Тельняшка – наш бронежилет - Зверев Сергей Иванович - Страница 34

Вот оно, счастье, рядом. Как же здорово, когда есть доллары! Не нужно пасти скот, не нужно пахать, обрабатывать землю, не нужно ловить рыбу — ничего этого не нужно делать, если у тебя есть доллары…

Салех даже и не подумал пересчитывать зеленые пачки. Развалившись на сиденье, одной рукой он обнял Фатиму за хрупкие плечики, а другой защелкнул дипломат. Довольный, он сказал:

— Все хорошо. Я вам доверяю. Мы ведь не последний раз встречаемся. Мы честно отработали. И вы честно рассчитались.

— Мне надо быть сегодня в Могадишо. Поэтому я с вами в город возвращаться не буду. Думаю, вы и без меня сегодня хорошо повеселитесь, — сказал Ланкастер и, глядя в глаза Фатиме, как-то криво улыбнулся.

— Хорошо, сэр, — согласно кивнул головой Салех и тут же хлопнул молчаливого таксиста по плечу:

— А сейчас трогай назад. Едем в отель. Там нас уже давно заждались. Там нас давно ждет богатый стол и чистая постель. Нет, сначала там нас ждет горячий душ, нам надо сначала смыть с себя всю грязь последних дней. Верно говорю, Фатима? Теперь ты, Фатима, не будешь работать, теперь ты не будешь никого обслуживать… Ты согласна на такую райскую жизнь, Фатима?..

Счастливый Салех никак не мог успокоиться, он все говорил и говорил.

— Да-да, ты верно говоришь, — закивала головой Фатима, думая о совсем ином. Сейчас, когда она увидела кривую загадочную улыбку Ланкастера, она еще раз почувствовала, что впереди ее ожидает что-то нехорошее. Но что, что ее могло ожидать?

«Тойота» развернулась и покатила в сторону Пунтленд-Бокассо. Какое-то время Ланкастер стоял на обочине дороги, опустив голову. Видимо, он о чем-то размышлял. Затем он решительно направился к длинному черному лимузину. Предупредительно кто-то невидимый открыл переднюю дверь машины. После того как Ланкастер сел в машину, она также развернулась и, набирая скорость, покатила в сторону Могадишо.

Через пару секунд сзади черной машины раздался мощный взрыв. Точнее, сначала появилась вспышка, а затем уже прогремел и сам взрыв. В небо поднялся столб дыма.

Но пассажиры в черном длинном автомобиле даже не оглянулись на звук взрыва. Они даже и не шелохнулись, услышав звук взрыва. С гулом, набирая скорость, черный длинный лимузин, у которого были затемненные стекла, с каждой минутой все ближе и ближе приближался к Могадишо.

Задумчиво глядя в окно, Ланкастер вспомнил мудрые слова Маккейна о том, что серьезные дела требуют определенных жертв. И чем серьезнее дело, тем больше должно быть жертв. И не его, Ланкастера, в этом вина. Как нет в этом и вины Маккейна. Не сегодня это началось и не завтра окончится. Как сказал когда-то русский тиран — лес рубят, щепки летят.

26

19 сентября 2009 года. 20 часов 55 минут

Раскачиваясь на громадных волнах, сухогруз, управляемый капитаном, медленно двигался к отмели. Внешне капитан был совершенно спокоен, хотя знал, что спастись ему вряд ли удастся.

Батяня внимательно смотрел на этого удивительно спокойного человека: на его черный китель, на забинтованную голову, на толстые пальцы, которыми он осторожно держал легкий джойстик.

Батяня подумал, что у капитана, наверное, имеется семья: жена, дети… Они ждут его и даже не подозревают, что сейчас их муж и отец подвергается смертельной опасности. В это опасное мгновение Батяня как никогда раньше почувствовал сладость жизни, сладость каждого прожитого мгновения. Ему стало обидно, что у него нет жены, нет детей. Казалось бы, до этих ли переживаний сейчас.

— Как вас зовут? — полюбопытствовал Батяня.

— Виктор Тимофеевич, — спокойно ответил капитан.

— А меня бойцы зовут Батяней. Хотя — какой я батяня. Вон из-за службы и семью некогда завести. То тренировки, то командировки… Будем знакомы, — Батяня протянул капитану руку. — Лавров Петр Сергеевич.

Никому и никогда, кроме, разумеется, Чалова, Батяня не говорил о том, что накопилось у него на душе, и вот сейчас он стал говорить капитану то, что скрывал в душе годами.

— Вот что, Петр Сергеевич, ты сейчас, пока есть время, сбегай к борту сухогруза и захвати на всякий случай пару спасательных кругов. По моим прикидкам, мы должны вот-вот сесть на мель. По этой причине до самого взрыва мы здесь задерживаться не будем, нет смысла за копейку свои жизни гробить. Я судно сейчас выставлю в нужном направлении, а потом мы оба прыгнем за борт. Если останемся до конца, то осколками нас может посечь. А нам надо еще пожить немного. Тем более тебе, Петр Сергеевич, еще и жену надо подыскать, детей завести. А они, деточки, сопливые, крикливые… Ох, и дадут они тебе жизни… Это тебе не с бойцами воевать…

Даже в эти минуты капитан продолжал шутить…

Настоящим мужиком оказался капитан. Находясь возле капитана, слушая его неторопливые слова, Батяня и сам перестал нервничать, будто невидимой волной спокойствие и рассудительность капитана передались Батяне. Не зря люди говорят, с кем поведешься — от того и наберешься. И только сейчас до Батяни начал доходить истинный смысл простой поговорки. Смысл-то заключался в том, что люди могут и должны набираться друг у друга не зла и глупости, а совсем иного…

Метнувшись к борту сухогруза, Батяня прихватил два спасательных круга и, когда уже бежал назад, к капитану, увидел, что капитан сам спешит ему навстречу.

Выхватив из рук Батяни спасательный круг, с криком: «Прыгай следом, товарищ майор!» — капитан прыгнул за борт, в черную волнующуюся воду.

Следом прыгнул и Батяня. Вынырнув, отхлебываясь от соленой воды, Батяня увидел, как, поднимая волну, уплывал к отмели сухогруз.

Но далеко сухогруз не уплыл. Метров через пятьдесят сухогруз внезапно застыл, резко качнувшись вперед. Видимо, сел на мель.

И тут же в носовой части сухогруза рванули мощные мины. Сначала одна. Затем вторая. Полыхнуло пламя…

«Сволочи, — подумал Батяня, — ради денег и наживы всем готовы рисковать… Мир медленно, но верно сходит с ума. Ничего и никого не жалко ради проклятых денег. Это же сколько радиации могли в море сыпануть… Да и в воздухе радиоактивное облако появилось бы…»

В это время на сухогрузе разгорался пожар. С треском рвались раскаленные контейнеры, — словно разрывные мины…

Волны раскачивали их тела, забивали рты солеными брызгами. Эти брызги попадали в нос, в глаза, не давали возможности дышать.

— Капитан, куда плыть будем? — крикнул в темноту Батяня. Сейчас он понимал, что здесь он — не главный. Да и кричал Батяня больше для того, чтобы убедиться, все ли в порядке с раненым капитаном.

— Давай-ка, Петр Сергеевич, будем просто держаться вместе. У нас еще ноченька впереди веселенькая. Подгребай со своим кругом ко мне. Есть ли смысл куда-то грести?.. Только силы понапрасну потеряем и воды нахлебаемся вдоволь. Темень кругом — хоть глаз выколи… Далеко мы не уплывем. А оставаясь здесь, возле сухогруза, мы помощи скорей дождемся.

Гребя одной рукой, а другой удерживая спасательный круг, Батяня приблизился к капитану. Капитан стянул с головы бинт и, смастерив из него нечто похожее на шнур, соединил спасательные круги.

— Вот так-то будет понадежнее. А теперь, Петр Сергеевич, нам нужно дождаться солнышка ясного. Думаю, что нас подберут. Должны подобрать. Удача-злодейка не должна нас кинуть. Кстати, майор, ты веришь в судьбину? Моряки, как и летчики, — люди очень суеверные…

Капитану было не легче, чем Батяне, но он говорил и говорил. Наверное, этими словами он хотел подбодрить Батяню. Догадывался об этом Батяня.

Поглядывая на капитана, на его запекшуюся рану на голове, Батяня подумал о толковом решении капитана захватить с собой спасательные круги. Без них пришлось бы туговато: громадные пенящиеся валы раз за разом накрывали их с головой, забивая шипящей соленой водой глаза, рот, уши… Было тяжело дышать.

Конечно, прав был капитан: не могло быть и речи о том, чтобы куда-то плыть… Это он, Батяня, по горячке сказал… Сейчас главным было удержаться на плаву и дождаться рассвета. И еще нужно было что-то придумать, чтобы подстраховать капитана.