Хроники Нарнии. Том 2 - Льюис Клайв Стейплз - Страница 21

— В том-то вся беда, — вздохнул Трумпкин. — Большая часть Зверей давно уже одичала и стала нам враждебна, но есть и сохранившие речь и разум. И кто тебе попался, сразу и не поймешь. Но кто станет рисковать жизнью, чтобы подождать и присмотреться?

— Бедный старый мишка! — сказала Сьюзен. — Выдумаете, что он тоже разумный... был разумный?

— Э, нет, — оживился гном, — этот уж точно не Говорящий. Я же видел его морду и слышал, как он ворчал. Ему хотелось лишь одного — заполучить к обеду маленькую девочку. И коли разговор зашел про еду, вот что я скажу. Когда вы давеча говорили о приличном завтраке с королем Каспианом, я промолчал, чтобы не разочаровывать ваши величества, но теперь должен с прискорбием сообщить, что мясо — чрезвычайная редкость в нашем лагере. А мясо такого медведя — отличная еда. Просто жалко бросить здесь такую тушу и не прихватить с собой хотя бы самые лакомые кусочки. Это займет у нас всего-то полчаса. Надеюсь, что вы, мальчики... простите, ваши величества, знаете, как надо свежевать медведя?

— Давай отойдем и посидим в сторонке, — обратилась Сьюзен к Люси. — Ты даже не представляешь, какое это грязное дело, даже смотришь — и то начинает тошнить.

Люси поежилась и кивнула в знак согласия. Когда они уселись рядышком на траву, она проговорила:

— Ты знаешь, Сью, мне только что пришла в голову просто жуткая мысль.

— Что такое?

— Какой это будет ужас, если и у нас, в нашем мире, люди тоже начнут дичать изнутри, как здешние Звери. Снаружи они еще долго будут выглядеть совсем как люди, и долго еще нельзя будет понять, кто есть кто... и кто идет тебе навстречу...

— Нам пока что хватает хлопот и в Нарнии, — отвечала Сьюзен, отличавшаяся практичностью. — Не время ломать голову над всякими фантазиями.

Когда они вернулись к мальчикам и гному, те как раз думали, как нести медвежатину. Сырое мясо не такая уж приятная вещь, чтобы набивать им карманы или нести в плаще-дождевике. Поэтому они постарались как можно тщательнее завернуть куски в зеленые листья. Их житейского опыта хватило на то, чтобы понять: эти липкие и неприятные на вид куски будут вызывать у них совсем другие чувства через несколько часов, когда они пройдут длинный путь и проголодаются по-настоящему.

После этого путники снова стали пробираться вперед. Только один раз они остановились возле первого попавшегося ручья, чтобы хорошенько отмыть три пары грязных и липких рук. Они шли и шли. Вот уже встало солнце, запели птицы. Потом появилась мошкара, и ее было слишком много. Она так и гудела в зарослях папоротника. Боль в мускулах после вчерашней гребли понемногу проходила. Настроение у всех заметно поднялось. Солнце даже в лесной чаще припекало все сильнее, и им пришлось снять кольчуги и шлемы.

Примерно через час Сьюзен спросила:

— Вы уверены, что мы идем правильно?

— Не понимаю, как мы могли бы идти неправильно, — отвечал ей Питер. — Если только из-за этого медведя мы не взяли левее, чем нужно. Но если даже мы отклонились влево — не беда. Просто потеряем немного времени, выйдя к Реке выше. И не срежем угол, как рассчитывали.

И снова они продирались дальше. Движение их было почти бесшумным, если не считать легкого топотка ног да позвякивания колечек в кольчугах.

Спустя еще какое-то, и довольно продолжительное, время молчание нарушил Эдмунд.

— Куда же она запропастилась, эта Быстрица? — сердито проворчал он. — Ей уже пора быть.

— И я тоже считаю, что нам пора бы выйти к ней, — отозвался Питер. — Но теперь ничего не поделаешь, надо держаться прежнего направления.

Они видели, что гном бросил на них тревожный взгляд, но промолчал.

Снова пошли напрямую. Вскоре им начало казаться, что их кольчуги стали чересчур тяжелыми и горячими.

— Что за чертовщина? — вдруг воскликнул Питер.

Совершенно неожиданно для себя они вышли на невысокий обрыв, с которого увидели узкое извилистое ущелье. По дну его текла река. Противоположная сторона ущелья представляла собой утес, намного круче и выше обрыва, на котором они стояли. Невольно все вскрикнули, ведь ни у кого из них, кроме Эдмунда (и, может быть, Трумпкина) не было опыта лазания по скалам.

— Мне очень жаль, что мы заблудились, — сказал Питер. — Я виноват, что мы зашли сюда. Никогда не видел этого места.

Гном присвистнул сквозь крепко сжатые зубы.

— Ой! — испугалась Сьюзен. — Так и знала, что мы заблудимся в этом лесу! Давайте вернемся и поищем другую дорогу!

— Сьюзен! — сказала укоризненно Люси. — Не упрекай напрасно Питера. Конечно, неприятно, что все так получилось, но он же хотел, как лучше.

— Тебе тоже не следовало бы так ворчать на Сью! — вмешался Эдмунд. — Тем более, что она совершенно права.

— Лохани и панцири! — вскричал Трумпкин. — Если мы и впрямь заблудились, то как мы можем быть уверены, что отыщем дорогу назад? А если мы все-таки вернемся на Остров — допустим, нам это удастся, — то зачем все начинать сначала? Это конец. Не успеем мы снова двинуться в путь, как Мираз покончит с Каспианом.

— Вы считаете, нам лучше идти дальше? — спросила Люси.

— Да. Мне не верится, что Верховный Король мог заблудиться. Почему вы считаете, что эта река не может быть Быстрицей?

— Потому что у Быстрицы нет такого ущелья, — объяснил Питер, с трудом сохраняя самообладание.

— Ваше величество изволили сказать нет, — отвечал Трумпкин, — но не следовало ли вам выразиться точнее: не было в наше время! Ведь вы знаете эти места такими, какими они были сотни, а может, и тысячи лет назад. Неужели за эти годы здесь все осталось неизменным? Какой-нибудь оползень мог снести половину склона вон того холма, оставив одни голые камни. Вот вам и обрыв с той стороны ущелья. Потом и сама Быстрица — она могла год за годом углублять свое русло, пока не получился вот этот обрыв, на котором мы стоим. Кроме того, тут иногда бывают землетрясения... Словом, могло случиться все что угодно.

— Об этом я и не подумал, — сказал Питер.

— Кроме того, — продолжал Трумпкин, — если даже эта река и не Быстрица, то течет она, судя по всему, на северо-восток, и, значит, некуда ей впадать, кроме как в Большую Реку, Мне даже показалось, что когда я шел к морю, то переправлялся через какую- то реку, похожую на нее. Значит, если мы сейчас пойдем вниз по течению, то есть направо, то выйдем к Большой Реке. Возможно, не так близко к цели, как рассчитывали, но все равно попадем туда намного раньше, чем если б с самого начала пошли по моему маршруту.

— Трумпкин, ты просто молодчина! — воскликнул Питер. — В таком случае, пошли вниз. Вдоль этой стороны ущелья.

— Смотрите! Да посмотрите же! — закричала вдруг Люси.

— Где? Что? — всполошились остальные.

— Лев! — крикнула Люси. — Сам Аслан! Неужели вы его не видите?

Ее усталое лицо преобразилось, глаза сияли.

— Ты думаешь, что в самом деле... — начал Питер.

— Где, тебе кажется, ты его видишь? — спросила Сьюзен.

— Да не говорите со мной, как взрослые! — крикнула Люси и топнула ножкой. — Мне не кажется. Я его вижу.

— Где ты его видишь, Люси? — спросил Питер. — Покажи.

— Глядите налево, вверх. Он как раз между теми двумя ясенями... Да нет, не туда, он на этой стороне ущелья... Да не ниже, а выше по течению. Как раз в направлении противоположном тому, куда мы собрались идти. Он хочет, чтобы мы шли не вниз, а вверх. Туда, где он сейчас.

— Как ты можешь знать, чего он хочет? — спросил Эдмунд.

— Он... Ну, это же ясно видно, — сказала Люси. — По его лицу.

Все ошеломленно переглянулись, не зная, что сказать.

Тут в разговор счел нужным вступить Трумпкин.

— Ваше величество, может быть, и в самом деле видит какого-то льва, — обратился он к Люси. — Мне говорили, что в этих лесах еще встречаются львы. Только не дружественные... то есть не Говорящие... по крайней мере, дружественные не больше, чем давешний медведь.

— Ох, до чего же вы все непонятливые! — возмутилась Люси.—

Вы что, считаете, будто я могу принять за Аслана какого-то простого льва? Думаете, я не узнала его сразу, как только увидела?