«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич - Страница 51

Рисунок С. Королькова

И Григорий 7 марта повел казаков» (4, 224). Описание боя завершается итогом: «В сумерках налетом забрали Каргинскую. Часть лихачевского отряда с остальными тремя орудиями и девятью пулеметами была взята в плен <...> Из Каргинской Григорий повел на Боковскую уже три с половиной тысячи сабель» (4, 225—226).

Об этом было также рассказано Кудиновым:

«Отряд хорунжего Ермакова перешел в наступление, выбил красных из занимаемых ими хуторов Токина и Чукарина, до утра преследовал отступавшего противника в направлении ст[аницы] Каргинской»84.

В своих показаниях от 2 февраля 1927 г. Харлампий Ермаков рассказывает об этом бое так:

«Я участвовал со своей сотней в бою под станицей Каргинской, где было взято пехоты 150 человек, 6—7 орудий и пулеметов. Некоторые из красноармейцев были приговорены местной властью к расстрелу, как напр[имер] Климов Ив. Кириллович и Сырников, первый в х[уторе] Базки, а второй в х[уторе] Лученский, которых должны были по пути расстрелять, но я создал такую обстановку, что они остались живы»85.

Приведенные примеры документально подтверждают глубинную связь текста «Тихого Дона» с тем, что рассказывал следователю Харлампий Ермаков.

С особой явственностью это ощущается в эпизоде, когда в бою под Климовкой Харлампий Ермаков (и Григорий Мелехов) зверски рубил матросов, а потом бился в истерике.

Эпизод с этими убитыми матросами неоднократно возникает в «Деле» Харлампия Ермакова как одно из главных обвинений. Как уже говорилось выше, в краткой справке для высшего руководства ОГПУ, на основании которой он был приговорен к расстрелу, сказано: Харлампий Ермаков «отличался особой жестокостью ко всем сочувствующим Советской власти, по показаниям свидетелей — лично зарубил 18 пленных матросов»86. Хотя свидетели в том же «Деле» показывали, что матросы были зарублены им в бою.

Достоверность этого эпизода в «служивской» биографии Харлампия Ермакова подтверждена неоднократно, в частности, и свидетельством Павла Кудинова о том, что «возле хутора Климовка порубил Харлампий Ермаков матросов в бою, а потом бился у меня головой об стенку»87, и свидетельством самого Шолохова.

Объясняя, почему он написал Харлампию Ермакову письмо с просьбой о встрече 6 апреля 1926 года, писатель говорил Прийме, что это — «творческая необходимость... Надо было поскорее кое-что “застолбить” в сюжете, набросать важные сцены, написать в третью книгу романа целые главы, определяющие генеральный план “Тихого Дона” в целом... Помню, однажды Ермаков, рассказывая, вспомнил страшный бой с матросами возле хутора Климовка. Казалось бы, что это — лишь частный случай из множества других боевых столкновений. А я эту кровавую сечу воспринял, как бы это этичнее сказать, как неоценимую находку — поворот в развитии образа Григория в его трагическом поиске правды...»88.

И, действительно, «кровавая сеча» под Климовкой — поворот в развитии действия в романе и в развитии характера Григория Мелехова.

Сцена эта написана в романе с невероятной художественной силой.

По показаниям свидетеля, пронизанным ненавистью к Харлампию Ермакову, последний в бою под Климовкой убил восемнадцать матросов, что было явным преувеличением. Но цифра 18, как мы помним, вошла и в официальную справку, хранящуюся в «Деле». В романе Григорий Мелехов зарубил в бою под Климовкой четырех. Но экспрессия, которая звучит в этой сцене, определяется не количеством убитых, а мощью художественного таланта автора.

«...Это художественный вымысел»89, — говорил Шолохов о своем герое. Но, конечно же, Шолохову помогало то обстоятельство, что, судя по всему, Ермаков был отличным собеседником. Константин Прийма приводит слова писателя, подтвердившего ему, что «в давние годы писал Ермакову. Работая над романом “Тихий Дон”, встречался с ним много раз, потому что Ермаков очень многое знал, был необычайно памятлив и умел эмоционально рассказать о пережитом...»90.

В работе над третьей книгой романа писателю помогло также и то, что он сам в течение всего восстания находился на территории повстанцев, и, как установил краевед Сивоволов, был невольным очевидцем многих событий — обстрела красными Вёшенской, конвоирования казаками пленных красноармейцев, прилета аэропланов из Новочеркасска, бомбометания на позиции красных, боев на подступах к Вёшенской, приезда генерала Секретева и т. д.

В эти дни Михаил Шолохов мог видеть командующего повстанческими силами есаула Кудинова, командиров повстанческих полков и дивизий. «...Природная цепкая шолоховская память вобрала в себя события и людей до мельчайших подробностей»91, — заключил краевед.

Рассказы Харлампия Ермакова дополнялись и личными впечатлениями будущего писателя, который, по свидетельству его двоюродного брата Николая Шолохова, находился в эти дни в Вёшенской и своими глазами видел многое из того, что потом было описано в «Тихом Доне». Причем сделано это с поражающей точностью, невозможной, если бы автор «Тихого Дона» не располагал столь надежным источником информации о восстании, как комдив—1 Харлампий Ермаков, и не видел многого собственными глазами.

Обратимся хотя бы к эпизоду в романе, описывающему прилет аэроплана к повстанцам, в Вёшенскую:

«Над хутором Сингиным Вёшенской станицы в апрельский полдень появился аэроплан. Привлеченные глухим рокотом мотора, детишки, бабы и старики выбежали из куреней: задрав головы, приложив к глазам щитки ладоней, долго глядели, как аэроплан в заволоченном пасмурью поднебесье, кренясь, описывает коршунячьи круги» (4, 346—347). Аэроплан в романе сел на выгоне за хутором Сингиным и прилетел на нем к повстанцам офицер Петр Богатырев, доводившийся, как сказано в романе, двоюродным братом Григорию Богатыреву, командиру 6-й повстанческой отдельной бригады. И это полностью соответствует фактам реальной действительности.

Кстати, необходимо разобраться в разночтениях между очерком Павла Кудинова и «Тихим Доном» в отношении фигуры Григория Богатырева, активно действующего в качестве командира 6-й повстанческой отдельной бригады. В очерке П. Кудинова, где в конце приводится командный состав армии восставших по таблице, составленной 20 марта 1919 года, указана не шестая, а первая конная бригада; подхорунжий Богатырев здесь числится командиром 1-го конного полка92.

Так было на 20 марта 1919 года. Однако, позже, как сообщает Кудинов, вместо бригады возникла «6-я дивизия <...> под командой сотника Богатырева (назначенного мною начальником дивизии)»93.

Вот почему Богатырев в романе «Тихий Дон» называется командиром 6-й повстанческой бригады. Бригады, приравненной к дивизии. Как видим, автор «Тихого Дона» улавливает даже такие тончайшие нюансы и подробности жизни армии повстанцев.

Петр Богатырев и его спутник привезли повстанцам первые известия о внешнем мире, о планах Донской армии соединиться с армией повстанцев, передали командующему повстанческим войском Кудинову и начштаба Илье Сафонову пакет с важными документами. В ответ командованием повстанцев было написано письмо с изъявлением раскаяния и сожаления о том, что в конце 1918 года верхнедонцы бросили фронт, с обещаниями «в дальнейшем стойко до победного конца сражаться с большевиками...» (4, 357).

Рассказ о прилете аэроплана в «Тихом Доне» практически полностью совпадает с тем, как рассказывает об этом событии Павел Кудинов, — разница только в дате. В романе аэроплан прилетает 20 апреля (3 мая), а в очерке Кудинова — 15 (28) апреля. Как справедливо замечает Ермолаев, верной является дата 26 апреля (9 мая), как было указано в рапорте генерала Иванова, направлявшего двух офицеров Донской армии к повстанцам. Ошибка произошла оттого, что Кудинов, видимо, полагался на память, а Шолохов — на воспоминания очевидцев.