У истоков Броукри (СИ) - Дьюал Эшли - Страница 31

Я открываю коробочку и вижу стопку старых, потертых фотографий. Каждая из них особенная, иначе бы отец не прятал их в тайнике. Листаю снимки, увлеченно прикусывая губы. На одной фотографии – моя мама, Сьюзен де Веро, еще совсем молодая, возможно, моего возраста. Она такая красивая, что у меня перехватывает дыхание. На ее лице улыбка яркая и счастливая, на плечи спадают непослушные золотистые локоны.

- Мам, - почему-то шепчу, прикоснувшись пальцами к снимку, как будто он смог бы в ту минуту меня согреть. Как странно. Я никогда не видела ее такой.

Встряхиваю головой и смотрю дальше. Родители стоят у ворот нашего особняка. Не знаю, что и думать, когда вижу их сплетенные руки. Вот это да.

Следующее фото и вовсе лишает меня воздуха. Мама сидит у камина, держа меня на руках, убаюкивая, хотя я уже совсем не маленькая. Возможно, мне три или четыре. Рядом во все тридцать два зуба улыбается Мэлот. А позади – Рождественские венки. В груди все вспыхивает от неясной мне обиды. Это же я, да, я на снимке! Мама меня обнимает! Меня! Но я ничего не помню, и оттого начинаю злиться. В эту секунду до меня вдруг доходит, что когда-то моя семья была нормальной. Что это за параллельный мир? Что за иллюзия?

Резко убираю снимок в сторону и глубоко втягиваю воздух.

Моргнув пару раз, продолжаю перелистывать фотографии. Мне попадаются какие-то моменты из жизни: Мэлот на кухне, мама в сарафане на фоне низких, пышных деревьев. Я уж думаю, что ничего меня больше не удивит, но неожиданно натыкаюсь на снимок сразу нескольких человек. Его сделали давно, когда мне было лишь пять или шесть. На веранде, около пышного куста роз стоят шестеро человек: мои родители, отец Конрада – Демитрий Бофорт, шериф Верхнего Эдема, неизвестная мне женщина с русыми прямыми волосами и кривой родинкой над губой, Дэбра Обервилль и ее брат – Кристофер. Мои глаза ползут на лоб от удивления. Я сжимаю в пальцах снимок и не верю, что вижу всех этих людей здесь, будто бы друзей, будто бы хороших знакомых. Они улыбаются, соприкасаются локтями, у них счастливые, открытые лица богачей, которые поселились в раю и обеспечат красивую жизнь своим детям. Вершители судеб, верхушка Эдема. Они не просто так оказались тут, и не так уж просто их связь оборвалась. Лишь отец Конрада сейчас частый гость в нашем доме. Куда же пропали остальные? Почему Дэбра никогда раньше не говорила о том, что знала мою мать? Что они были подругами? Еще она никогда раньше не упоминала о том, что ее братец отсиживается в больнице для умалишенных! Как же он там оказался, если был лучшим другом моего отца, самого Эдварда де Веро? Если, конечно, мой папа сам и не запер его там. Ох. Виски пульсируют от странного трепета.

Я опускаю снимок и прикрываю глаза.

Что это значит? И куда теперь я должна вломиться, чтобы найти ответы?

ГЛАВА 11.

- Я просто не могу в это поверить, а ты? – Лиз толкает меня в бок. – Это не этично. У нас у парня вырезали сердце, а они не отменили осенние танцы.

Я киваю, пусть и не слушаю подругу. С того самого дня, как я нашла фотографии в кабинете отца, мне всегда хочется абстрагироваться и превратиться в воздух, исчезнуть. Я не спала ночами, ломала голову над тем, что произошло и почему папа скрывает эти фото, но ответов нет. Просто нет, и все тут. Наверняка, выгляжу я ужасно. Мне стало наплевать на то, как собраны мои волосы. Стало наплевать на то, поглажена ли моя блузка. Какой во всем этом смысл, если вдоль Броукри ходит сумасшедший, желающий причинить мне или моим близким вред?

- Ты здесь?

- Лиз, не сейчас.

- Ох, ну, что с тобой?

Мы усаживаемся на задние ряды в кабинете Клевера. Сейчас у нас астрономия, а я и учебник не взяла. Все попутала. Схватила со стола литературу, хотя она у нас завтра. Так и идет голова кругом. Не знаю, как взять себя в руки.

Неожиданно в аудиторию входят ребята из Нижнего Эдема. Наверно, на них всегда будет это клеймо: «ребята из Нижнего Эдема». Не думаю, что когда-то они станут своими в нашем университете, но, возможно, они и не стремятся слиться с толпой. Я вижу Эриха. Он тоже на меня смотрит, и в этот момент, попав в ловушку темно-синего взгляда, я хочу вновь оказаться на чердаке Марии, услышать от парня комплимент, рассмеяться над его шуткой. Но мы уже не там, мы – здесь, и в настоящем Эрих отворачивается. Он делает это так быстро и решительно, что я сильнее поникаю, опустив плечи. Краем глаза я замечаю, как он усаживается у окна, как достает учебник. А потом одергиваю себя и зажмуриваюсь. Наплевать, о, да. Эрих так кричит о нашем различии, что и не замечает, насколько все мы одинаковые. Боремся с собой, предаем и обижаем. Все без исключения. Даже он. Парень и не думает о том, что своим поведением лишь приобщается к ребятам из Верхнего Эдема. Здесь никто и никогда не печется о ком-то, кроме себя самого. Вот и он решил закрыться. Правда, никто не удивлен. Все только этим и занимаются: замыкаются в себе.

- Принцесса, - протягивает знакомый голос и рядом со мной садится Конрад Бофорт. Парень загораживает спиной Эриха, и я нехотя перевожу на него взгляд.

- Ты один? Где Мэлот? – осматриваюсь. – Неужели сиамских близнецов разделили?

- Я надолго здесь не задержусь.

- И что ты хочешь?

- Ты знаешь. У нас был уговор.

В аудитории становится слишком тихо. Я ясно чувствую, что каждое сказанное мной слово – достояние студентов. Устало подпираю рукой подбородок.

- Допустим, я помню.

- Ты сегодня свободна?

- Для тебя она всегда свободна, Бофорт, - язвит Лиз и улыбается. – Ты такой крутой.

- Хорошо, что вы это понимаете.

- Зачем нам куда-то идти? – сопротивляюсь я. – Мы можем поговорить и здесь.

- У нас был уговор, принцесса. Не шути со мной. – Парень приближается ко мне, и в его глазах я вижу промелькнувший огонь. Ему явно не по вкусу, что я опять недовольна.

- Хорошо.

- Сегодня?

- Да.

- Я зайду за тобой.

- Буду ждать с нетерпением. – Выдавливаю из себя самую приторную и фальшивую улыбку, а затем выдыхаю так громко, что эхо разносится по классу. Конрад уходит, а мне до сих пор мерещится запах его сигарет. Ох, на что я согласилась?

В аудитории тихо. Я поднимаю голову и вдруг вновь встречаюсь взглядом с Эрихом. На этот раз парень взгляда не отводит. Смотрит на меня как-то странно, играя желваками. А я расправляю плечи. Чем он недоволен? Отворачиваюсь. Поправляю юбку, переставляю сумку в другую сторону, складываю на коленях ладони и опять искоса гляжу на парня. Он общается с Рушь, но то и дело бросает на меня короткие взгляды.

- Лишь во тьме мы можем увидеть звезды, - восклицает профессор Клевер, стихийно ворвавшись в кабинет. В его руках стопки листов, и он кидает их на стол так грубо, что не остается сомнений: учитель чем-то недоволен. Водрузив на нос очки, он поворачивается к классу и смыкает на животе полноватые пальцы. – Когда мы говорим о звездах, мы всегда имеем в виду что-то недосягаемое. Но так ли это? Когда-то люди глядели в небо и видели там блестящие точки. Они понятия не имели, что за круги освещают небосвод. Позже они сошлись на том, что звезда – это излучающий свет огромный газовый шар, удерживаемый силами собственной гравитации и внутренним давлением, в недрах которого происходят реакции термоядерного синтеза. Человечество развивалось, определение становилось все сложнее и сложнее. Его дополняли новыми словами, формула заполнялась закорючками, а великие умы мира сего продолжали накручивать и накручивать то, что уже давным-давно всем нам известно, игнорируя то, что открыть еще никому не удалось. Ох, годы изучений. Десятки лет исследовательской работы! Но спроси я вас, что, же такое звезда – вы мне не ответите. И дело не в том, что вы – глупые, или я задал неправильный вопрос. А в том, что люди не над тем пыхтели. Они давали новые имена, открывали новые планеты, звезды и созвездия. Но они так и не поняли главного: зачем этот мерцающий шар светит.