Мы с королевой - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 46

Похоронная процессия вползла в церковь и превратилась в общину прихожан; когда все расселись по местам, мужчины внесли гроб и поставили у алтаря. Королева просила, чтобы сначала исполнили «Все светлое и прекрасное», a затем — «Неслыханную благодать». Прихожане из переулка Ад охотно подпевали. Слова они знали и пели с наслаждением. В пивных частенько случались импровизированные спевки, конец которым клал только сам хозяин заведения. Высокие родственники усопшей пели более сдержанно, кроме королевы, странным образом испытывавшей прилив новых сил, какое-то почти освобождение. Ей слышался голос Крофи «Грромче, девочка, полными легкими!» — и она пела полной грудью, изумляя стоящих по бокам Маргариту и Чарльза.

В конце заупокойной службы священник возгласил:

— Прежде чем мы пройдем на кладбище, прошу вас присоединиться ко мне в благодарственном молении.

— Знать, в бильярд выиграл, — шепнул мистер Крисмас жене.

— Заткнись — прошипела миссис Крисмас. — Имей, черт подери, уважение! Ты же в церкви.

Священник, помолчав, продолжал:

— Вчера было совершено покушение на жизнь нашего обожаемого премьер-министра. К счастью, благодаря заступничеству Божьему, все обошлось.

— К счастью для кого? — поинтересовалась принцесса Маргарита sotto voce[52].

И замолчала под испепеляющим взглядом королевы. Хотя терпение священника было на исходе, он продолжал.

— Боже Всемогущий, благодарю Тебя за то, что пощадил жизнь слуги Твоего, Джека Баркера. Наша маленькая община уже испытала на себе благотворность его мудрого руководства. В школе нашей скоро будет новая крыша, предполагается отремонтировать ветхие дома.

— А мне перевод пришел вовремя! — прервал его сидевший сзади человек по прозвищу Джонсон-Перевод.

— А я получил работу! — крикнул Джордж Бересфорд, размахивая письмом из нового Министерства срочного жилищного строительства.

Другие тоже стали рассказывать о том, как лично их немыслимо облагодетельствовал Джек. Филомина Туссен в экстазе залопотала что-то непонятное, а мистер Пайк, охваченный общим возбуждением, признался, что мечтает увидеть в каждой камере тюрьмы «Замок» унитаз со сливным бачком.

— Мы преодолеем![53] — крикнул он.

Ну, это уж слишком, подумал священник, прямо какое-то сектантское сборище. Он неодобрительно относился к харизматическому богослужению с тех самых пор, как его жена во время ссоры объявила, что ему самому не хватает харизмы. И когда Чарльз выкрикнул, что, на его взгляд, распоряжение о посадке деревьев «свидетельствует о внимании мистера Баркера к окружающей среде», священник решил, что пора их унять; он велел прихожанам стать на колени и, сложив руки, тихонько помолиться.

Королеве был особенно тяжек тот миг, когда гроб опускали в разверстую могилу, и, прежде чем бросить на крышку горсть земли, она протянула руки к двум своим старшим детям. На лице Маргариты, прикрытом вуалью, выразилось неодобрение: королева показывает свои чувства — это дурно, неприлично, все равно что сорвать пластырь с открытой раны. Чарльз тоже не скрывал своего горя. Анна приникла к нему, и королева пыталась их утешить. Маргарита оторопела, увидев, что обитатели переулка Ад, в полное нарушение королевского протокола, подходят к сестре и обнимают ее. А что делает Диана в объятиях Фицроя Туссена? Почему Анна, склонившись, рыдает на плече толстенького коротышки? Маргарита, передернувшись, отвернулась и зашагала по взгорку вниз.

Поминки продолжались едва ли не до вечера. Королева охотно рассказывала о матери, естественно и непринужденно общалась с гостями. Филомина Туссен, сидя у себя на кухне, прислушивалась к звукам веселья у соседей. В доме, где подают алкогольные напитки, она находиться не может. Пододвинув стул, она взобралась на него и начала переставлять в высоком буфете банки, пакеты и картонки. Все те пустые банки, пустые пакеты и пустые картонки, которые составляли гордость старухи с нищенской пенсией.

В то самое время как поминки подходили к концу, принц Филип, подкрепленный искусственным питанием, сел на постели и принялся уверять новую временную сиделку, что он — самый настоящий герцог Эдинбургский. Он женат на королеве, он отец принца Уэльского, он плавает на королевской яхте «Британия», одно обслуживание которой обходится в 30 000 фунтов в день.

— Ясное дело, — певуче отвечала сиделка, внимательно глядя в широко раскрытые глаза безумца. — Ясное дело.

— А я — новый Мессия! — возгласил лежавший рядом больной.

Сиделка повернулась к нему.

— Ну, ясное дело, — сказала она. — Ясное дело.

Принц Чарльз умолял мистера Пайка разрешить ему осмотреть свой огород, и Пайк, подобрев после двух банок сверхкрепкого пива, уступил:

— Ладно, на минутку, а я пока пописаю.

Пайк пошел наверх в уборную, а Чарльз шепнул Диане:

— Быстро отыщи мой спортивный костюм из эластика и кроссовки.

Пока Диана бегала на поиски, Чарльз с ужасом оглядел обезвоженную пустыню, некогда бывшую его огородом. Донесся шум сливаемой воды, затем шаги — это Пайк пошел в ванную мыть руки. Чарльз сбросил траурные одежды и облачился в яркий спортивный костюм и кроссовки. Осознав смысл происходящего, Диана помчалась за кошельком. Протягивая Чарльзу банкноту в двадцать фунтов, она сказала:

— Счастливо тебе, дорогой. Жаль, что у нас с тобой жизнь не сложилась.

Чарльз уже бежал, когда мистер Пайк вытирал наверху руки; затем Пайк открыл в ванной шкафчик — на всякий случай проверить не мешает, — а Чарльз тем временем перепрыгнул через забор позади огорода; он уже мчался на север, к свободе, когда Пайк, удовлетворив свое любопытство, закрывал шкафчик и не спеша спускался вниз, готовясь препроводить заключенного обратно в тюрьму.

ИЮНЬ

45. Промашка

Джек Баркер принимал делегацию Союза матерей, ходатайствовавшую об узаконении публичных домов. Расположившись в гостиной дома десять по Даунинг-стрит, они поглощали горячие закуски и рассуждали о садо-мазохистских играх с плеткой и промывании толстой кишки. Джек всячески старался показать, что его ничуть не шокируют высказывания пожилых, достойных на вид матрон.

— Однако вы, к примеру, — обратился он к главе делегации миссис Баттеруорт, — вряд ли бы обрадовались борделю по соседству с вами, правда?

Ухватив с проносимого мимо подноса кусочек хрустящих водорослей, миссис Баттеруорт возразила:

— А у меня и так бордель по соседству. Содержит его милейшая женщина, а девочки — просто золото. Какой у них ухоженный сад!

Перед мысленным взором Джека тут же возникли едва прикрытые шлюхи, подравнивающие бордюры у клумб.

— Как несправедливо, что они живут под постоянной угрозой судебного преследования.

Джек согласно кивал, но голова его была занята совсем другим. Через полчаса ему предстояло выступить в парламенте с официальным заявлением. При мысли о том, что ему надо сойти в эту медвежью яму, полную разъяренных зверей, и изложить, как именно он намеревается выплатить долг Японии, на Джека нападал колотун. В комнату вошла Росетта Хиггинс, личный секретарь Джека, давая понять, что пора ехать. Джек пожал миссис Баттеруорт руку, пообещал «заняться этим весьма важным вопросом», помахал на прощанье остальным и направился к двери. Выходя, он услышал, как миссис Баттеруорт говорит группе сбившихся вокруг дам:

— Глаза дивные , задница отменная, вот только в перхоти весь — обидно.

На пороге резиденции Джек отряхнул свой темный пиджак и подумал: «Ах ты, толстая старая корова, вот выясню, где ты живешь, и этот твой дом свиданий быстро по миру пущу». Но тут же устыдился таких мстительных мыслей. Что с ним происходит? Повернувшись к сидящей рядом в правительственной машине Росетте, он сказал:

— Купи мне потом этот «Хед энд шоулдерс», ладно?