Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя - Рой Олег Юрьевич - Страница 35

– Думаю, что надо попробовать действовать через Лизу. Она ребенок, чистая душа. Вот пусть и спросит, чего бы он хотел…

– И то дело. Вот видишь, могешь, когда хочешь. Лиза! Лизанька, поди, деточка, сюда…

Лиза отозвалась не сразу. Она разговаривала по телефону с Мишей. Он тоже уже был дома, ждал маму, которая опять куда-то отлучилась, и они перебирали подробности удивительной встречи с Дедом Морозом.

– Как ты думаешь, папе удастся добыть этот посох? – нетерпеливо спрашивала Лиза и от нетерпения поднимала брови и вставала на цыпочки.

– Я полагаю, что он сумеет это сделать. Он очень решительный и смелый человек. К тому же с ним будет Бедокур, он тоже… несколько волшебный и наверняка поможет твоему папе. Так что кто, как не они, может раздобыть волшебный посох и вернуть его законному владельцу? Как, кстати, там Дед Мороз?

– Он отдыхает в гостевой комнате. Знаешь, мне кажется, что ему очень грустно. И мне тоже. Я очень скучаю по маме и папе. А Бедокур забился в домик с книжкой и не хочет выходить оттуда… – Лиза даже всхлипнула и с грустью посмотрела на кукольный домик, теперь принадлежавший Бедокуру.

– Не волнуйся, – утешил ее Миша, – все будет хорошо. Иначе и быть не может. А моя мама тоже очень занята. Завтра вечером ее тоже не будет. Но сейчас, я надеюсь, она скоро приедет. Хуже, когда совсем нет надежды… – неожиданно заключил он. – А как там твой папа?

– Он у себя. А может, вы с Жа… с твоей мамой приедете к нам? – неожиданно осенило Лизу. – Посмотришь, как Ивася поживает. Ведь это ты помог папе его купить. С Чарликом поиграем, с Бедокуром поговорим…

– Ну, если ты приглашаешь, то я непременно передам это маме. Мне очень интересно. Большое спасибо за приглашение. Хорошо бы.

– Ой, меня бабушка зовет! Побегу. Я потом тебе еще позвоню…

– Петр Петрович сказал, что он не голоден, – спустя несколько минут бодро доложила Лиза бабушкам. – И что он с удовольствием бы съел мороженого или выпил холодного молока. Холодец, он сказал, готовить долго, но если есть, то он с удовольствием бы его отведал…

– Батюшки-светы, что деется-то! – всплеснула руками Марья Васильевна. – Вот причудник-то какой… Мороженое… Скажите на милость. Может, ему еще сосульку полизать захочется? Как ребенок, право. Нет бы горячего борща или котлет. Хорошо, что студень у меня почти готов, разлить по судкам да на мороз выставить… Только где он, этот мороз-то?.. На улице теплынь.

– Ну, допустим, не причудник, а человек с оригинальными вкусами, с творческим воображением, с незаурядным характером… – мечтательно прищурилась Ангелина Ивановна и неожиданно снова проявила практическую сметку. – Судки с холодцом можно поставить в морозилку, он там быстро застынет…

– И то дело, – согласно кивнула бабушка Маря и торопливо пошла на кухню.

Но в тот вечер коллега и замечательный, по словам Константина, сказочник так ничего и не ел, он сослался на усталость и сказал, что хочет пораньше улечься.

Хлопотливая Марья Васильевна тут же постелила ему на диване, а Ангелина Ивановна предложила Петру Петровичу переодеться. И в самом деле, тот костюм, в котором щеголял диковинный сказочник, был явно не для домашнего употребления. Видно, он приехал на встречи с читателями, вот и оделся соответственно. Ладно шуба, она висела в прихожей, касаясь полами плитки и серебрясь ворсинками, напоминавшая какого-то мехового лесного зверя, а вот расшитый атласный кафтан, красные расшитые же сапоги, брюки, усеянные блестками и чем-то еще, вроде лампасов, явно были тяжеловаты.

Марья Васильевна тут же предложила ему собственноручно связанный свитер, но гость опять замахал руками:

– Помилуй, деточка… – Он осекся, помолчал и поправился: – Сударыня, я же в нем запарюсь… Я человек северный, неизбалованный, мне холод надобен. Чем холоднее – тем мне лучше.

Марья Васильевна только пожала плечами и уда-лилась, раздумывая над сложностью человеческой натуры.

Рубашки Константина, равно как и его спортивный костюм, широкоплечему сказочнику были малы. В конце концов остановились на новенькой пижаме, приготовленной Ангелиной Ивановной в качестве новогоднего подарка любимому сыночку.

Петр Петрович переоделся и вышел в гостиную. Высокий, осанистый, с окладистой серебряной бородой и с такой же белоснежной шевелюрой, он походил на богатыря. Впечатление портили лишь явно коротковатые штаны, Лиза даже не смогла удержаться от смеха, уж больно смешно все это выглядело. Но «Петр Петрович» не обиделся, а лишь усмехнулся и лукаво подмигнул девочке.

Зато пижамная куртка, туго обтягивающая могучий торс «баюна и сказителя», как торопливо представил его Константин, очень ему шла. Пижама была выдержана в «новогоднем стиле»: под темно-синим северным небом, усеянным крупными звездами, торопливо бежали северные олени, под ногами у них закручивались снежные завитки, а над всем этим таинственно сияла луна.

Когда Петр Петрович, расправив плечи, стоя пил из большой кружки ледяное молоко, грудь его вздымалась, ходила ходуном, и казалось, что олени еще выше запрокидывали головы, звезды и луна ярко светили, и всем почему-то чудился бодрый, свежий, новогодний посвист вьюги.

И Марья Васильевна, и Ангелина Ивановна, и Лиза залюбовались на гостя. И даже слегка побаивавшийся его Чарли присмирел, выбрался из-под стола и одобрительно помахал хвостом.

Все улеглись, и перед сном каждый думал о своем. Если бы можно было представить мысли обитателей пентхауса в виде светящихся облаков, тихо плавающих под потолком, то эти облака порой находились бы далеко друг от друга, порой сближались, а порой даже смешивались, как, например, мысли Лизы и Петра Петровича о Новом годе, о Константине и о волшебном посохе. Или мысли Константина и Бедокура о том, что предстоит завтра.

А о чем думали Ивася и Чарли, неизвестно, но тоже наверняка о чем-нибудь важном и интересном.

Перед сном Константин сидел в кабинете и уже привычно глядел в пустой экран. Он был буквально раздавлен обрушившимися на него проблемами.

«Выхода нет, – тоскливо думал он. – Со сказкой ничего не получается и, боюсь, не получится. Хмуров меня просто растерзает. И еще Дед Мороз на мою голову. Ведь никто не поверит, даже родная мать… Хмуров, теперь айсберг ледяной… Луна над тундрой… сроки… тиражи… посох, волшебный посох…» И светящееся облако его мыслей смешалось с мерцающим облаком мыслей Деда Мороза.

Писатель очнулся, встал из-за стола, устало лег и закрыл глаза.

«Надо найти новый адрес Хмурова. Я знаю, как это сделать. И завтра же вечером нагрянуть к нему…»

Потом облака постепенно погасли, и тогда из кладовой вышла Тишина и начала традиционный обход, пугливо оглядываясь по сторонам и испуганно замирая при каждом шорохе.

Глава 16

Новый пентхаус Хмурова был оформлен в пышном стиле барокко. Призванный демонстрировать богатство своего владельца, он был заполнен лепниной, заставлен дорическими колоннами и завешен бесконечным множеством зеркал в широких позолоченных рамах. Потолок в виде купола был расписан под небо, а почти у всей тяжелой мебели были гнутые позолоченные ножки. Дизайнеры, видимо, считали, что это шикарно.

Впрочем, среди херувимов и томных обнаженных статуй Антон не чувствовал себя комфортно. Нет, ему, совсем недавно аскету, было очень неуютно. Но он покорно подражал стереотипу, старался, так сказать, соответствовать, постоянно вспоминал романы, в которых подробно описывалась жизнь высшего света прошлого, а то и позапрошлого, века. Словно в музее, заложив руки за спину, он часами бродил по своей новой квартире и вспоминал красочные книжные иллюстрации. Иногда ему начинало казаться, что все-таки он переборщил в пышности, уж очень все как-то помпезно и грандиозно. Но потом ему снова нравилось.

Однако в этот вечер экскурсию пришлось отложить.

После ужина Антон почувствовал, что чрезвычайно устал, ведь весь день он «пожинал лавры», раздавал интервью и автографы. Так что теперь решил лечь в постель и как следует отдохнуть. Устроившись в мягких подушках, он включил стилизованный под картину телевизор и принялся блуждать по каналам, переходя с выпуска новостей на бесконечные сериалы, переполненные пластмассовыми чувствами. Через некоторое время, почти уже погрузившись в сон, Антон неожиданно вспомнил девушку, которая давно ему нравилась, но до сих пор была неприступна и так холодна…