В ритме старинного танца. Еще раз проверив, надежно ли пристегнут автомат, не выпадут ли магазины из карманов разгрузочного жилета, майор оставляет боевое отделение в составе последней тройки.

Если над деревьями жаркий светлый день, то под ними – не менее жаркий душно-влажный полумрак. Ноги по щиколотки погружаются в мягкие прелые листья, и в стороны тотчас прыскают десятки, если не сотни, насекомых-некрофагов. Вынырнув из листьев, здоровенная многоножка по самое колено оплетает своим гибким тельцем ногу Мазарида. Одно ее прикосновение уже убило бы чистяка, но наследнику, которому Инкубатор и укомплектатор даровали особое тело, яды нипочем. Как же приятно быть наследником! Полосатое лицо Мазарида искажает оскал превосходства – и бойцы тут же отодвигаются от него, спешат убраться подальше.

Он знает, что сильно сдал, что шерсть осыпается с него клочьями, обнажая кожу, которую тут же покрывают струпья. Майор задумчиво смотрит на свою лапу – шерсти на ней не осталось вовсе, из многочисленных язвочек сочится вонючий белесый гной. То ли дело протез. Мазарид сгибает стальные пальцы в ароматно пахнущий машинным маслом кулак. Плевать. Он должен выполнить приказ. Должен найти Главный Активатор. Остальное – неважно.

В ожидании его приказов взвод замер среди покрытых грибами пней и стволов поваленных деревьев, поросших мхом. Гулко жужжат насекомые, с тихим шелестом порхают бабочки-красавицы. Ухает и дерется между собой высоко над головами воинов странное четырехлапое зверье. Настойчиво дырявит кору дятел.

Жестами Мазарид показывает, куда двигаться, и распределяет обязанности в колонне: кому вести наблюдение в голове, кому в тылу и с флангов. Так же жестами клянется когтями вырезать сердце тому, кто будет шуметь. Никто в колонне не улыбается, не хмыкает, не кривится – все понимают: майор не шутит, майор если сказал (пусть он даже рта при этом не открыл), обязательно сделает. Быть может, поэтому – из-за понимания – ни одна веточка не хрустит под ногами парней, ни один листик не шелестит, хотя двигаются они быстро, не останавливаясь, на ходу посасывая воду из гидраторов. Каждый воин знает: важно незаметно подобраться к беглецу, пока он не сменил дислокацию. Если беглеца вспугнуть – ищи потом ветра в поле, как говорили древние.

Неприятно вибрируя мембранами на висках, в голове Мазарида звучит голос командира экипажа дирижабля: «Майор, как связь? Как слышно, майор?» Аккуратно, чтобы не повредить, майор стучит когтем по микрофону приемопередатчика, подтверждая тем самым, что связь в порядке, противник группу не обнаружил. Они ведь на чужой территории. В поисках второго беглеца Мазарид и его парни пересекли границу и подлетели чуть ли не к самому Мосу. Впрочем, всем им не впервой совершать диверсии в землях чистяков. Да и чистяки деморализованы разгромом на Поле Отцов и гибелью своего лидера, так что их столицу можно разрушить одной левой. Мазарид проводит ладонью по протезу, скребет его когтями. Если б был такой приказ и не было дел важнее – значительно важнее! – ух бы он повеселился на улицах Моса!..