Мальчик на вершине горы - Бойн Джон - Страница 12

Пьеро, повернув ручку, открыл дверь и обнаружил, что на улице хоть и холодно, но солнечно. Пьеро вышел. Мужчины бросили недокуренные сигареты, затоптали их, вытянулись во фрунт и уставились прямо перед собой. Две живые статуи в серой форме с широким черным ремнем, в серых фуражках с козырьком и черных сапогах почти до колен.

У обоих на плечах висели винтовки.

– Доброе утро, – боязливо произнес Пьеро.

В ответ не раздалось ни звука. Он прошел немного вперед, обернулся и посмотрел сначала на одного, потом на другого; они безмолвствовали и выглядели довольно-таки нелепо. Пьеро стало смешно, он растянул пальцами рот и выпучил глаза, как лягушка, стараясь не слишком хихикать. Солдаты не реагировали. Он запрыгал на одной ноге и захлопал ладонью по рту, издавая боевой клич. Ноль эмоций.

– Я Пьеро! – провозгласил он. – Царь горы!

Тут один солдат чуть шевельнулся, и по тому, как изменилось его лицо, искривилась губа и немного приподнялось плечо вместе с винтовкой, Пьеро понял, что, кажется, от часовых лучше отстать.

Ему хотелось вернуться в дом и, как предлагала Герта, что-нибудь съесть, ведь он голодал уже целые сутки, с самого Орлеана, но все-таки куда больше тянуло осмотреться, выяснить, где он, собственно, находится. Он шагал по траве, подернутой инеем и приятно хрустевшей под ногами, и вертел головой, рассматривая окрестные пейзажи. От них поистине захватывало дух. Пьеро был не просто на вершине горы; он был на одной из гор целого массива, среди огромных острых вершин, терявшихся в облаках. Заснеженные макушки сливались с белесым небом, и облака, теснясь, не позволяли отличить одну гору от другой. Пьеро в жизни не видел ничего подобного. Он обошел дом с другой стороны, посмотреть, что там.

Там оказалось сказочно прекрасно. Безбрежный и безмолвный мир, замерший в безмятежности.

Издалека донесся какой-то звук, и Пьеро, обогнув дом, глянул на дорогу, которая начиналась у парадного входа и вилась через Альпы, через горные гряды, хаотично виляя то влево, то вправо, а потом пропадала где-то далеко внизу, в тумане. «Интересно, какая тут высота?» – подумал Пьеро. Он полной грудью вдыхал чистый, бодрящий воздух и остро ощущал, как его душа наполняется удивительной благодатью. Еще раз поглядев на дорогу, он увидел, что вверх, к дому, взбирается автомобиль. Может, надо вернуться к себе в комнату, пока машина еще далеко? Жалко, нет Аншеля, уж он бы знал, что делать. Из приюта Пьеро писал другу регулярно, но отъезд случился так неожиданно, что сообщить о нем не нашлось времени. Надо поскорее написать, вот только какой указать адрес?

Пьеро Фишеру,

Горная вершина,

Незнамо где под Зальцбургом.

Вряд ли почтальон такому обрадуется.

Автомобиль остановился двадцатью футами ниже, около пропускного пункта. Пьеро смотрел, как из деревянного домика выходит солдат, поднимает шлагбаум и рукой показывает: проезжайте. Эта же машина встречала Пьеро вчера вечером на вокзале, черный «фольксваген» с раздвижной крышей и двумя трепещущими на ветру черно-бело-красными флажками на капоте. «Фольксваген» подъехал, из машины выскочил Эрнст и направился к задней двери, которую открыл, и появилась тетя Пьеро. Они оживленно поговорили с минуту, потом тетя глянула на солдат у двери и будто бы переодела лицо – оно сделалось суровым. Эрнст вернулся за руль, проехал чуть вперед и там поставил машину.

Беатрис спросила что-то у часового, тот показал на Пьеро, она повернулась и встретилась с мальчиком взглядом. Лицо ее опять смягчилось, расцвело в улыбке, и он вдруг понял, как она похожа на его отца. Точно такое же выражение бывало и у Вильгельма, и Пьеро безумно захотелось вновь оказаться в Париже, в чудесном прошлом, когда мама и папа были живы и заботились о нем, и любили его, и берегли от невзгод, и Д’Артаньян, царапаясь в дверь, просился гулять, и Аншель на первом этаже всегда готов был учить друга новым беззвучным словам, которые произносятся пальцами.

Беатрис приветственно подняла руку, Пьеро, чуть помедлив, поднял в ответ свою и пошел к тете, и с каждым шагом ему становилось все любопытнее, какие сюрпризы готовит его новая жизнь.

Глава 6

Поменьше француза, побольше немца

На следующее утро Беатрис вошла в комнату Пьеро и сказала, что сегодня они поедут под гору покупать новую одежду.

– Твоя парижская здесь совершенно не годится. – Она оглянулась, шагнула к двери и закрыла ее. – Наш хозяин очень строг к таким вещам. Да и вообще, безопаснее будет носить немецкий национальный костюм. Твои вещи на вкус хозяина слишком вольнодумные.

– Безопаснее? – удивился Пьеро.

– Я с трудом его упросила, чтобы он разрешил тебя взять, – объяснила тетя. – Он к детям не привык. Мне пришлось обещать, что с тобой никаких хлопот не будет.

– А своих детей у него нет? – Пьеро надеялся, что есть хотя бы один ребенок его возраста и что он приедет вместе с хозяином.

– Нет. Поэтому лучше его не раздражать, чтобы он не отправил тебя обратно в Орлеан.

– В приюте оказалось не так плохо, как я боялся, – сказал Пьеро. – Симона и Адель очень хорошо со мной обращались.

– Да, конечно. Но семья – вот что самое главное. А мы с тобой семья. Больше ни у меня, ни у тебя никого нет. Мы должны поддерживать друг друга.

Пьеро кивнул. Однако с тех самых пор, как от тети пришло письмо, его мучил один вопрос, который он и задал:

– Почему мы раньше не встречались? Почему вы ни разу не приезжали в Париж к нам с мамой и папой?

Беатрис покачала головой и встала.

– Сейчас не время об этом говорить, – ответила она. – Если хочешь, давай в другой раз. А теперь пойдем, ты, наверное, голодный.

После завтрака они вышли во двор, где Эрнст, небрежно опершись на автомобиль, читал газету. Он поднял голову, заметил их, улыбнулся, сложил газету пополам, сунул ее под мышку и распахнул заднюю дверь. Пьеро восхитился его формой: какая красивая! Интересно, не удастся ли уговорить тетю купить что-то подобное и ему? Пьеро всегда нравилась военная форма. У отца в парижской квартире хранился яблочно-зеленый мундир – воротник-стойка, шесть пуговиц в ряд – и еще брюки в тон. Папа никогда этого не надевал, но однажды застал Пьеро, когда тот пытался стащить мундир с вешалки, и буквально окаменел в дверях. Мама страшно ругалась: нельзя трогать чужие вещи.

– Доброе утро, Пьеро! – весело сказал шофер и взъерошил мальчику волосы. – Как спал, хорошо?

– Очень хорошо, спасибо.

– А мне сегодня снилось, что я играю в футбол за Германию, – поведал Эрнст. – Против англичан. Я забил решающий гол, и меня унесли с поля на плечах, а кругом все ликовали.

Пьеро кивнул. Он не любил, когда пересказывают сны. Это напоминало некоторые рассказы Аншеля, весьма хитроумные, но на самом деле бессмысленные.

– Куда прикажете, фройляйн Фишер? – Эрнст низко склонился перед Беатрис и театрально коснулся фуражки кончиками пальцев.

Тетя, усаживаясь, смеялась:

– Очевидно, Пьеро, меня повысили в должности. Эрнст никогда еще не обращался ко мне с таким почтением. В город, пожалуйста. Пьеро нужна новая одежда.

– Не слушай ее, Пьеро. – Эрнст сел за руль и включил зажигание. – Твоя тетя прекрасно знает, какого высокого я о ней мнения.

Пьеро посмотрел на Беатрис. Та встретилась глазами с шофером в зеркальце на лобовом стекле, ее лицо осветила легкая полуулыбка, а щеки порозовели. Машина тронулась с места. Пьеро в заднее окошко успел увидеть дом, исчезающий за поворотом. Деревянный, светлый, он был невероятно красив и средь сурового заснеженного ландшафта казался сказочным.

– Помню, как меня в первый раз поразило это зрелище, – сказала Беатрис, проследив за взглядом Пьеро. – Абсолютная безмятежность! Я не могла поверить, что такое бывает. И была уверена, что здесь всегда царит полный покой.

– И царит, – пробормотал Эрнст тихо, но Пьеро все равно услышал. – Когда его нет.