Француз (СИ) - Решетнев Виктор Сергеевич "РВС" - Страница 4

     Часть I. Глава IV.

   Но вот мы у дверей московской шоколадницы. Внутри чисто и уютно.  Кондиционер работает бесшумно, и ветра от него почти не ощущается. Несколько застывших в полусонных позах посетителей примостились за столиками. Они скорее отдыхают, чем насыщают свои желудки. Ирван заказывает двойной «американо». Через минуту официант приносит увесистую чашку, над которой струится парок. Запах свежесваренного кофе ударяет мне в нос. Француз обхватывает чашку обеими руками и делает первый глоток. Блаженная улыбка появляется на его лице.

   «Вкусно»? - спрашиваю я.

   «Очень, - отвечает повеселевший Ирван, - предыдущую ночь я почти не спал.  В хостеле, где я поселился, были только двухэтажные кровати, и спали на них одни русские. Они храпели так, что выспаться не было никакой возможности. Поэтому сейчас мне необходимо немного взбодриться».

    Но вот кофе выпит, и француз отправляется за стойку расплачиваться. Я следую за ним. Краем глаза поглядываю за оставленными вещами.

    «Сколько с меня»? – спрашивает Ирван  почти без акцента.

   «У вас есть наша бонусная карта»? – интересуется бармен. Француз вопросительно смотрит на меня.

    «Есть, - отвечаю я  за него, - только он её в Париже забыл. В следующий раз обязательно возьмёт».

   «Что он у меня спрашивал»? – интересуется у меня Ирван уже на улице.

   «Ничего, - отвечаю я, - он принял тебя за русского, да ещё, по всей видимости, за москвича. Только у них всегда с собой всякие карты с дисконтами и бонусами».

    «Это хороший знак, - радуется француз, - и он уже второй. Первый был вчера, когда прохожий спросил меня, как ему куда-то пройти.  И знаешь, - Ирван улыбается, - я смог правильно ему объяснить. По-русски, - прибавляет он, - и он меня понял»…

     В электричке сначала было жарко и душно. Моя рубашка  прилипла к телу. Пассажиры открыли все окна, но это не слишком добавило прохлады.  Через час появился проводник, тот самый, который перед посадкой в вагон долго изучал наши билеты. Нет, всё же не зря я купил Ирвану ещё один билет. Проводник врубил кондиционер на полную мощность.  Холодный ветер засвистел между сидениями. Приснувший было француз, очнулся и полез в рюкзак за тёплыми вещами. Он что-то сказал мне хриплым голосом, но я его не понял. К тому же, он зашмыгал носом. Жара снаружи и кондиционеры внутри – что может быть хуже для здоровья?

   Вечером  Ирван начнёт кашлять. Мать моя из-за этого переполошится. Она приготовит французу отвар из дубовой коры, настоит его в течение часа, и потом заставит выпить его этот настой на ночь.  Я тоже приму участие в лечении гостя. Нагрею на плите молоко, достану мёд, сам буду его пить для профилактики и Ирвана угощать. Но мне тоже придётся похлебать бабушкиного зелья, без этого она не пустит меня спать.

    «Молочко белорусское, - буду объяснять я Ирвану, - от «батьки», так мы называем Лукашенко, а душистый мёдик из Кемера. Я приобрёл его в магазине «Карфур», французском, как ты понимаешь. И расположен он был рядом с мечетью».

    На следующий день, чтобы окончательно вылечиться, мы пойдём с ним в аптеку за лекарствами от простуды.

    «Аллёон зи а апотек», - скажу я, желая блеснуть своими познаниями в языке.

    «Не апотек, а фармаси», - поправит он меня.

    «Вот тебе и знания», - подумаю я...

     И потом вспомню, что «Апотек» - это никак не по-французски, а скорее по-турецки. Это была вывеска такая в фильме «Бриллиантовая рука», которая якобы висела в Стамбуле, а на самом деле находилась на одной из улочек Ичери-шехера в Баку. Там в основном и снимался этот замечательный фильм. Я рассмеюсь от этих своих воспоминаний, но говорить французу ничего не буду…

   Но вот и Брянск на подходе. Остаётся каких-нибудь полчаса.  За окном мелькают деревья. Мы проезжаем знаменитые брянские леса. Где-то в их глубине всё ещё водится воспетый Высоцким «серый брянский волк». Тут даже сотовый телефон не ловит, хотя до города не больше  двадцати километров.

     Ирван спрашивает, не знаю ли я, что за деревья растут за окном. Что я могу ответить, если мои познания в местной флоре и фауне не слишком отличаются от моих познаний во французском языке.  Однако же, руками, мимикой и жестами я объясняю ему, что это за  деревья. Ирван, как ни странно, понимает.

    «Блянш», - говорю я

   «Берёза, - говорит он и прибавляет, - «булон» по-французски».

   «А-а-а, - вспоминаю я, - Булонский лес».

    «Эриссон  (ёжики)» – продолжаю я.

 «Сосна и ель - подхватывает он, - по-французски это звучит просто:  «пан» - сосна, а сапан - ель».

  «Осина, - говорю я, - это под которой подосиновики, грибы с красной шляпкой. Шяпо руж».

    «Понятно, - отвечает он, - осина по-нашему «трамбль».

   «Трёмблян, дрожащий, - снова припоминаю я, - у нас есть поговорка такая, дрожит как осиновый лист»…

     А сам думаю:

    «Как же много общего даже в наших языках».

    «Лё шэн – дуб», - прибавляю я, вспоминая, что у меня дома пол настелен из лёшенового паркета…

     К концу моих объяснений, француз уже почти теряет голос. Он совершенно охрип. Работающий на полную мощность кондиционер довершил своё пагубное дело. А я ничего, даже напеваю песню «Шумел сурово брянский лес». Потом окажется, что Ирван двадцать лет поёт в хоре, и в музыке, и в верно взятых  нотах разбирается. Ну а я, по глупости и чтобы похвастать,  на рыбалке буду петь ему песню  «Я умею мечтать» Юрия Лозы.

   Часть I. Глава V.

                       День первый. Продолжение.

                         Знакомство с городом.

   За окном показались пригороды Брянска. Через десять минут поезд останавливается. На вокзале нас встречает Павел, мой компаньон по работе.

    «Это Поль, - говорю я, представляя его французу, - а это Ирван». Француз и русский секунду смотрят вопросительно друг на друга, а потом крепко пожимают друг другу руки. После этого мы укладываем наши вещи в  багажник и садимся в машину. Форд  Фокус уверенно везёт нас ко мне домой.

   Дома нас уже ждут жена и мать. Мы весёлые с рюкзаками и сумками вваливаемся в прихожую. Ирван сразу замечает на стене около боксёрской груши медали и ордена. Они висят на коврике на самом видном месте.

    «Это моя жена сделала, - говорю я, - она у меня рукодельница. Видишь, как красиво и коврик вышила, и медали к  нему прикрепила. А награды это моего тестя, участника Великой Отечественной войны».  Француз достаёт фотоаппарат и делает снимки. В объектив  попадает также  мой сэнсэй,  запечатлённый на фотографии чуть выше. Он  делает ката на берегу Чёрного моря в спортивном лагере в Абхазии. Потом мы проходим на кухню.