Копье Пустыни - Бретт Питер - Страница 43

Джардир нашел Пар’чина во главе толпы шарумов, которые с гвалтом неслись по Лабиринту, выкликая его имя. Землепашец был вымазан черным ихором демонов, но его глаза горели свирепой радостью. Он вскинул копье в знак приветствия, и сердце Джардира сжалось от того, как придется обойтись с аджин’палом – куда хуже, чем Хасик обошелся с ним самим.

– Шарум ка! – крикнул Пар’чин. – Ни один демон не уйдет живым из вашего Лабиринта сегодня ночью!

«Война – это обман», – напомнил себе Джардир, притворно засмеялся и вскинул копье в ответном приветствии. Он подошел к Пар’чину и обнял его в последний раз.

– Пар’чин, я тебя недооценил. Я не повторю этой ошибки.

Тот улыбнулся:

– Ты каждый раз это говоришь.

Землепашца окружали воины, упивающиеся победой. Им уже нельзя было доверять.

– Даль’шарумы! – крикнул Джардир и показал на трупы алагай в извивах Лабиринта. – Соберите эту падаль и вздерните на внешней стене! Нашим пращникам пригодятся мишени! Пусть подземники за стенами увидят, что случается с теми, кто нападает на Копье Пустыни!

Воины одобрительно взревели и поспешили исполнить приказ. Джардир тем временем повернулся к Пар’чину:

– Дозорные сообщили, что в одной из восточных засад еще кипит схватка. Ты не устал, Пар’чин?

Землепашец оскалился:

– Веди!

Оставив шарумов, они бросились в Лабиринт. Путь уже был расчищен от возможных свидетелей. Джардир вел Пар’чина навстречу гибели, словно наживку. Наконец они подбежали к засаде.

– Ут! – крикнул Джардир, и Хасик подставил подножку Пар’чину.

Землепашец грохнулся на землю, перекатился и мгновенно вскочил на ноги, но самые доверенные люди Джардира уже отрезали ему путь к спасению.

– В чем дело? – спросил Пар’чин.

Сердце Джардира пронзила боль при виде изумленного лица друга. Он знал, что так и будет, и все же ловушка захлопнулась, и добычу он не выпустит.

– Копье Каджи принадлежит Шар’Дама Ка. Ты не он.

– Я не хочу с вами сражаться, – произнес Пар’чин.

– И не надо, друг мой, – взмолился Джардир. – Отдашь мне копье, заберешь коня, уедешь на рассвете и никогда не вернешься.

Инэвера назвала бы его глупцом за такое предложение. Даже помощники удивленно загудели, но Джардиру было все равно. Он молился, чтобы друг принял предложение, хотя в глубине души знал, что услышит отказ. Сын Джефа не трус. В яме за его спиной раздалось рычание. Пар’чина ждала смерть воина.

Даль’шарумы бросились на него. Он сражался отчаянно, ломал кости, но по-прежнему не желал убивать. Джардир стоял в стороне, сгорая от стыда.

Наконец все было кончено. Хасик и Шанджат скрутили Пар’чина, и Джардир наклонился, чтобы поднять его копье. Сжав древко, он ощутил прилив мощи. Казалось, копье всегда принадлежало ему. Несомненно, это оружие Каджи, седьмой сын которого был первым Джардиром.

– Мне очень жаль, друг мой, что так вышло, – произнес он.

Пар’чин плюнул ему в лицо:

– Эверам видит твое предательство!

Джардир озлился. Пар’чин не верит в Небеса, но поминает Творца, когда ему это выгодно. У него нет ни жен, ни детей, ни семьи, ни племени, но он уверен, будто знает, что лучше для всех. Его заносчивость не ведает границ!

– Не смей поминать Эверама, чин, – прошипел Джардир. – Его шарум ка я, а не ты. Без меня Красия падет.

На рассвете они тайно выехали из города. Большинство алагай уже вернулись в бездну, но песчаный демон, должно быть, заслышал шаги, затаился и выскочил из тени дюны всего за несколько минут до восхода солнца.

Джардир был начеку и отбил атаку. Защитные метки на древке копья вспыхнули. Алагай рухнул на землю и взглянул на разгорающееся небо, но развоплотиться не успел – Джардир соскочил с коня и пронзил демона копьем.

Во вспышке света меченый наконечник продырявил зернистый панцирь, и копье словно ожило в руке Джардира. Он содрогнулся, как от грозового камня Инэверы, но то была не боль, а экстаз. В тот же миг он стал сильнее и быстрее. Боль от застарелых ран, к которой он привык настолько, что давно не замечал, внезапно исчезла. Он ощутил себя бессмертным. Неуязвимым. Джардир без труда размахнулся и отшвырнул труп демона на тридцать футов ждать восхода.

Ощущение мощи вскоре поблекло, но боль не вернулась. Джардиру было за тридцать, но он будто снова стал двадцатилетним и удивился, как мог забыть это чувство.

«И все это от одного песчаного демона, – подумал он. – Что же испытывал Пар’чин, убивая десятки алагай в Лабиринте?»

Но узнать ответ ему было не суждено, ибо перед самым рассветом они бросили потерявшего сознание Пар’чина в барханах. До города было несколько миль, до ближайшей деревни – больше дня пути.

Джардир посмотрел вниз, и слова землепашца эхом отозвались в его голове: «Эверам видит твое предательство!»

– Почему ты не уехал, когда я молил тебя об этом, друг мой? – Джардир задал еще один вопрос, на который Пар’чин никогда не ответит.

Джардир с грустью смотрел на друга. Хасик и Шанджат сели на лошадей. Джардир снял бурдюк с прохладной водой с луки седла и бросил на песок рядом с распростертым землепашцем.

– Что ты делаешь? – удивился Ашан. – Его надо добить, а не помогать ему.

– Я не стану бить лежачего, – отрезал Джардир. – Бурдюк его не спасет, но поможет умереть, сражаясь с алагай, и отыскать врата в рай.

– А если он вернется в город? – спросил Шанджат.

– Поставь мехндингов на стены. Пусть стреляют, если завидят, – велел Джардир.

Он оглянулся. «Но ты ведь не вернешься, Пар’чин? – подумал он. – В душе ты истинный шарум и умрешь, сражаясь с алагай голыми руками».

– Он чин, – возразил Ашан. – Неверный. С чего ты взял, что Эверам пустит его в рай?

Джардир поднял копье, ловя лучи восходящего солнца.

– С того, что я Шар’Дама Ка и мне лучше знать.

Все выпучили глаза, но спорить не стали.

Джардир вспомнил слова Инэверы. Всего несколько часов назад она предсказала: «На рассвете ты объявишь себя Шар’Дама Ка».

Он оглянулся на тело Пар’чина.

«Умри как мужчина, – взмолился он, – и когда мы встретимся в раю, я исполню наши мечты или с готовностью приму расплату».

Он повернул лошадь и поскакал обратно к городу.

Своему городу.

Глава 9

Шар’Дама Ка

329 П. В

– Ни шагу дальше, предатель! – Дама Эвераль преградил двери тронного зала андраха.

Он был старшим сыном последнего, почти наверняка стал бы Дамаджи после смерти Амадэверама, а со временем и андрахом. В свои пятьдесят он был еще крепким и черноволосым. Его считали непревзойденным мастером шарусака.

Еще он был последним сыном андраха, которого Джардиру предстояло убить, прежде чем вспороть брюхо старому толстяку.

Не прошло и месяца с тех пор, как Джардир, покрытый запекшейся кровью демонов, объявил себя в Лабиринте Избавителем. Три четверти шарумов присягнули ему на месте. И половина дама. Сторонники множились с каждым днем. Остальные сплотились вокруг Дамаджи, которые поначалу пытались оборонять свои дворцы, но, когда власть Джардира возросла, бежали подземными ходами и заперлись за стенами дворца андраха.

Завоевание Красии продлилось бы несколько дней, а не недель, если бы каждую ночь Джардир не трубил в Рог Шарак, созывая воинов в Лабиринт. Даже самые захудалые солдаты обзавелись копьями с боевыми метками, и алагай гибли тысячами.

Андрах и Дамаджи могли перегруппировывать свои войска по ночам и полагали это большим преимуществом, но не учли, что оставшиеся верными шарумы сгорали от стыда, не имея возможности сражаться на алагай’шарак, тогда как люди Джардира купались в славе. Воины дезертировали каждую ночь, и в Лабиринте их принимали с распростертыми объятиями. В конце концов даже оборонять дворец андраха стало некому. Люди Джардира захватили ворота вскоре после рассвета и взломали двери дворца. Между Джардиром и долгожданной местью остался всего один человек.