Лучшее от McSweeney's, том 1 - Смит Зэди - Страница 6

По естествознанию ты проходила, что все на свете состоит из звездной пыли, которой много миллиардов лет. В отличие от мистера Кейна, ты не находишь в этой теории ничего романтичного, по-твоему, в вездесущей пыли есть что-то зловещее. Ты знаешь о судьбе Анны Франк и не можешь поверить, что после смерти она обратилась в прах и смешалась с остальной пылью. Только горы и горы пыли. И большая ее часть не такая уж старая.

Кругом полно других детей-мусульман. В школе их целая уйма. Все слегка не в своей тарелке. В коридоре после естествознания ты видишь, как восьмикласснику поставили подножку, и парень, сделавший это, орет: «Приведи ко мне своего драгоценного Саддама, Мофо, я и ему задницу надеру!»

В тот же день после школы все собираются дома у Мори Лешум и играют в игру под названием «Девичьи сплетни». Это что-то вроде «Риска», только действие происходит в магазине. Вскоре вам надоедает. Дальше на повестке дня телефонные розыгрыши. Набираете 1–800-СЛУЖБА СПАСЕНИЯ, то есть 1, 8, 0, 0, 7, 8, 7, 8, 4, 8, 2, 5. «О, привет, я только что попала в аварию и ХУЙ СОСИ!» Ты покатываешься со смеху, но когда очередь выкрикивать в трубку непристойности, которых вы нахватались из фильмов, доходит до тебя, ты трусишь, и все приходят к выводу: «Господи, да она такая ханжа!» «Зато не полная дура», — говоришь ты. «Ой-ой! Ох! У-у-у-у! А-а-а-а!» — завывает со смеху Джеки. А когда в комнату заходит сморщенная бабуля Мори, чтобы угостить вас пиццей, вы все на секунду замолкаете, а потом снова начинается веселье. Бабушка смеется вместе с вами, у нее на руке расплывчатая татуировка, и только много позже ты узнаешь, что она означает. «Ах, это, — говорит Мори, — это просто телефон ее ухажера. Говорит, сделала наколку, чтобы не потерять».

Кое-что из увиденного тебе уже не забыть. У папы в кабинете на письменном столе, где тебе не разрешено ничего трогать, ты замечаешь книгу под названием «Вьетнам», она толщиной со словарь и в глянцевой зеленой обложке. Открыв ее наугад, ты заглядываешь внутрь. Там, посреди предложения, тебе попадается слово «секс», и ты погружаешься в торопливое чтение. Но лучше бы ты этого не делала. Ты захлопываешь книжку. Выползаешь из кабинета. Ты закрываешь глаза и пытаешься представить что-то другое, что угодно, и тебе на помощь приходит возникшая перед мысленным взором дыра в окне мечети, похожая на звезду. Ты цепко хватаешься за этот образ и загадываешь желание, ты загадываешь, чтобы вышло так, будто ты не читала книгу. «Ну пожалуйста!» — думаешь ты, и пытаешься прогнать картины хаоса и разорения сквозь дыру в форме звезды, как пыталась прогнать в нее во время молитвы звуки автомобильных гудков и голосов. «Пожалуйста!» — умоляешь ты, но это не срабатывает. Никакого чудесного избавления.

Сексуальное воспитание преподают всего одну четверть, так что дети вроде тебя, чьи родители ни за что не подпишут допуск к предмету, не много теряют. Вместо того чтобы переключаться посреди семестра на совсем незнакомую дисциплину, ты записываешься на дополнительные уроки биологии и вскоре становишься почти специалистом в области семян и их прорастания. К тому же Люси все равно пересказывает все, что они проходят. «У мальчиков бывают „мокрые сны“, а у девочек спазмы. Ну и что тут такого?» — говорит она. Ты смотришь на принесенные ею наглядные материалы, огромный чертеж фаллопиевых труб — те смахивают на морду коровы, и ты не понимаешь, из-за чего столько шума.

Правда, у тебя еще остаются вопросы: «А есть ли способ заставить грудь подрасти?» И Люси говорит, что Джеки уже об этом спрашивала, и ответ был: «Нет». Фигово. Люси восклицает: «Я должна, должна, должна, увеличить свой бюст!» Ты обзываешь ее распутницей, а она тебя — майором Скунсом, и вы обе заливаетесь смехом.

Когда наконец приходит твой час, это случается в туалете в «Макдоналдсе». Из громкоговорителя доносится искаженный, словно металлический голос Полы Абдул. Мама Люси спрашивает, какой гамбургер взять для тебя, и ты сообщаешь, что не ешь мяса. «Возьмите, „Филе-о-фиш“, пожалуйста. С кисло-сладким соусом, пожалуйста». «Бе-е-е! Гадость какая», — говорит Люси. И пока она щебечет о всевозможных оттенках джинсов «Бонго» и о том, как здорово разжиться резинками для волос под цвет штанов, ты заходишь в кабинку и обнаруживаешь это. У тебя словно бы незаметно выпал зуб — во всяком случае, ощущения похожие.

— Люси, Господи, Люси, ты только взгляни! Ух ты! Это наконец произошло!

— Правда? — переспрашивает она. — Ты уверена? О боже, ты уверена?

— Уверена, — говоришь ты и, побледнев, полной грудью вдыхаешь пахнущий мылом для рук и присыпкой воздух. Когда вы с подружкой возвращаетесь за столик и принимаетесь за еду, то кажется, что ваш мир немного изменился. Так оно и есть.

Вечером ты спрашиваешь у мамы, нельзя ли по такому случаю не ходить завтра в школу. Она не разрешает. Зато спрашивает, не хочешь ли ты примерить ее хиджаб, и ты так и не решаешься рассказать ей об истории с Асланой. «Шала, — говорит она, — послушай. Шала, я не знаю, пора ли… Может быть, сейчас неподходящий момент. В любом случае, выбор за тобой. Не хочешь — не носи, но ты должна спросить себя, как ты отныне будешь показывать окружающим, что ты мусульманка. Как ты будешь преподносить себя в этой стране, где думают, что мусульмане не такие, как все. Выбирая хиджаб, ты показываешь окружающим, что мусульман нечего бояться, что ты милая и вовсе не безумная, не религиозный фанатик. Ты это ты, и требуется немалая храбрость, чтобы заявить об этом миру».

Теперь по пути домой ты держишься осторожнее и не позволяешь машинам застать себя врасплох. Приходя в супермаркет «7–11», вы с подружками испытываете разные способы полакомиться молочным коктейлем на халяву. Продавщица ненавидит детей. Все зависит от того, чтобы правильно рассчитать время. Кто-то один покупает коктейль законно, отвлекая продавщицу, а остальные смешивают коктейли всех цветов и передают друг другу, пока не растаяло. Пить быстро не так-то легко — мозги замерзают. Вы пытаетесь наполнить стаканчик еще раз — по мнению продавщицы, это воровство, так делать нельзя, но пусть сперва поймает! Штука в том, чтобы, расплачиваясь на кассе за одну порцию, сделать вид, будто ты сама по себе, иначе она что-нибудь заподозрит и станет присматривать за коктейльным аппаратом. А остальным приходится некоторое время ошиваться на улице, рядом с нищим по имени Ларри, а потом заходить по одному, усаживаться на пол и читать дурацкие журнальчики о косметике, пока покупатель стоит в очереди. Сегодня в роли покупателя ты. Ты стоишь в очереди. У тебя в руке общественные семьдесят пять центов. Ты придаешь лицу непроницаемо-невинное выражение.

В металлических клетках-грилях, истекая соком, поджариваются сосиски. Ты слышишь, как двое мужчин перед тобой рассуждают о политике. Их стаканчики с коктейлями уже наполнены под завязку, осталось только расплатиться.

— …Та же самая чертова война, что и во Вьетнаме, и бог свидетель, никто не хочет, чтобы их ребенка привезли домой в мешке для трупов. Так-то.

— Насколько я понимаю, есть два выхода, а? Разбомбить полотенцеголовых, скинуть на них ракеты с боеголовками и все дела, или перейти в другую религию.

— Я за первое, приятель.

— Нет-нет, послушай: нужно сменить веру, причем всей страной. Перейти в ислам. Под крыло к всемогущему Аллаху.

— Черт, чувак, ты что, заодно с этими придурками с тряпками на головах?

— Но я же прав? Разве нет? Как ты думаешь, чего хотят эти ублюдки, а?.. Да, конечно, пачку «Лаки Страйк», пожалуйста. Скажите, а билеты «Суперлото» у вас есть? Вот этот дайте. Спасибо.

А теперь твоя очередь. Ты прикидываешь, какой тебя видит эта всклокоченная женщина. Может ли она по виду определить, что ты родом с Востока? Или принимает тебя за мексиканку? Знает ли она, что снаружи ты Модница, что оценки у тебя как у Зубрилы, а в душе ты Пай-девочка? По твоему лицу ничего не скажешь, оно невинное и будто замороженное. Один коктейль, пожалуйста.