Белая леди - Макбейн Эд - Страница 8

Там была непроглядная темнота, затем пронизывающий свет. Там не было настоящего, все было в прошлом. Не было прошлого, было одно настоящее. Голоса пропали. Пропали заботливые голоса, звучавшие во мгле, поглощенные прошлым и светом. Шепот, шаги, смятенное движение, как кружение моли, холод повсюду, боль в темноте, дрожь в темноте, жара и пот, когда он вышел из-за угла дома. «Я, наверное, скоро вернусь, — сказала она ему по телефону, — только обойду дом». Внезапный яркий свет солнца, черная дорожка в белом поле, темнота и свет, движение и смерть. Он умирает или уже умер? Что такое сегодня, когда было вчера? Он знал, что в воскресенье было двенадцатое марта, но это было тогда, а тогда это сейчас, поэтому воскресенье было сегодня, и он шел к солнечному свету по черной дорожке, обрамленной белым, выходил из темноты на яркий свет, проходил долиной смерти. Мэттью знал, что он умирает или умер, а может быть, он вернется…

Марии Торренс не было позади дома у бассейна, во всяком случае, он ее там не видел. Вместо нее блестящая лысая голова появилась над сверкающей поверхностью голубой воды, ее наполовину высунувшийся из воды хозяин плыл кролем в сторону дальнего конца бассейна. Мэттью вышел из-за восточного угла дома на яркий, слепящий солнечный свет.

Дом находился на Фэтбек Кей, неподалеку от того места, где жила Патриция. Он сказал ей, что зайдет после встречи с мисс Торренс в четыре часа. Дорожка к дому тянулась по лужайке и подходила к его главному входу. Позади дома открывался чудесный вид на Мексиканский залив с великолепными закатами, которые, честно говоря, случались не очень часто.

Мэттью припарковал свою машину на белой гравийной дорожке, нажал дверной звонок на входной двери, а затем обошел дом, как ему сказали. Выйдя на солнечный свет, он и увидел лысого человека, методично плывшего в сторону от него. Мэттью нашел даже что-то гипнотическое в ровных грациозных движениях этого пловца. Он увидел, как человек доплыл до дальнего конца бассейна, повернул и начал лениво плыть обратно к тому месту, где стоял Мэттью, изнемогая под жарким солнцем, одетый в официальный костюм из льняной ткани, официальную рубашку и галстук, соответствующие голубые носки и начищенные черные туфли.

— Привет, — крикнул он. — Я ищу Марию Торренс.

Человек продолжал равномерно двигаться. Его голова ритмично поворачивалась для вдоха; он плыл к краю бассейна, где было мелко. Наконец он нащупал ступеньки своими вытянутыми вперед руками и начал выбираться из воды.

Лысый человек, был одет в купальник телесного цвета, который украшал тело, роскошное по всем меркам. Глубоко вырезанный спереди, он едва удерживал обширную грудь, а высокие вырезы по бедрам подчеркивали линию великолепных бедер и длину ног. Мэттью прикинул, что женщина, в этом не было никакого сомнения, была ростом метр семьдесят — метр семьдесят пять. Она прижала ладонь правой руки к правому уху, попрыгала на правой ноге, затем проделала то же самое с левой, балансируя на плитках бассейна и стряхивая воду отовсюду, куда она могла попасть во время заплыва. Ее лысая голова блестела на солнце, в прикуренных голубых глазах отражался солнечный свет.

— Привет, я Мария Торренс, вы нашли меня, — она улыбнулась и протянула руку навстречу Мэттью, он взял ее руку.

Она была холодной.

Он понял, что не может оторвать взгляда от ее безволосой головы. Как он ни старался переключить свое внимание на ее действительно яркие голубые глаза, или превосходно очерченный нос, или припухлые губы, его взгляд постоянно возвращался к этому гладкому ровному шару. Внезапно ему в голову пришла мысль, что она проходит курс химиотерапии. Стыд и чувство вины заставило его, наконец, встретиться с ней глазами. В них все еще светилась насмешка. Ему показалось, что ей не больше девятнадцати лет. Еще девчонка. Девушка с телом женщины и лысой головой мужчины.

— Я Мэттью Хоуп, — представился он.

— Очень приятно. Могу я вам что-нибудь предложить? — спросила она. — Холодный чай? Лимонад? Что-нибудь покрепче? Который теперь час, между прочим?

— Почти четыре. Я пришел чуть раньше.

— Ну, тогда, я думаю, что слишком рано. — Мэттью подумал, что это относится к алкоголю. Но тем не менее она подошла к вращающимся стеклянным дверям позади дома, открыла одну из них и позвала: — Хэлен! Не могла бы ты принести нам холодный чай? — Громко захлопнув дверь, она пригласила: — Пожалуйста, садитесь и перестаньте волноваться по поводу моей головы, хорошо? Я выбрила ее сама.

— Почему? — поинтересовался Мэттью.

— Ради моего бизнеса.

— Какого бизнеса?

— Я торгую париками. Да, я серьезно. Я езжу по всей стране, демонстрируя их по телевидению. Это тревожит вас? — спросила она.

— Нет, нет, — ответил он.

— Да, да, — передразнила она. — Почему такая молодая и красивая женщина выбривает себе голову ради денег?

— Это так, — сказал он и пожал плечами.

Она назвала себя женщиной, отметил он. Может быть, она старше, чем он предполагал. Или, может, тинейджеры в наши дни называют себя женщинами. У него всегда были с этим сложности, политическая направленность, черт возьми.

— Ну, — продолжала она, — потому что мне нравится запах денег, мистер Хоуп, и мой бизнес приносит мне их достаточно. Вы знаете, как много людей в США страдают от ulopecia агеаta?

— Простите, я не знаю, что это такое.

— Это главная причина выпадения волос.

— Понимаю.

— Это случается и с мужчинами, и с женщинами. Обычно начинается это с одного или нескольких маленьких круглых пятнышек на голове, но может завершиться полной потерей волос. Догадайтесь, как много людей страдают от этого?

— Я не представляю.

— Около двух миллионов американцев.

— Понимаю.

— Примерно в семи с половиной миллионах американских семей по крайней мере один человек страдает от этой болезни.

Мэттью задумался, связана ли эта болезнь с обычной разновидностью плешивости. Он на самом деле заинтересовался этим. Его отец стал терять волосы после сорока лет, и Мэттью боялся, что он пойдет по его стопам. Тем более, его сороковой юбилей был не за горами. Его, однако, убедили, что это передается с материнскими генами, а дедушка Мэттью с материнской стороны умер с густой шапкой седых волос.

Одна из скользящих дверей отодвинулась, и очень простая, удивительно крепкая женщина, одетая в гавайское цветное платье-кафтан, вышла из дома, неся в руках поднос с чайником, двумя высокими бокалами со льдом, маленьким блюдцем с кружочками лимона, сахарницей и двумя ложечками с длинными ручками. Она поставила поднос между шезлонгами и вернулась в дом, не сказав ни слова. Мария разлила чай.

— Сахар? — спросила она.

— Нет, спасибо.

— Возьмите лимон, — предложила она. — Не так много людей знают об этой болезни, пока сами с ней не столкнутся. — Она взяла свой стакан с чаем и стала застенчиво отпивать чай глоточками, явно не обращая внимания на то, что ее грудь едва не выпадала из купальника. Он все еще никак не мог поверить, что она специально выбрила себе голову. Но, видимо, это была святая правда, которую она сейчас пыталась подтвердить.

— Лечение кортизоном применяется для самых легких случаев, — продолжала она, — но когда болезнь прогрессирует и результатом является полное выпадение волос, лучшая альтернатива — это парик. Именно здесь вступает в действие «Хейр энд Нау». Это — название моей компании.

Мэттью удивляло, почему Мария старалась посмеяться над своим бизнесом? Может быть, она выбрила голову из-за чувства вины; в наказание за то, что она получает выгоду и наживается на несчастьях других. Было что-то необыкновенно притягательное в этой противоестественной комбинации роскошного тела и лысой головы. Это вызывало призраки коллаборационистов, ведьм и вампиров. Похоже, Мария полностью отдавала себе отчет в своей причудливой привлекательности, использовала это и позволяла ему оценить внезапно открывшиеся кусочки тела. Он чувствовал, как в ее присутствии его все больше и больше охватывает неловкость.