Дневник ведьмы - Арсеньева Елена - Страница 42

Руки его были вольно разбросаны по обе стороны. Они были невероятно белы, и та царапина, которую я оставила на его запястье вечером, уже тоже побледнела, поблекла.

– Мсье… – простонала мадам Мишю. – Бедный! Бедняжечка!

Я молчала, неотрывно глядя на брата. У него было такое одухотворенное лицо… Он был необыкновенно красив. Я ведь толком и не могла его раньше разглядеть. К тому же раньше выражение похоти, ненависти, жадности порядком искажало его лицо. А теперь…

– Он мертв, – тихо сказала я и покачала головой, как бы не веря. – Да он ведь мертв!

Наше время. Конец августа, Мулян, Бургундия

Есть такая штука – топографическая тупость. Это нечто сродни болезни, которой всегда заболевала в больших городах писательница Алёна Дмитриева, а также ее альтер эго – Елена Дмитриевна Ярушкина (таково было настоящее имя нашей героини). Впрочем, еще неведомо, кто был альтер эго другого, и у Елены Ярушкиной, и у Алёны Дмитриевой имелись на сей счет свои диаметрально противоположные мнения, которые мы сейчас исследовать не станем, ибо они не имеют к происходящему никакого отношения. Но вернемся к топографической тупости. Ею страдает масса народу, особенно когда попадет на лоно, так сказать, природы. Оттого люди и теряются в лесах. Но есть особый разряд этих, назовем их так, блудил и блудилок. Они свободно ориентируются в лесах, а вот в городах их воистину леший водит. Вернее, городовой. Алёна принадлежала к их числу и, снисходительно прощая себе неумение ориентироваться как в мега —, так и в миниполисах, гордилась своим талантом не заплутать в лесной чаще. Ну вот, видать, и сглазила…

Положив банку с дневником Николь под дуб и благополучно вернувшись на шоссе, она собиралась свернуть в лес с дороги и через поля выйти на трассу Мулян – Нуайер. И уже повернула было к лесу, однако резко остановилась, вспомнив, что здесь уже бывала два года назад и выходила куда надо, однако пролегала просека не где-нибудь, а мимо той полянки, на которой стоял заброшенный вагончик электриков. Не то чтобы Алёна могла предположить, что кто-то там тупо сидит в засаде и ждет ее. Но даже подумать о том, чтобы пройти мимо того вагончика, было тошно. Поэтому она вернулась на шоссе и побежала на Сен-Жорж дальше, высматривая еще какую-нибудь просеку, по которой можно пересечь лес. Таковой не встретилось, однако вскоре она обнаружила, что дорога раздваивается, и если правая ветка идет по указателю на Сен-Жорж, то левая – как раз в том направлении, какое требовалось Алёне.

Она повернулась и пошла, радуясь тому, что дорога асфальтированная, не надо пробираться по сырым, скользким после недавних дождей просекам. Неведомо почему слово «дождь» зацепило ее сознание и засело в нем, как заноза. Алёна посмотрела на небо – пасмурно, однако дождем не пахнет, скоро облака разойдутся и настанет хрустальный, ясный день. Думала она, думала, но так и не поняла, при чем же тут слово «дождь», что в нем такого… особенного.

В размышлениях она и не заметила, как асфальт кончился. Теперь Алена шла по грунтовой проселочной (такие, вообразите, во Франции тоже есть!) дороге – опять же среди полей. Ну что ж, проселок оказался плотно утрамбован, идти было удобно, однако напрягало одно: вместо того чтобы подниматься к трассе, дорога почему-то шла с небольшим уклоном.

Правда, вскоре проселок выровнялся, и еще минут десять Алёна бодро трусила между стенами спелой кукурузы. Ужасно захотелось есть, она сорвала початок и хотела прожевать несколько зерен, однако они оказались не молочно-мягкие, а уже перезрелые. «Эту кукурузу даже варить часа три, не меньше, – почему-то обиделась Алёна, – где ж ее сырую-то есть?!» Впрочем, ясно, что ни варить, ни сырую есть ее никто не станет, потому что она вся пойдет на силос. Дня через два-три здесь застрекочут комбайны – и вскоре вместо кукурузы будут лежать по всему полю аккуратные брикеты. Потом приедут машины, увезут их, и поле останется чистым, голым, будет просматриваться из конца в конец… Оставалось только пожалеть, что уборочный процесс еще не совершился и стены кукурузы так плотно ограждают путь, что через них ничего не видно. Ну, делать нечего, кончится же когда-нибудь поле!

Кончиться-то оно кончилось, однако дорога плавно перетекла в рощу, и теперь по обе стороны ее тянулись кусты ежевики. Ну и превосходно, потому что ежевика оказалась спелая и крупная, она сама сваливалась в ладонь при малейшем прикосновении, и Алёна оцарапалась всего ничего, в двух или трех местах… Алёна с удовольствием подкреплялась, но ежевика не малина, ее много не съешь, и скоро она оставила приятное занятие. Шла себе и шла, пытаясь проникнуть взором за заросли, но нет – стены леса стояли плотно.

Что за черт? Куда она забрела?

Так первый раз явилась у нашей героини мысль, что она могла заблудиться и не лучше ли вернуться. Но Алёна Дмитриева была существом весьма самоуверенным, а потому эта здравая мысль в ее голове не задержалась. И так шла Алёна да шла… а потом дорога вдруг резко повела под уклон, чего быть никак не могло. То есть не могло быть с дорогой, ведущей на то шоссе, куда хотела попасть Алёна.

Значит, на шоссе она не попадет…

Последняя мысль заставила ее тревожно оглянуться, а в то самое мгновение над верхушками деревьев показалось солнце, и Алёна окончательно утвердилась в догадке, что заблудилась. Иди она правильно, солнце оказалось бы слева, а сейчас оно светило ей в затылок.

Вернуться?

Вернуться можно, конечно… В любое другое время Алёна, наверное, так и поступила бы, однако сейчас где-то там, на шоссе Мулян – Сен– Жорж, маячили жуткая Селин Дюбоннез и ее не менее жуткий подручный в красной каске и на мопеде, а встречаться с ними Алёне ни за что не хотелось, вот уж нет. Поэтому она покорилась судьбе и пошла дальше, уверяя себя в том, что все, что ни делается, делается к лучшему (старая и никогда ей не надоедавшая песня!).

Косогор делался все круче, иногда кроссовки скользили по траве, которая так и сверкала от росы. Иногда Алёна останавливалась, чтобы умыться (как известно из сказок, роса – лучшее средство для сохранения невянущей красоты), иногда набирала в горсть и пила ее, как воду. Ноги у нее совершенно промокли, но это уже не имело значения. Вокруг смыкался лес невероятной красоты – роскошный дубняк, боярышник и кое-где березы. Чистый, нарядный, какой-то праздничный лес без всякого плюща. Вдруг при дороге появился транспарант, извещавший, что Vieux Chateau, стало быть, Старый Замок, в километре пути.

Какой еще Vieux Chateau?!

Алёна снова обернулась и с тоской посмотрела на гору. Нет, тащиться обратно – безумие. Лучше уж в Vieux Chateau, где бы тот ни находился.

Пройдя еще метров сто, она оказалась на очень красивом мосту через очень красивую реку. А вон и шато – на высокой-превысокой горе. Странно… замок кажется знакомым… Знаменитое deja vu, что ли? Она бывала здесь в прошлой или позапрошлой жизни?

И тут Алёна замерла перед новым придорожным щитом – замерла в полном недоумении и в ступоре перед собственной топографической тупостью.

«Нуайер-сюр-Серен» – вот что было там написано.

Нуайер… То есть она вошла в Нуайер с другой стороны?!

Получается, так.

И все же Алёна еще не вполне верила своим глазам. Только оказавшись на знакомых улицах и площадях, носивших самые причудливые названия на свете (здесь улица Королевской Тяжести, площадь Малых Винных Прогонов, площадь Хлебного Рынка, площадь Соляных Чердаков и много подобного), опознав, так сказать, окрестности, вполне убедилась в случившемся. И Алёна не без облегчения перевела дух. Теперь понятно, где она находится. Ну что ж, совсем даже неплохо – внезапно очутиться в Нуайере. Сейчас она зайдет в магазин и купит…

Нет, в магазин она не зайдет и ничего не купит, потому что кошелек с собой взят не был. Шопинг на сегодня не предусматривался. Так что ситуация – глупей не придумаешь.

Над ее головой что-то заскрежетало, и раздался тяжелый удар, словно из пушки выстрелили. Алёна сначала содрогнулась, а потом сообразила – бьют знаменитые часы собора Сен-Мартин. Они отбивали каждые пятнадцать минут, и Алёне всегда в первую минуту казалось, что жители Нуайера должны непременно помешаться от беспрерывного оглушительного боя. Однако никто почему-то не мешался, более того – она и сама через минуту переставала слышать бой часов. Такие вот тут, в Нуайере, творились невероятные чудеса!