Сигнал сбора - Форстчен Уильям Р. - Страница 57

Эндрю посмотрел назад и испытал чувство гордости. Его солдаты бежали всю дорогу от Форт-Линкольна до Суздаля, и почти никто не отстал, все хотели успеть вовремя.

Запыхавшись от бега, офицеры сгрудились вокруг лошади Эндрю.

— Нам предстоит расколоть крепкий орешек, господа, — спокойно произнес Эндрю, вновь поднимая к глазам бинокль. — У наших парней нет навыков городского боя, так что мы с вами поступим вот как. Нельзя допустить дробления на небольшие отряды, к тому же в городе я не смогу контролировать ход боя так, как в открытом поле. Мы будем наступать колонной по четыре — так же, как мы построены сейчас. Роты с первой по четвертую пойдут вместе со мной прямо к Главной площади. Пятой, шестой и седьмой ротами будет командовать Майна. Я хочу, чтобы за воротами вы повернули направо, заняли бы стены и пробивались к Главной дороге, которая пересекает город с востока на запад. После этого двигайтесь по этой дороге. Десятая и одиннадцатая роты остаются в резерве у ворот. О’Дональд, выкатывай свою пушку. Сначала расчистишь зону у ворот, затем будешь помогать нам в битве на площади. И еще: скажите ребятам, чтобы не палили во всех подряд. Я понимаю, что будут случайные жертвы среди крестьян — этого не избежать. Но, Бога ради, скажите солдатам, чтобы они все-таки старались смотреть, в кого стреляют.

— Мы не будем контролировать Северные и Восточные ворота? — спросил Флетчер.

— Нет. Я оставляю им возможность отступления. Если нам удастся разгромить их, им придется уйти. Надеюсь, мы вызовем у них панику, и они побегут. Дело будет жарким, так что будьте осторожны. Если начнет чересчур сильно припекать, отходите к Южным воротам. Понятно?

Все утвердительно кивнули.

— Артиллерия, вперед! — возбужденно воскликнул О’Дональд. — Ну что, господа, начинается!

Нахлестывая лошадей, канониры понеслись к городу, и солдаты расступились, давая им проехать.

— Поднять боевое знамя!

По спине Эндрю пробежал холодок, когда из рядов выступили знаменосцы. За их спинами лязгнули пятьсот штыков, и пятьсот шомполов вбили пятьсот зарядов в пятьсот стволов. Ружья взлетели на плечи суровых солдат, и все замерли в ожидании.

Эндрю спрыгнул с лошади и, вытащив из ножен саблю, вышел на середину дороги. Не оборачиваясь, он поднял саблю вверх и указал ею на город:

— Тридцать пятый Мэнский, бегом марш! Набирая скорость, они неслись по склону холма вниз к городу. О’Дональд, ревя от восторга, пришпоривал своего коня. Его артиллеристы отчаянно пытались справиться со своей пушкой, которая высоко подпрыгивала на каждом ухабе. Никогда еще ирландцу не доводилось испытывать такой радости — скакать впереди наступающей пехоты.

Ворота города были распахнуты. О’Дональд несся мимо истуканов вдоль дороги и был уже совсем близко от Суздаля. Перепуганные беженцы, попадавшиеся ему на пути, в ужасе разбегались во все стороны, словно завидев привидение.

Вдруг послышался встревоженный крик, и рядом с ним просвистела стрела.

— Орудие, к бою!

С навыком, приобретенным после долгих лет практики, артиллеристы резко свернули с дороги, и передок вместе с орудием зарылся в снег. Лошади еще не успели остановиться, а канониры уже стащили пушку с передка и направили ее ствол прямо на ворота.

— Сферический заряд, фитиль на одну секунду, — рявкнул О’Дональд, соскакивая с лошади и присоединяясь к своим людям.

Заряжающий поднес к пушке три фунта пороху и снаряд, внутри которого было пятьдесят ружейных пуль.

Рядом с ними начали втыкаться в снег стрелы. Заряжающий забил шомполом в жерло заряд.

О’Дональд схватил запал и воткнул его в казенник.

— Чуть-чуть левее. — Наводящий склонился над пушкой и изменил угол выстрела, следуя указаниям своего командира.

— Стоп. Поберегись!

«Наполеон» громыхнул и откатился назад. Мгновение спустя снаряд с ослепительной вспышкой разорвался прямо в створе ворот.

В этот момент мимо артиллеристов с воинственными криками промчалось все их войско, возглавляемое Эндрю.

Ему показалось, что он бредит, что его сознание выдает желаемое за действительное, пытаясь оттянуть неизбежный конец. С трудом превозмогая боль в раненной мечом руке, Калинка, тяжело дыша, прижался к стене.

На секунду все застыли, так как тоже услышали этот гром, но тут же боярин с яростным криком вновь замахнулся на него мечом.

Готорн был в первых рядах. Перепрыгивая через изувеченные тела, лежавшие в воротах, в отсветах пламени от горящего дворца Ивора он увидел, что дружинники в панике разбегаются от них прочь.

«Боже милосердный, — взмолился юноша, — пусть они убегут, пусть они убегут».

Он старался не смотреть на картину бойни, представшую его глазам. Улицы были завалены трупами: крестьяне, солдаты и знать — все без разбору лежали друг на друге. Они прошли пятьдесят, сто ярдов, не встречая сопротивления. Впереди были знамена и полковник Кин с непокрытой головой и высоко воздетым мечом. Он выглядел как ангел мщения, а рядом с ним вышагивал демон мщения, сержант Ганс.

Неожиданно бегущие дружинники остановились, столкнувшись с отрядом своих товарищей, спешащих им на подмогу.

Эндрю тоже остановился и посмотрел назад:

— Рассредоточиться по ширине улицы!

Будучи капралом, Готорн должен был следить за выполнением приказов и, следуя указаниям сержанта Барри, выстроил солдат в двойную шеренгу. Позади них так же построилась и вторая рота.

— Передняя шеренга, целься… пли!

— Задняя шеренга! — Винсент поднял ружье и направил его в сторону неприятеля. «Я не могу!» — с ужасом подумал он. Боже, неужели опять?

— Целься! — Его рука перестала дрожать, и он навел мушку на боярина, который криками и воплями гнал своих солдат вперед.

Не выдержав, Винсент закрыл глаза.

— Пли!

Его плечо заболело от отдачи.

— Первая рота, шесть шагов вперед!

Не опуская оружия, Винсент двинулся вперед.

— Обе шеренги, целься, пли!

— Вторая рота, шесть шагов вперед!

Как автомат, он срывал бумажную оболочку с патронов, его лицо почернело от пороха. Ему казалось, что это сон, что он деталь какой-то дьявольской машины, штампующей трупы.

Они медленно продвигались вперед по улице, перешагивая через раненых и убитых, а снег у них под ногами был розового цвета и оставлял пятна на форменных брюках.

Впереди показалась Главная площадь.

— Третья рота вперед, первая остается в резерве! — прорычал Эндрю.

Наконец остановившись, Готорн посмотрел себе под ноги и в ужасе отпрянул. С мостовой на него смотрело окровавленное лицо Нахаткима, на котором навсегда застыла мягкая улыбка.

Кровь Винсента закипела от гнева. Они убили мудрого старика, и юноша яростно взревел, как раненый зверь. Его товарищи тоже не могли сдержать неистовых криков, увидев последствия устроенной боярами бойни, и сопровождали каждый свой залп градом проклятий.

— Первая и четвертая роты, вперед, — скомандовал Эндрю. — Стройся справа.

Вместе с другими Готорн выбежал на площадь, и все четыре роты выстроились одна рядом с другой. Фронт атаки составлял пятьдесят ярдов.

Неприятель, не ожидавший прихода янки, был отброшен на середину площади, а слева уже слышались мушкетные выстрелы солдат Майны, обошедших бояр с фланга.

Дружинники, беспорядочно толпившиеся в центре площади, были на грани отчаяния.

— Сейчас они полезут, — заорал Барри. — Чуете, парни, сейчас они полезут!

— О’Дональд, где твоя пушка? — прокричал Эндрю. Оглянувшись, он увидел, что артиллеристы никак не могут протащить орудие по улице, заваленной грудами трупов.

— Они идут!

— Целься, пли!

Солдаты дружным залпом встретили волну атакующих, но, перепрыгивая через убитых, дружинники с истошными воплями неслись прямо на них.

— Ведите огонь самостоятельно!

Готорн быстро забил в дуло следующий заряд. Он вдруг почувствовал, что время замедлило свой бег и его руки будто сделаны из свинца. Медленно-медленно он вытащил из дула шомпол и потянулся за пистоном.