Белая леди - Макбейн Эд - Страница 39

— Мои дети стали великолепными воздушными гимнастами, — похвалилась Эгги. — Черт побери, зачем он забрал с собой это проклятое пиво? И Марни, моя невестка. Она прекрасно работает, и вам стоит посмотреть ее.

Первый сезон в цирке «Стедман энд Роджер» стал успехом для Маккалоу. В этот год Стедман набрал много новых номеров: Маккалоу, Берни Хэйл, Герри Донован…

У Донована был номер под названием «Герри и Танцующие мишки». Медведей было трое, и среди них был Гордо, который восемь лет назад оторвал ему руку. Тогда Эгги не обращала на Герри внимания. Она недавно овдовела, много работала над номером и пыталась воспитать детей приличными и хорошими людьми. А в цирке сделать это было не так просто. Берни Хэйл был очень красивым парнем, и половина девушек, работавших в цирке, старалась завладеть его вниманием. От его улыбки женщины ложились штабелями. Его номер состоял в том, что он висел в воздухе на своих волосах. Все казалось очень забавным, но на самом деле это был очень опасный номер. Подобный номер выполняла женщина по имени Маргарита Мишель. В волосах был спрятан крючок, и она висела на волосах, жонглируя в воздухе пылающими факелами, а в это время ее вращали по кругу. Как-то раз во время вращения у нее расплелись волосы и она упала с восьмиметровой высоты на манеж и сломала себе шею. Это произошло примерно в то время, когда Маккалоу стали работать в цирке «Стедман энд Роджер». Об этом несчастье писали все газеты, и после этого воздушные гимнасты стали тщательнее готовить свои номера.

Берни не жонглировал факелами, он работал с зонтиками: он висел на длинных черных волосах и жонглировал открытыми шелковыми зонтами. В зонтиках был укреплен груз, поэтому они летели точно ему в руки. Он начинал с двух зонтов и постепенно доходил до пяти. Со стороны все казалось таким легким и простым — прелестные красные и желтые зонтики, оркестр играл переливающуюся японскую мелодию. Берни был обнажен до пояса, на нем было надето шелковое трико — одна нога была желтая, а другая — красная, а длинные черные волосы украшали желтые и красные ленты. Поэтому все выглядело милым и таким простым, что казалось, любой ребенок может выполнить этот номер. Но в цирке нет простых номеров. А тем более, если этот номер — воздушный жонглер или гимнаст.

Уилла к тому времени была замужем за Питером Торренсом уже три месяца. Казалось, она была очень предана мужу, хорошая и внимательная жена, которая обожает мужа и скучает без него. Питер был менеджером цирка, и ему приходилось заранее выезжать в те города, где должны были проходить выступления, и он почти все время проводил в разъездах. Поэтому Уилла часто приглашала девушек из цирка сыграть в покер в их трейлере…

— В цирке все играют в карты. Ну, обычно играют не по-крупному, а так, для развлечения… И все девушки, даже надменные наездницы, считали честью получить от нее приглашение, потому что Уилла была известной артисткой, которая могла настроить публику соответствующим образом и привлечь в цирк зрителей. Она была милой восемнадцатилетней девушкой, очень сексуальной, обладала чудесным чувством юмора и была по-настоящему доброй к людям. Когда вы приходили в трейлер, чтобы сыграть в карты или просто на чашку чая, у вас создавалось впечатление, что Уилла была счастлива видеть вас у себя. От нее исходило ощущение уверенности. Девушки рассказывали ей о своих приятелях или о проблемах с мужьями, или о том, чего они желали добиться в жизни и в работе. Удивительно, но девушка, едва покинувшая юношеский возраст, могла играть роль матери для этих девушек и молодых женщин, часто бывших гораздо старше ее.

— Я думаю, она была удивительно цельной и милой натурой. Действительно, так оно и было: ее доброе отношение передавалось всем, кто приходил в ее трейлер. Даже Питер… когда он с ней расстался… Ну, я хочу сказать, что он не мог сказать про нее ничего плохого.

— Почему он ее оставил? — спросил Мэттью.

— Я думала, что вы знаете, — заколебалась Эгги.

— Что знаю?

— Лавлок, — ответила она.

— Что?

— Ну… маленькая девочка.

— Простите, я…

— Понимаете, там была маленькая девочка.

Мария Лавлок Торренс родилась спустя десять месяцев после свадьбы Уиллы и Питера. Малышка была удивительно красивой и казалась абсолютно нормальной, но существовали сомнения, что в дальнейшем у нее могут начаться проблемы с гипофизом, как у ее матери. Правда, медики говорили, что эти проблемы могут быть исправлены серией специальных уколов, и Уилла, как всегда спокойно, решила, что станет этим заниматься, когда у девочки будут заметны какие-нибудь отклонения от нормы. Конечно, Уилла не могла представить себе, что ее признание заставит мужа сбежать от нее с воздушной гимнасткой.

— Не понимаю, какое признание?

— На ее месте я бы ему никогда в этом не призналась, — заметила Эгги.

— В чем призналась?

— Что малышка была дочерью Берни.

Когда Питер был со своей подружкой Эгги в Сиэттле и они лежали обнаженные в постели, он ей признался, что отец ребенка — Берни Хэйл. Эгги была поражена, и тогда он объяснил ей, что второе имя «Лавлок» Уилла дала девочке, чтобы как-то напомнить о ее настоящем отце. Уилла клялась, что была с ним в постели только раз. Один-единственный раз! Но Питер сомневался. Зачем ей тогда называть девочку Мария Лавлок? Уилла клялась, что произошло все это из-за того, что она выпила слишком много шампанского, желая отпраздновать телеграмму, полученную ею от Джона Ринглинг Норта, где говорилось, что Уилла является самой блистательной артисткой цирка.

Он обещал ей номер в своем цирке, если она пожелает покинуть «Стедман энд Роджер». В тот день Берни играл в покер с Уиллой и другими девушками.

Он остался, чтобы помочь Уилле прибрать в комнате после игры, когда прибыла телеграмма. Уилла была очень рада и попросила Берни открыть бутылку шампанского, стоявшую у нее в холодильнике. Это был подарок от неизвестного обожателя, который видел ее номер и на следующий день прислал ей шампанское. Они выпили, а потом… одно потянуло за собой другое. Берни Хэйлу было двадцать лет. Его семья и друзья остались в Лондоне, а Уилле было восемнадцать, и она была доброй девушкой. Берни начал ей жаловаться на тоску, и Уилла утешила его…

Так думала Эгги. Потом она решила, что именно так и должно было случиться. Питер был на семь лет старше ее. Он был взрослый серьезный мужчина, который постоянно разъезжал по стране, а Берни был под рукой у Уиллы; он был удивительно красивым молодым человеком, и конечно, нельзя было не обратить на него внимания, когда он висел под куполом цирка на своих роскошных кудрях. Его молодое гибкое тело в шелковом трико сверкало в свете прожектора, когда он вращался по кругу, жонглируя раскрытыми шелковыми зонтиками.

— Уилла призналась мужу, что была вместе с Берни только раз, и то в состоянии хорошего подпития, но кто может в этом поручиться? Если они были вместе только раз, зачем она назвала девочку «Лавлок»? Если она действительно была с ним в постели всего один раз, зачем она потом во всем призналась мужу?!

— Она сама вам все это рассказала? — спросил Мэттью.

— Нет, я сама обо всем догадалась.

— Даже когда вы стали друзьями и прошло много лет…

— Она лишь однажды сказала, что они были в постели только раз и что Берни для нее ничего не значит.

— Как она узнала, что это его ребенок?

— В ту ночь она не предохранялась.

— Но это совсем ничего не значит…

— Нет, она обычно всегда предохранялась. Понимаете, она боялась, что у ребенка могут быть проблемы с гипофизом. Но в ту ночь, с Берни, она выпила. Вы знаете, мы можем много чего натворить после шампанского.

— Мария что-нибудь об этом знает?

— Упаси Боже, нет.

— Значит, вы и Питер Торренс были вместе около года…

— Одиннадцать месяцев…

— …А потом вы вернулись во Флориду?

— Да, но Питер не вернулся. Я не знаю, куда он поехал. Сейчас он живет в Атланте.

— А вы вернулись в цирк?

— Да, и оставалась там до того случая с медведем. Это произошло восемь лет назад.