Хроники Нарнии. Том 1 - Льюис Клайв Стейплз - Страница 20

 Дигори не мог больше слышать Льва, но он мог его видеть. Лев был такой большой и яркий, что от него невозможно было оторвать глаз. Другие звери, казалось, совсем его не боялись. Позади Дигори послышался дробный перестук копыт, а мгновение спустя мимо него протрусила старая кляча кэбмена и присоединилась к другим зверям. Общая атмосфера подействовала на нее так же, как и на дядю Эндрю. Она уже не была жалкой, изможденной клячей, как в Лондоне. Теперь она высоко поднимала ноги и очень прямо держала голову.

 Похоже, Лев и в самом деле замолчал — в первый раз за все это время. Он по-прежнему расхаживал взад и вперед среди животных, как бы обнюхивая их, время от времени касаясь носом то одного, то другого зверя. Дети обратили внимание, что таким образом он отметил только по паре представителей одного и того же вида животных. Так, из всех бобров он коснулся носом только двоих, из всех леопардов — тоже только двоих, из всех оленей — только одного рогатого самца и одной лани, оставив непомеченными всех остальных. Из некоторых видов животных он не отметил никого.

 Те пары, которых он касался, сразу же оставляли своих сородичей и шли за ним следом. Наконец он остановился. Все отмеченные существа встали вокруг него, образовав широкий круг. Остальные же, которых он не выделил своим прикосновением, сразу разбрелись во все стороны. Избранные животные, не обращая внимания на своих сородичей, остались в полной тишине. Они застыли на месте, устремив неподвижные и напряженно внимательные взгляды на Льва. В первый раз за весь день в этом мире воцарилось абсолютное молчание, нарушаемое только говором бегущего ручья. Сердце Дигори неистово колотилось. Он чувствовал, что перед ним сейчас свершается нечто в высшей степени торжественное. Он не забыл про свою маму, но чувствовал, что даже ради нее нельзя прервать происходящее.

 Лев, чьи глаза, казалось, совсем не мигали, смотрел на зверей так пристально и неподвижно, как будто хотел испепелить их взглядом. И вот звери начали понемногу меняться. Самые маленькие из них — кроты, кролики и тому подобные — вдруг начали расти на глазах. Самые большие — особенно заметна была эта перемена у слонов — чуточку уменьшились. Все они склонили головы набок, точно изо всех сил вслушивались в какие-то слова, поглотившие все их внимание. Лев открыл свою пасть, но из нее не вылетело ни звука. Он только сделал выдох — долгий и теплый выдох — и Дигори показалось, что все звери закачались под ним, как деревья раскачиваются под ветром. Где-то очень высоко у них над головами зазвучала далекая, чистая, спокойная и суровая музыка — это за голубой вуалью небес снова запели звезды. Потом откуда-то — то ли с неба, то ли от Льва вылетела стремительная молния, которая ослепила всех, но никого не сожгла. И тут глубокий, мощный голос изрек:

 — Нарния! Нарния! Нарния! Проснись! Люби, Думай, Говори! И да населят тебя разумные деревья! И да будут в тебе говорящие животные! И пусть в водах поселятся боги!

Глава десятая

ПЕРВАЯ ШУТКА И ПРОЧИЕ ДЕЛА

Это, конечно, был Голос Льва. Дети давно уже чувствовали, что рано или поздно он заговорит, но когда он действительно заговорил, испытали настоящее потрясение.

Когда Голос Льва стих, из леса на поляну высыпал всякий лесной народ. Это были речные боги и богини, фавны, сатиры, гномы. Из реки вышел речной бог вместе со своими дочерьми — наядами. И все они вместе с птицами и животными отвечали Льву на разные голоса — высокие и низкие, густые и звонкие:

 — Приветствуем тебя, Аслан. Слушаем и повинуемся. Мы пробудились. Мы любим. Мы мыслим. Мы говорим. Мы знаем.

 — Но, пожалуйста, сделай так, чтобы мы знали не слишком много, — послышался в этом хоре чей-то слегка всхрапывающий голос.

 При этих звуках дети буквально подпрыгнули — ведь они видели, что это заговорила кляча кэбмена.

 — Милая старушка Ягодка! — воскликнула Полли. — Я рада, что ее тоже отобрали и сделали Говорящей.

 А подошедший к детям кэбмен сказал:

 — Ну вот, дожили! Хотя я всегда говорил, что у этой коняги ума будет побольше, чем у некоторых.

 — Дети мои! — снова раздался мощный и счастливый голос Аслана. — Я дарю вам свободу — вы будете принадлежать только себе. И я отдаю вам навеки эту страну, которая будет называться Нарнией. Я отдаю вам ее леса, реки и плоды ее земли. Я отдаю вам ее небо, солнце и звезды. И самого себя отдаю вам тоже. Бессловесные твари, которых я не отметил, теперь тоже ваши. Обращайтесь с ними нежно и мягко, любите их, но не возвращайтесь к их обычаям — иначе перестанете быть Говорящими. Ибо вы взяты из них и можете вновь вернуться к ним. Так не делайте того, что я воспретил.

 — Но, Аслан, мы и не хотим делать этого... не желаем... не желаем... — дружным хором отвечали ему все.

 А одна бойкая Галка громко выкрикнула:

 — Вот напугал!

 И так как все остальные замолчали за миг перед тем, как она это крикнула, то слова ее прозвучали громко и ясно средь мертвого молчания. Наверно, вам тоже случалось испытать это на себе — как ужасно сказать что-то в особицу при стечении большой толпы. Галка была так ошарашена, что тут же спрятала голову под крыло, как будто собиралась спать. А все остальные разразились чудными и курьезными звуками, соответствующими их манере смеяться — как вы понимаете, ничего подобного никто еще не слыхивал в нашем мире. Поначалу они пытались сдерживать себя, но Аслан сказал:

 — Смейтесь, дети мои. И не бойтесь смеха. Так как вы уже избавились от немоты и неразумия, вам больше ни к чему соблюдать все время звериную серьезность. Ибо речь с равным основанием может быть и истинным суждением, и шуткой.

 Тут, разумеется, Звери дали себе волю и принялись хохотать во всю мочь. И такое у них пошло веселье, что сама Галка, набравшись смелости, уселась на голову Ягодки и выкрикнула:

 — Что же это получается, Аслан? Выходит, я изобрела первую потеху? И теперь во всех историях будет говориться, что все шутки в мире пошли от меня?

 — Нет, маленькая моя подружка! — отвечал ей Лев. — Ты не изобрела первую потеху, ты стала ею.

 Тут все снова расхохотались еще сильнее. Но Галка ничуть не обиделась и смеялась вместе со всеми, да так громко, что лошадь тряхнула головой, и Галка потеряла равновесие и свалилась. К счастью, до того, как удариться о землю, она вспомнила, что у нее есть крылья (которые тоже были для нее в новинку).

 — Итак, — сказал Аслан, — Нарния создана. И теперь настало время подумать о ее безопасности. Нам надо устроить совет. Пусть со мною пойдут Гном, Речной Бог, Дуб, Сова, Ворон, Ворона и Слон. Нам надо переговорить о важных делах: хотя этому миру не исполнилось еще и пяти часов, но зло уже вступило в него.

 Существа, которых он назвал, выступили из круга. Лев повернулся и двинулся к востоку, а они пошли вслед за ним. Остальные начали переговариваться:

 — Что, он сказал, вступило в наш мир?

 — Злоужа.

 — А что это такое — злоужа?

 — Да нет, он говорил не про злоужу, а про нозло.

 — Хорошо — в таком случае, что такое нозло.

Дигори повернулся к Полли:

 — Послушай, я пойду за Асланом, то есть за Львом. Мне надо поговорить с ним.

 — Ты считаешь, нам можно говорить с ним? — спросила Полли. — Я бы ни за что не осмелилась.

 — Да и я не посмел бы. Но мне нужно во что бы то ни стало. Из-за мамы. Если и есть лекарство, от которого она выздоровеет, так только у него.

 — Я тоже пойду с тобою, — сказал кэбмен. — Мне хочется еще раз взглянуть на него и перекинуться парой слов со старушкой Ягодкой. Вот только не занялись бы нами остальные Звери.

 Итак, они втроем отважно — со всей отвагой, какая у них нашлась — пошли вперед, к собранию животных. Те были так заняты разговорами друг с другом, новыми знакомствами, что заметили троих людей только тогда, когда они были уже совсем рядом. Заодно дети услышали, как дядя Эндрю, который до этого времени, дрожа от страха, не раскрывал рта и оставался на почтительном расстоянии от животных, теперь закричал (стараясь все-таки, чтоб его услышали только дети, а не Звери, и потому отнюдь не во весь голос):