Невеста из ниоткуда - Посняков Андрей - Страница 24

– Он. А ты откуда знаешь?

– От Свенельда же.

– Ты смотри, милая. – Взяв юную женушку под руку, князь резко понизил голос. – Свенельд – всегда себе на уме. Он варяг, и я – варяг, только я богов Руси признаю и все обычаи, паче – князь русский, Свенельд же и дружина его – нет.

– А как так, что у Свенельда своя дружина? Ты же здесь главный!

– Так. Но Свенельд – воевода и верный друг. Сыстари еще. Ладно… – Святослав вдруг улыбнулся, и обаятельная эта, полудетская еще, улыбка очень ему шла. – Как ты говоришь – не парься! Лучше еще послушай про древлян. Как-то раз задумали древляне украсть козу…

Женька слушала вполуха и улыбалась – забавные анекдоты из древлянской жизни были в Киеве в ходу, наверное, со времен князя Игоря, древлянами же и казненного за беспредел. Еще неплохо шли рассказки про радимичей, про далеких, но хорошо знакомых византийцев-ромеев, про хазар и булгар, про печенегов-кочевников – о, этим-то чего только не приписывали, не хуже древлян!

– Про хазар я что-то слышала, – с удовольствием прохаживаясь по липовой аллейке, поддержала беседу княжна. – Правда, так, смутно. Вопрос на пробном ЕГЭ попался.

– Гады они ползучие, эти хазары, – посмурнел Святослав. – Надо на них на «вы» идти, походом воинским! Разору, огню предати и вежи, и дворцы, и храмы Иеговы-бога! Чтоб не совались на земли росские боле никогда.

– И часто суются?

– Да сейчас-то не так… А раньше бывало! Но гостей наших заморских примучивают, и богатства у них полно.

Женька лукаво прищурилась:

– Так хазары – гады, потому что гостей примучивают или потому что богатств у них полно?

– Что? – Князь посмотрел супруге в глаза неожиданно гневным взглядом. Покусал ус: – Умна ты не в меру, Малинда.

– А ума много не бывает!

Исправляя ситуацию, хитрая женушка немедленно обняла мужа за плечи и, притянув к себе, поцеловала в губы. Целовала долго и жарко, чувствуя, с какой жадностью шарят по всему телу крепкие мужские руки, гладят плечи и спину, забираются под лямки туники, сквозь тонкое платье лаская тугую грудь. Женька уже и сама не выдерживала – живая все ж!

На миг отпрянув, покусала губы, шепнула:

– Давай! Я хочу тебя… Прямо здесь!

– Могут увидеть.

– Увидят, так пусть завидуют – ты князь или кто?

Томно прикрыв веки, Женька нагнулась, потянула подол, открывая коленки, бедра…

Зарычав, словно раненый зверь, юный князь подхватил ее на руки и, словно древлянин, потащил в кусты, уронил, уложил на мягкую травку, набросился…

– Тише, тише… нежней!

Княжна сама стащила с мужа рубаху, запустила руку в порты…

Святослав дернулся:

– Ах… Сладко как, сладко!

– Еще не так будет, – томно закатывая глаза, пообещала дева. – Ах…

Оба унеслись неизвестно куда – то ли проваливаясь в волшебную страну сладкой неги и страсти, то ли, наоборот, возносясь к небесам. Вокруг пахло клевером, неподалеку, в кустах бредины, заливался-пел соловей, и прозрачные зонтики одуванчиков, гонимые теплым ветерком, падали на сплетенные, охваченные негой тела.

– Охх!!! – выдохнув, упал на Женьку супруг. – Вот уж не знал, что ты так можешь.

Княжна не отвечала, расслабленно разглядывая облака.

– Ты очень красива, мила. И много чего умеешь… не ожидал. Как ромейка!

– Я? Как ромейка? – обиженно фыркнула дева. – Да я намного лучше и, кстати, умней! Правда, тебе мой ум не нравится почему-то… Разве у великого князя должна быть глупая жена?

– Ты у меня самая лучшая! И всегда ею будешь. Клянусь Перуном, я сделаю тебя старшей женой.

– Что-о? А, вы ж язычники, совсем забыла. Слушай, Славик, бывает у вас так, чтоб наоборот, жена одна, а мужей у нее – несколько?

– Корвой такая жонка зовется, ага! – Князь нахмурился, но тут же расхохотался. – Хотя у древлян, верно, бывает и так, запросто! Ой… как ты меня назвала?

– Славик. – Женька хлопнула глазами. – А что? Святослав – как-то слишком уж официально, длинно. Святик – совсем уж по-детски, а вот Слава – как раз то, что доктор прописал.

– Слава… – погладив женушку по груди, негромко повторил молодой человек. – Слава – это добро, славно!

– Слава – славная, – передразнила Летякина. – Масло масляное, а древность – древняя. Тавтология это называется, ага.

– Еще вятичей бы примучить. – Сунув в уголок рта сорванный стебель, Святослав принялся рассуждать вслух. – Вдруг, покуда на хазар ходить буду, нападут?

Натянув до колен платье, Женька лениво перевернулась на живот:

– А что, могут?

– Вятичи-то? Да кто их знает. Они ведь еще хуже древлян, далеко живаху, совсем уж в непроходимых чащах, мало кто про них добре ведает.

– Ну, надо же! – всплеснула руками княжна. – Хоть кто-то древлян хуже. Далеко, говоришь, эти самые вятичи живут?

– Далеко, за северянами. Чрез их земли можно к вашим весянам выйти. Долго идти, трудно, но можно. Реки, озера и там есть, волоки – путь торговый из хазар в варязи.

А вот это было уже интересно! Вот это Женька запомнила. Так, на ближайшее будущее… которого могло и не быть, если помнить Довмысла со Стемидом и злоковарную ведьму Криневеру.

Правда, прямо сейчас эту тему хитрая девчонка не поднимала, оставила на потом, до вечера. А уж вечером…

По углам просторной опочивальни горели позолоченные ромейские светильники, их дрожащий зеленоватый свет отражался в слюдяных переплетах окон, бликами играл на золотых и серебряных шашках, расставленных на плоской, в черно-белую клетку доске. Женька все время проигрывала и оттого злилась, смешно морща нос, Святослав же, подергивая усы, смеялся:

– Ну, ну, не дуйся! Сама ж сказала – по-честному будем играти. В кости умеешь?

– Во все умею, но так… плоховато.

– Тогда и не играй – проиграешься! Свенельд рассказывал, мол, третьего дня гридень его сам в кости самого себя проиграл ромейским торговцам. Пришлось отбивать да потом прилюдно казнити, дабы другим неповадно было.

– Казнить… тьфу! Зачем отбивали тогда?

– Не умеешь – не садись! Так-то.

Женька обиженно отвернулась, сидела в одной рубахе, дожидаясь, когда супруг погладит ее по плечу иль поцелует в шею. Ждала недолго! Поцеловал, погладил, запустил сильную руку за ворот, нащупал грудь. Опустив дрожащие веки, княжна тяжело задышала, улеглась… полетела на пол рубашка…

– Ах, краса моя!

И снова тела супругов сплелись вместе, как и души их тоже сплелись. Женька извивалась, постанывала, томно закатывала глаза, а вот, примостившись, загарцевала, словно на лошади, откинулась назад, чувствуя на талии горячие руки, и немного погодя подалась вперед, прильнула, жарко целуя, царапая твердыми сосками широкую мужскую грудь. Глаза молодого князя светились неземной страстью, и юная супруга его казалась неутомимой, да что там казалось – была! Сама-то плыла в экстазе, чего уж там… Чуть отдышавшись, командовала, ничуть не стесняясь:

– Ляг-ка, милый, на спину… расслабься… ага…

– Эй, эй… ты что делаешь, мила моя?

– Тебе не нравится? Не любо?

– Любо! Любо! Лю… бо…

Снова полежали, попили кваску…

– Я вот к окошечку встану, погляжу… а ты меня по спинке погладь…

– Ах ты ж моя выдумщица! Вот так весяне!

– Спасибо, древлянкой меня не назвал. Ну, что лежишь-то? Чай, утомился, а?

– Кто утомился? Я?!

Сказать по правде, Женьке уже давно не было так хорошо. Даже с Колькой Смирновым, на которого князь, кстати, был чем-то похож.

– Ну, ты прямо тигр! Барс! Или как тут у вас говорят – пардус! – Хитрая супружница сейчас вовсе не нагоняла страсти – восхищалась вполне даже искренне, от души. – Нет, правда, здорово!

– И мне…

– А тебя я не спрашиваю – вижу. Ты что такое стриптиз, знаешь?

– Не знаю.

– Вот деревня-то, господи! И эти люди еще анекдоты о древлянах рассказывают. На себя б посмотрели, ага. В общем, так…

Женька спрыгнула с ложа, подбирая разбросанные по полу предметы одежды.