Невеста из ниоткуда - Посняков Андрей - Страница 25

– Ты тут пока полежи, а я в сенях… быстро…

– Что там делать-то будешь?

– Тебе понравится, зуб даю!

– Да не нужен мне твой зуб… хм, другое нужно.

Княжна не слушала, выскочила в сени – или на галерею, вот уж не знаешь, как лучше сказать.

– Что прикажешь, госпожа? – кинулись под ноги юные служанки.

Женька их поначалу хотела прогнать, да потом улыбнулась, рукой махнула – пущай себе смотрят, может, и пригодится когда – мужей ублажить.

Та-ак… чего б одеть-то? Ну, для начала на бедра – платок привязать этак игриво, а вот потом можно и платье прозрачное, варяжское, а сверху… Нет, лучше без платья. В платье князь ее уже видел, лучше сверху – плащик. Вот этот вот, красненький, что в углу висит.

– А подайте-ка!

– Ой, госпожа… Это ж княжье корзно!

– Плевать! А ну, кто тут смеет великой княжне прекословить?

– Не вели казнити, матушка!

Махнув рукой, Летякина накинула на голые плечи плащ, служанки застегнули, как положено, на правом плече изящной золотой застежкой. Вот теперь неплохо, теперь можно… еще б музыку бы, этакую, эротичную.

– Девчонки, вы песни какие-нибудь знаете?

– Знаем, госпожа. Тебе какие надоть?

– Ну-у, что-нибудь типа «Энигмы», что ли… Ла-лай лай-лай-лай… – Женька немного напела и развела руками. – Как-то так. Громко только не орите и в ладоши этак прихлопывайте – хлоп-хлоп, хлоп-хлоп.

«Энигмы», увы, из юных служанок не вышло… получилось гораздо лучше!

– прихлопывая, приглушенно затянули девы.

Под эту ритмичную песенку, покачивая бедрами, и вышла – нет, выплыла! – из сеней юная княжна. Пританцовывая, подошла к муженьку боком, тем самым, что закрыт был плащом, потом повернулась – показала оголенную грудь, бедро… гордо вскинув голову, снова прикрылась плащиком.

А вот, застыв на миг, прильнула к ложу, распахнув плащ… и тут же отпрянула, запахнулась…

Сделав несколько кругов возле ложа, Женька встала к мужу спиной, оглянулась с лукавым прищуром, медленно стаскивая плащ – сначала левое плечико обнажила, потом правое, потом и всю спинку… да, сбросив на пол плащ, осталась в одной повязке на бедрах, принялась танцевать, покачиваясь, то поднимая руки кверху, то поглаживая себя по груди, по бедрам, по животу… облизала языком горячие губы…

Святослав держался недолго: с горящими вожделеньем глазами подскочил к девушке, схватил, бросил на ложе, упал с рычанием сверху…

Женька томно вздохнула:

– Нежней, дурачок мой… нежней…

И так было каждую ночь и каждый вечер, а частенько – и утром, и днем. Летякина уже и считать устала, сколько раз прочитала бабулину «дабы не понести». Много! И так было девушке хорошо с молодым князем – что ничего уже больше не хотелось… нет, домой все же тянуло, но уже не так сильно, как раньше.

А на выходку свекрови княжна мужу своему так и не пожаловалась, не то чтобы забыла, просто посчитала, что как-то нехорошо ябедничать-то, тем более знала уже, что отношения Святослава с матушкой были весьма натянутые – и из-за властного характера великой княгини, и из-за ее христианской веры тоже. Ну, не желала Ольга видеть сына язычником, а сделать ничего не могла, вот и бесилась, время от времени нагружая своевольного князя некими неприятными, точнее – скучными обязанностями типа почетного председательства на судебном процессе, который как раз и предстоял в ближайшие дни. В высшую инстанцию – княжий суд – каждый свободный человек – «муж» – мог пожаловаться, и обычно Ольга, на правах княгини-матери, сама разбирала тяжбы, а тут вот больной прикинулась, служку прислала – мол, давай-ко, сынок, поработай.

Святославу то – как по стеклу железом или серпом по известному месту, сразу скривился, заплевался:

– И на что мне такое счастие? Эх, надо было пораньше в поход уйти.

Женька обняла мужа за шею:

– Что, все так плохо?

– Хуже некуда, – невесело рассмеялся князь. – Сиди целый день, как дурак, во дворище, жалобы боярские разбирай, сплетни, доносы. Не по нраву мне такое дело, мила. Я ж не ромей какой-нибудь, а русский князь!

– Но и суд-то у тебя – княжий.

Светлые глаза Святослава вмиг вспыхнули гневом, губы перекосились, вислые усы зло задрожали:

– С чьего голоса поешь, а?!

– А ты на меня не рычи! – ничуть не испугалась Женька. – Я, может, тебе помочь хочу, понял? А ты тут вместо благодарности дешевые понты кидаешь!

Покусав губу, князь повел плечом:

– Помочь, говоришь, хочешь? Как?

– А с тобой пойду, – нагло заявила княжна. – Вместе посидим, посмеемся, кваску попьем. Можно ведь мне, как твоей законной супруге, при этом деле присутствовать?

– С мово разрешенья… Хо! – Святослав вдруг прищурился и недоверчиво хмыкнул. – И вправду пойдешь?

– Ну, раз сказала. Только мне это… надо как-нибудь посолидней одеться, что ли. Мантию там, корону брильянтовую – как-то так.

– Добро, – хитро скривившись, покивал молодой властелин. – Будет тебе мантия, с утра же велю принести. А пока же…

Пылко схватив Женьку за руку, князь привлек ее к себе, обнял, с жаром целуя в губы. Жадные руки его задрали подол, полезли под платье…

С мягким шуршанием, словно гонимые ветром осенние листья, упала на пол одежда, чувствуя на себе алчный взгляд мужа, Женька скосила глаза на серебряное ромейское зеркало, приосанилась – голой-то смотрелась совсем ничего! Очень даже ничего… очень…

Этой ночью молодые супруги предавались любовным игрищам почти до рассвета, юная княжна постоянно выдумывала какие-то новые позы, шутила, смеялась – в общем, была в ударе, а уж князь… о нем и говорить нечего!

Женька проснулась лишь ближе к полудню – мужа рядом не было, видать, убежал уже к дружине, не стал молодую супругу будить. Ну и правильно – хоть днем полежать, расслабиться. Если дадут… ага, дадут, как же!

– Проснулась, госпожа? – видать, услыхав какой-то шорох, с поклоном заглянула в покои Здрава. – Князь велел тебе мантию принести, так я спроворила… Одеваемся?

– Одеваемся. – Княжна потянулась, щурясь от яркого солнышка, ничуть не стесняясь – так ведь, голой-то, и спала, – выскользнула из постели, подбежала к окну…

– Вот ведь, накинь, милая, – протянула рубаху служанка. – А вот те платье ромейское – как раз для важных дел.

Ромейское платье оказалось тяжелым, темным, с синими и палевыми узорами в обрамленьи золотого шитья. Парчовое, оно вовсе не облегало фигуру, а падало строгими складками, казавшимися вылитыми из металла. Смотрелось вполне солидно и красиво, тем более к платью прилагались замшевые туфли и – сама ведь выпросила! – мантия из расшитого серебром лилового бархата, а к ней – на голову – прозрачная сиреневая паволока с золотой искрой, а уж поверх нее…

– Ой! – Женька совсем по-детски всплеснула руками. – Корона!

– Венец княжий, – с поклоном пояснила служанка. – На-ко, госпожа, надень…

Златой венец пришелся вполне впору, как влитой, на плечи же легло широкое драгоценное ожерелье – пектораль, и это даже для закаленной туристки Летякиной показалось слишком – весило все одеяние килограмм десять точно, а то и все пятнадцать!

– Господи, – запоздало пожалела Женька. – И вот в этом всем на жаре полдня просидеть?! Ла-адно, коль уж назвался груздем…