Никогда не отступай - Форстчен Уильям Р. - Страница 42

Когда заряжающий забил мешочек с порохом в ствол второй пушки, там проскочила искра, раздался взрыв, и несчастному солдату оторвало руку. Три оставшихся орудия снова произвели залп, бантаги дрогнули и в панике бросились к противоположному склону оврага.

Солдаты 2-го корпуса разразились торжествующими криками и занялись делом, методично расстреливая карабкающихся вверх по склону бантагов с расстояния в десять ярдов. Наводчики трех пушек подняли стволы и теперь простреливали овраг на всем его протяжении. Противоположный склон стал практически непреодолимым, и вражеские воины напрасно пытались пробить себе путь к спасению сквозь груды мертвых тел; раненые бантаги срывались вниз и мешали выбраться тем, кто еще надеялся уцелеть в этой бойне. Слева от Ганса рявкнули несколько пушек, и, повернув голову, он увидел, что от каре отделилась еще одна батарея, которая теперь поливала огнем позиции бантагов в восточной части оврага, там, где вел отчаянный бой 7-й корпус. В пространство перед Гансом, расчищенное картечью, устремились пехотинцы, которые скатились на дно оврага и принялись добивать штыками раненых врагов, а затем повернулись и обрушили на бантагов огонь с флангов, в то время как над их головами батарея продолжала обстреливать охваченную паникой толпу солдат орды.

Ганс хотел было приказать начальнику батареи прекратить огонь, чтобы не навредить людям на дне оврага, но тут он заметил, как несколько артиллеристов обвязали хобот лафета одной из пушек прочным канатом. Группа пехотинцев схватилась за конец каната, а канониры подтолкнули пушку к краю оврага. Мощное усилие — и орудие заскользило вниз по залитому кровью склону, давя железными колесами тела мертвых и раненых врагов. Вцепившиеся в канат солдаты служили пушке своеобразным якорем, не давая ей перевернуться.

Артиллеристы, не мешкая, один за другим попрыгали вниз на дно оврага, подняли хобот лафета и моментально развернули орудие, крича солдатам, чтобы те подались назад.

Двойной заряд картечи, выпущенный в упор по флангу бантагов, превратил овраг в открытую могилу для воинов орды. Уже не помышляя об обороне своих позиций, они в панике полезли вверх по противоположному склону, сотнями погибая под шквальным ружейным огнем людей. Ганс отъехал чуть назад, устремил свой взгляд в сторону 7-го корпуса, и у него похолодело в груди. Стройность рядов была нарушена, в них образовалась брешь, куда теперь устремился черный поток всадников орды.

Еще одна батарея выехала из центра каре Ганса на открытое пространство и, развернувшись, стала поливать картечью, бантагов, атакующих их друзей из 7-го корпуса. В этот момент с севера донесся гром канонады — это орудийные расчеты 8-го корпуса, находившегося в полумиле позади двух передних каре, пустили свои упряжки галопом, вырвались вперед и, стащив пушки с передков, обстреливали участок степи между 2-м и 7-м корпусами.

Ганс снова посмотрел вперед. Обезумевшие от ужаса бантаги, которым удалось выбраться из оврага, оказавшись на открытом пространстве степи, десятками валились под залпами пехотинцев-людей. Привстав в стременах, Шудер увидел, что кавалерийская атака врагов на его правый фланг захлебнулась и всадники бантагов тоже удирают прочь с поля боя.

Он подъехал к начальнику батареи.

— Отличная работа! — зычно похвалил Ганс артиллериста. — Теперь разворачивайте свои пушки и жарьте по ублюдкам, укрепившимся перед Седьмым корпусом!

Взгляд Ганса упал на полковника, командовавшего одним из остававшихся в резерве полков. Офицер подбежал к нему и отсалютовал.

— Переправляйтесь со своими людьми через овраг и идите на выручку Седьмому. Вы обойдете бантагов с фланга.

Полковник радостно осклабился, выхватил из ножен саблю и, крикнув своим людям следовать за ним, первым побежал вперед. Только тут Ганс обратил внимание на флаг этого полка — это был старина 5-й Суздальский, тот самый, которым некогда командовал Готорн.

— Горнист! Мне нужен горнист!

Рядом с Гансом мигом возник юноша с черным от порохового дыма лицом.

— Труби сигнал «стой»!

Звук горна был тут же подхвачен всеми горнистами корпуса. Ганс встал в стременах, надеясь, что в этот момент его видят все командиры дивизий и бригад. Вскинув вверх карабин, он указал в сторону 7-го корпуса.

— Ускоренным шагом марш! — проревел Ганс. Каре, продвигавшееся на юго-запад, развернулось и направилось на помощь своим попавшим в трудное положение друзьям на востоке. Ганс хотел сначала отдать команду «бегом марш», но быстро понял, что в этом случае стройность рядов каре сразу нарушится. Хотя они только что сокрушили целый умен бантагов, на западе оставалось еще немало всадников, которые могли причинить им уйму хлопот.

«Мы доберемся до Седьмого в лучшем случае минут через пять», — пронеслось в голове Ганса. Досадуя на медлительность наступления, он следил за тем, как бойцы из 5-го Суздальского бегом сокращают расстояние до корпуса Уотли, время от времени останавливаясь, чтобы сделать залп по все еще укрывавшимся в овраге бантагам. Орудийные расчеты 8-го корпуса вновь водрузили пушки на передки и под прикрытием своего авангарда помчались в направлении каре Ганса, в то время как основная часть 8-го в прежнем темпе продвигалась на выручку 7-му корпусу.

Стиснув зубы, Ганс смотрел, как выскочившие из оврага бантаги прорвали передние ряды корпуса Уотли. Фланги истерзанного каре попятились к центру, отчаянно пытаясь восстановить начальный боевой порядок.

Рявкнули пушки, и бантаги посыпались обратно в овраг.

— Вот это дело! — завопил Ганс. — Давайте, парни, мочите их из пушек!

Очевидно, Уотли расположил все пять своих батарей в центре каре. Теперь они залповым огнем поливали авангард бантагов, вынуждая тех замедлить атаку.

5-й Суздальский находился уже менее чем в сотне ярдов от бантагских позиций, и солдаты орды начали в спешке выбираться из оврага, грозившего превратиться для них в братскую могилу. К немалому удивлению Ганса, артиллеристам удалось поднять по противоположному склону оврага спущенное несколькими минутами ранее вниз орудие, и теперь они нещадно погоняли упряжку лошадей, также спешно переправленных на ту сторону лощины. Орудийный расчет догнал солдат 5-го Суздальского, мигом сдернул пушку с передка и начал с тыла расстреливать картечью бестолково мечущихся бантагов.

Каре Ганса было всего в двухстах ярдах от 7-го корпуса, и его солдаты начали стрелять по вражеской коннице, теснившей западный фланг Уотли. Бантагские всадники попали под перекрестный огонь, а батареи 8-го корпуса захлопнули капкан, обрушив на них огонь с севера.

За пару секунд почти все кавалеристы орды были уничтожены. Некоторые из них предприняли отчаянную попытку добраться до пушек 8-го корпуса, но залпом с пятидесяти ярдов их всех смело с седел. Остальные развернули коней и поскакали обратно в овраг, рассчитывая выбраться с той стороны, но ноги лошадей увязали в густой массе мертвых тел, покрывавших оба склона лощины, и люди без помех расстреливали представлявших собой отличные мишени всадников.

Разразившись дикими криками, солдаты Ганса перешли в атаку. Волна бантагов отхлынула от 7-го корпуса, и канониры Уотли принялись за дело по-настоящему. Некоторые командиры расчетов приказали поднять выше стволы орудий и начали обстреливать скопления лошадей, которые принадлежали бантагам, сражавшимся в пешем строю, и на время боя были уведены врагами в тыл. На каждого приглядывавшего за ними бантага приходилось по шесть — восемь коней, которые после десятка залпов в панике разбежались по всей степи; удержать их было совершенно невозможно.

Наблюдая за всем этим безумием, Ганс испытывал сильнейшее желание задействовать три своих кавалерийских полка. Если ввести их сейчас в бой, можно будет уничтожить тысячи обезумевших от ужаса безлошадных бантагов, однако на флангах у людей по-прежнему находились вполне боеспособные конные формирования орды. Кавалеристы Ганса могут слишком увлечься погоней, оторваться от основных сил, и тогда конница бантагов отрежет их от пехоты. Кроме того, лошади могут понадобиться Гансу позднее для другого дела.