Признания Адриана Моула - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 18

Бристольское Би-би-си отвергло «Головастика». Без объяснения причин. Когда-нибудь они пожалеют, консерваторы дебильные. Отправил «Головастика» Крейгу Рейну, редактору поэзии в издательстве «Фабер и Фабер». Он жутко лохматый и, значит, оценит меня по достоинству, ведь я практически в одиночку волоку английскую поэзию в двадцать первый век. Мне повезло: в ящике стола Брауна как раз хватило марок.

Я трудился над прогнозом рождаемости тритонов (на 1995 г.), когда Браун ворвался в мой закуток и давай орать насчет почтовых марок. Он буквально обвинил меня в краже! Отныне все сотрудники Бюро тритонов обязаны расписываться в журнале с указанием адреса и содержания почтового отправления, прежде чем взять марку. Марки заперты в ящике, и ключ только у Брауна. Странно, что он не выставил кругло-суточную охрану у своего дурацкого ящика. Все это крайне неудобно: у Брауна слабый мочевой пузырь, и он посещает туалет по меньшей мере раз десять на дню. Эти посещения обычно выпадают на то время, когда мне срочно требуется марка. Теперь придется покупать марки на почте. Мои рукописи должны быть прочитаны и поняты. Меня откроют – это лишь дело времени.

Правительство распродает нашу воду. Но это же незаконно! Если над моим домом каплет или облако проливается дождем над моим садом, то кому принадлежит эта вода – мне, Господу или миссис Тэтчер? Любопытный юридический казус.

Не задать ли его Джону Мортимеру из «Славы Рампола»? Это наверняка заинтересует его законотворческие мозги. Возможно, он включит мои аргументы в какой-нибудь эпизод своего забавного сериала. Разумеется, о защите моих авторских прав я позабочусь.

Мне просто необходим литературный агент.

Прошлым вечером Пандору видели с Роки (Малышом), она садилась в его «кадиллак». Информатор – мистер Браун. Он не одобряет «кадиллаки», потому что они жрут много бензина.

Отослал «Курганы» Эду Виктору, литагенту Айрис Мэрдок Уверен, он поймет мой роман. В конце концов, мы с Айрис оба исследуем метафизический мир.

Брак принцессы Анны распался! Капитан Марк Филлипс съехал из Гатком-хауса в какой-то сборный домишко на территории поместья. Надеюсь, он забрал с собой стереосистему.

Вернувшись с работы, я с изумлением обнаружил дома Роки, гориллоподобного культуриста. Он сидел за столом, поедая бутерброд с огурцом; его пальцы напоминали мощные крылатые ракеты. Роки встал, когда я вошел в комнату, но я торопливо предложил ему сесть. Не желаю казаться карликом на фоне этого двухметрового бугая.

– Мы с Роки любим друг друга, – заявила Пандора.

Парень застенчиво потупился, а потом глянул на Пандору, и я клянусь, дорогой дневник, его глаза действительно светились любовью. Уж не знаю где, но я таки нашел в себе силы прохрипеть: «Рад за вас», прежде чем убежать, шатаясь, к себе и броситься на кровать. Я воображал, как Роки давится насмерть огуречной кожурой (Пандора никогда не чистит овощи). А может быть, у него аллергия на огурцы, и он умрет, предварительно мерзко распухнув, в окружении озадаченных и беспомощных врачей.

Триста тысяч шотландцев не смогли уплатить подушный налог. Миссис Тэтчер не осмелится ввести такой налог в Англии. Это будет ее политическим самоубийством. Пандора в своей спальне. Я слышу, как Роки умоляет ее на удивление тонким голоском (к тому же он еще и шепелявит):

– Но уже девять дней прошло. Я думал, ты любишь меня, Пан.

– Люблю, Роки, – слышу я ответ Пандоры. – Но предпочитаю держать свое тело при себе. А теперь спи.

Ха! Ха! Ха! Ха!

Сегодня утром Джулиан рвал и метал, он не мог попасть в ванную, где его дожидались кремы и лосьоны. Из-за двери слышно было, как плещется Роки, словно Моби Дик в океане. Джулиан пришел ко мне, сел на краешек кровати и признался, что ничего забавного в том, чтобы быть мужем Пандоры, он больше не видит.

– Я развожусь, – закончил он. И получил мою горячую поддержку.

Письмо от Барри Кента:

Возможно, Барри Кент и сделал себе имя в поэтических забегаловках («Баз, поэт скинхедов»), но он по-прежнему дебил. Любой, кто получил хотя бы маломальское образование, знает, что Уильям Блейк[23] был художником и тигров обрисовал. Послал Кенту телефонограмму с работы, велев не приезжать на следующей неделе: «Йо! Баз, сожалею, но надо ехать в экспедицию кольцевать тритонов. На следующей неделе меня не будет. Блейк художник, не поэт. Йо! Айди».

Теперь в нашей квартире обитают Джулиан Твайселтон Пятый, Пандора Брейтуэйт, Роки (Малыш) Ливингстон, Барри Кент и я, Адриан Моул. Вроде бы тюремные правила запрещают заключенным получать телефонограммы; к тому же я забыл сообщить Британскому «Телекому» регистрационный номер Барри, вот он и явился. Теперь в одной гостиной, кухоньке, двух спальнях, кладовке и ванной негде повернуться. Я из тех утонченных людей, кому необходимо личное пространство. Делить кладовку с Барри Кентом глубоко претит мне. Он занял все оставшееся место. Даже шлепанцы некуда поставить. И он читает по ночам.

Но, дорогой дневник (я бы с ума сошел, если бы не мог поделиться с тобой!), что меня совершенно бесит, так это то, что оксфордская литературная тусовка приняла его на ура! Эти слюнявые идиоты приглашают Барри на каждое мероприятие. Он – Барри Кент!!! – обедал в актовом зале колледжа, где учится Пандора! Пандора говорит, что преподаватели нашли его «совершенным душкой». Мало того, он впаривает свою гнусную поэзию этим слабоумным недоучкам по цене 75 фунтов за выступление. Слава богу, завтра он возвращается в тюрьму. Вот что он выдал на вчерашнем сборище «лучших поэтов Оксфорда» под бурные аплодисменты и просьбы об автографе: