Ложная женщина. Невроз как внутренний театр личности - Щеголев Альфред Александрович - Страница 8

Ее отношение к природе, культуре и религии отдает пошлостью.

Природа для нее – это, прежде всего, какой-то популярный пейзаж, «атмосфера», безмятежный отдых, комфорт и нега на изысканном курорте. Лучшая для нее природа – та, которая видна из окна фешенебельной гостиницы. На лоне природы можно показать себя в более открытых или небрежно распахнутых одеждах, особенно на морском берегу, где купальный костюм, эффектно демонстрирующий все ее прелести, весьма кстати.

Трудно говорить о ее глубокой приобщенности к культуре. Она приобщена не столько к культуре, сколько к богеме или полубогеме. Ее потрясает какая-нибудь сногсшибательная демонстрация каких-то див, парад шоу-звезд или топ-моделей. Ее привлекает броская, почти рекламная эстетика, то есть более красивость, чем истинная красота. Она хочет быть не только восторженной зрительницей этого шоу, но и его непосредственной участницей, она хочет быть «звездой», законодательницей моды, таинственной и одновременно скандально-привлекательной женщиной. Серьезные и глубокие стороны культуры ее не привлекают, ей важна лишь лакированная поверхность штампованно-затасканной эстетики. Если от природы она одарена какими-то способностями – художественными, музыкальными, артистическими, – она обратит их, прежде всего, на саморекламу в поисках дешевой популярности.

Такая женщина никогда не бывает глубоко верующей, чаще всего она суеверна. Религия ее как будто чем-то пугает, но одновременно привлекает своей внешней, ритуальной стороной. Она хотела бы, чтобы окружающие принимали ее за женщину с таинственно мистическими наклонностями, за «очень необычную женщину», у которой свои сокровенные отношения непосредственно с самим Господом Богом.

Впрочем, для нее это скорее дань моде, чем внутренняя потребность.

Она как будто создана для праздного времяпрепровождения. К разного рода праздным мероприятиям она относится весьма ответственно. Здесь у нее появляется шанс блеснуть, впечатлить, заинтересовать того или тех, для кого расставляет она свои пленяющие сети и кто может пригодиться ей в реализации ее меркантильных планов. Она забавляется тем, что заставляет свое окружение вольно или невольно развлекать ее. Она лишь постоянно провоцирует интерес к собственной персоне, не проявляя ни к кому ни особого сочувствия, ни простого человеческого интереса.

Самой себе сексуальная женщина скучна, наедине с собой ей постыло. Ей нужно общество, которое будет подыгрывать ей в ее излюбленной роли королевы. Она почти истерично стремится к собственной демонстрации, ей необходимо быть на виду, семейный круг для нее – «могила». Она упивается своей известностью, особенно тогда, когда говорит, что устала постоянно находиться в центре внимания, что ей хочется уединения и обычных домашних радостей. Здесь она лукавит.

Все и вся должны обеспечивать ее комфортное и, желательно, роскошное существование в мире, она же выступает во всем этом неким очаровательным фокусом, волшебно-эротическим сном наяву, желанным центром, вокруг которого все организуется и сосредоточивается, являя собою как бы ее ощутимое дополнение и продолжение.

Ее невозможно представить вне этого комфортабельного антуража, она неуклонно создает вокруг себя особенную жизнь, сладость которой соблазняет и сбивает с толку многих, побуждая их стремиться к достижению этой «сладкой» жизни, символом которой является она, «сладкая женщина».

И при всем этом она холодно и расчетливо использует своих данников в угоду себе, через соблазн и прельщение своими «пленительными чарами», неопределенно, но очаровательно игриво обещая возможную сексуальную награду тому, кто благоволит к ней и способен содействовать ее успеху и достижению материального благополучия. Она упоенно будет играть роль «прелестной женщины», пока все идет в соответствии с ее скрытыми меркантильными планами, и она же срывается, обнажая всю неженственную природу свою, в тот момент, когда, несмотря ни на что, желанное для нее «благо», ее добыча, ее кусок уходит от нее, ускользает из рук. Здесь мгновенно утрачивает она рассудочную способность поддерживать в надлежащем, благопристойном виде свою двойную игру; здесь она моментально «обнажает когти» – становится грубой, дерзкой, стремительно-беспощадной, капризно-своевольной, вероломной, надменной и злопамятной, циничной и наглой; здесь ее житейский меркантилизм уже не прикрывается никакой «лирикой», «ахами» и «вздохами». Желание взять, ухватить, вырвать любой ценой жирный кусок вполне объективных благ заставляет ее отбросить орудие лова и, уже не таясь, голыми руками хватать, тащить к себе желанную добычу.

Агрессивностью и жестокостью мстит сексуальная женщина миру за свою невротическую неспособность любить, и эта неспособность удручает ее тем сильнее, чем больше мнит она себя «жрицей любви» и «наперсницей высшего сладострастия». Озлобленно не приемлет она наивную поэзию любви, обозначая тем самым свою глубинную проблему: невозможность быть подлинной женщиной. В ней все демонстративно, все поверхностно и саморекламно, ее женское ядро остается непроявленным, глубоко замурованным в ней самой.

Женщина изменяет собственной женственности, внутренней глубине в социальной среде, где женственность не нужна, где она вообще не приемлется, где женщина нужна как сладостное тело, как утеха, где царят другие ценности жизни и основанные на них порядки, где доминирует не женская – любовная, а мужская – сексуальная – эротика. Ведь секс – сугубо мужская жизненная ценность, очень важная составляющая в мужских ценностях жизни.

Нормальный мужчина чувствует себя ущербным, если по каким-то причинам лишен сексуального самовыражения.

Он никогда не выступает против секса. Он может относиться к нему с известной долей иронии, но никогда не будет враждовать с ним, озлобленно преследовать его, – повторяю, если он нормален. Но одна лишь сексуальная разрядка в отношении с женщиной, без душевных и духовных резонансов в общении с ней, никак не преображает мужчину в зрелую Личность. Он должен быть «оплодотворен» ее женственностью, только тогда в нем раскрывается творческий потенциал, только тогда он способен к деятельности, достойной личности, только тогда открыт он духовно для самопознания и осмысленности собственной жизни.

Сексуальная женщина никогда не может дать ему всего этого. Она будет лишь потворствовать его половой активности, прельщать его возможностью чувствовать себя «стопроцентным» мужчиной.

Мещанство в самом соблазнительном своем виде – вот наиболее верное определение той среды, которую создает кругом себя сексуальная женщина. Никаких жертв, никакой самоотдачи, никакой драмы жизни, никаких отречений от материальных благ, никаких «духовных самокопаний» всяких там мечтателей, чудаков, философов и прочих «дураков»! Все для себя, во имя себя, все на себя и под себя, а поверх всего этого натасканного отовсюду «добра» – идол сытости и довольства – «сладкая женщина», «секс-бомба» – дурманящий наркотик в унылом земном существовании серых духом. Разве может существовать такая женщина без соответствующего ей окружения? Они неразделимы.

Атмосфера залихватского ухажерства, упрямо сопящего, грозного, неуступчиво-наступающего соперничества, чувственной «любовной» пошлости, навязчивой саморекламы, функционерства и авантюризма, рядящихся в «мужество» и «предприимчивость», – вот среда ее обитания, в которой она жаждет царить.

Но к этому ли призвана истинная женщина? И нужна ли женственность в ее глубине и святости такому окружению?

Интересно проследить линию жизни сексуальной женщины.

В детстве это не всегда избалованная девочка, она может иметь несчастное детство. Она осталась как бы ненасыщенной, ненапитанной детскими радостями жизни и пытается восполнить эту недостачу во всей своей последующей жизни. Многое в ее поведении объясняется этим детским желанием быть в центре внимания взрослых. Ее стремление быть «обольстительным объектом» часто исходит из раннего неосознанного желания привлечь к себе внимание отца как первого человека противоположного пола в ее жизни, и затем, уже в более старшем и зрелом возрасте, обратить на себя внимание других мужчин. У нее рано проявляется соперничество с матерью, явное или подспудное, из-за отца. Она очень рано хочет играть роль «женщины». Это особенно проявляется в том случае, когда отношения с отцом у нее сложные или когда его у нее нет. И тогда она заявляет о себе миру тем, что желает быть особенно привлекательной для всех, а не для кого-то одного, избранного. Это подвигает ее к тому, чтобы стать проституткой по мировоззрению, а не обязательно по профессии. Быть ценным «объектом» для мужчин – ее основная жизненная задача, а привлекательность ее женского тела превращается в «товар». Поэтому так рано начинает она смотреть на себя со стороны (как правило, глазами мужчины), а не пребывать в глубине своих переживаний и чувств. Вся душевная жизнь ее порабощается служением идолу собственной привлекательности. Она всегда хочет оставаться молодой, она идет на различные ухищрения, вплоть до косметической операции, чтобы выглядеть моложаво. Она с ужасом обнаруживает морщины на своем лице. Моложавый вид является для нее гарантом ее еще не освоенных возможностей. Ее сильный возраст от двадцати пяти до сорока лет, последующие годы все чаще преподносят ей невротическую подавленность и раздраженность, – ее возможности резко убывают. Она хочет многое взять в том возрасте, когда чувствует свою силу и имеет успех.