Тень Аламута - Басирин Андрей - Страница 66

– Какие нежные пальчики, – Мишель взял руку принцессы и любовно погладил. – Тонкие, хрупкие…

– Лапы убери, мерзавец!

Злой Творец легко уклонился от пощечины. Мелисанда ойкнуть не успела, как он оказался за спиной. Схватил за плечи, притянул к себе.

– Эти ушки, – вдохновенно зашептал ассасин, почти касаясь Мелисандиной щеки. – О, эти драгоценные раковины, лепестки дивных цветов. Как бы я хотел коснуться их зубами! Прорвать нежную кику. Оросить дивным алым соком бархат платья…

Мелисанда двинула затылком назад, метя убийце в переносицу. Мишель засмеялся. Его предплечье немного сместилось и легло на горло девушки. Совсем чуть-чуть, но у принцессы перед глазами поплыли круги.

– Слушай меня и запоминай, детка. Больше повторять не буду. Завтра, после того как отзвонят час третий, явишься в известный тебе дом. Одна, без спутников. Там тебя встретит мой хозяин, Габриэль-Тень. Аллах ведает, чего он захочет от тебя, но советую быть покладистой. Иначе твоему папочке конец. Ты поняла меня, милая?

Мелисанда закивала. Изо рта ассасина исходил сладковатый гнилостный душок. От этого девушку мутило. Рука, пережимавшая горло, чуть ослабила хватку.

– И не пытайся втравить в дело стражу. А то твои друзья в темнице не переживут завтрашнего дня.У нас есть люди среди стражников.

Мишель толкнул принцессу. Да так, что та упала в пыль.

– До завтра, сладенькая! Твои пальчики и ушки бесподобны. Надеюсь, ты сохранишь их в целости? Для меня.

Страшный человек растворился в мареве раскаленных улиц Антиохии. Принцесса осталась одна. Ее трясло.

– Сир Гуго, – бормотала она онемелыми губами. – Сир Гуго, как же вы не вовремя оставили меня! Нет, я не виню… я всё понимаю… Господи!.. Но что же мне делать?.. Сир Гуго!

В ногах разлилась слабость. Кожу в том месте, где к ней прикасался ассасин, обдавало то огнем, то холодом. Мелисанда не смогла бы подняться, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

Она прикрыла воспаленные веки.

«Отец, – пронеслось в голове. – Отец, я не сдаюсь. Честно… Я всё равно спасу тебя, как бы ни было трудно. Но сейчас мне надо отдохнуть».

И удивительное дело: отцовская жесткая ладонь коснулась ее волос. А еще – она почувствовала присутствие рыцарей Храма. Те стояли вокруг, охраняя лежащую на земле девчонку.

– У флорентийца славный кот, – послышался голос Пэйна де Мондидье. – Не пес, не боров и не птица. Сударыня, вы помните, как там дальше?

Мелисанда измученно прижала ладони к лицу. Господи, как больно… Надо вставать, что-то делать…

– Да, сир де Мондидье… Я сейчас… Подождите немного!

Она разозлилась сама на себя. Ну сколько можно валяться мешком соломы?! Овечий ассасин ее перепугал? Так завтра он умрет.

Без пощады и сожаления.

Нужные слова сами всплыли в памяти:

– Прекрасно, сударыня! Вот видите, как всё просто. И скажу вам по секрету: я тоже горжусь вами. Вы лучшая из принцесс, что я видел в жизни.

– Спасибо, сир де Мондидье. А я уж было совсем разнюнилась. Я глупая, правда? Лежу, плачу… Я сейчас встану. Только помогите мне подняться. Сама я не могу.

Мелисанда вытянула руку. Какой-то миг ей казалось, что она ощущает прикосновение ладони храмовника-поэта, но то была иллюзия.

Принцесса открыла глаза. Никого. Только пыльные смерчики закручиваются над пустынной улицей.

Черная безнадега отступила. Силы вернулись к Мелисанде, а с ними и уверенность. Ведь где бы ни находились ее друзья, они всегда рядом. И обязательно придут на помощь.

Выяснить, куда поместили храмовников, ей не удалось. Во дворец ее не пустили. Боэмунду о ее визите доложить отказались.

– Уже поздно, сударыня, – насмешливо скалясь, заявил коннетабль. – Приходите завтра к вечеру. А еще лучше – через недельку. Прислать вам запас ниток для вышивания?

«Смейся, смейся, жирный боров, – подумала Мелисанда. – Посмотрим, кто будет смеяться последним».

Вслух же ответила:

– Благодарю за участие, сир. Вы тоже заходите как-нибудь. Научите меня вышивать крестиком. С мужскими умениями, как я погляжу, у вас туго.

Бертран не нашелся что ответить. К счастью. Иначе Мелисанда его бы просто пнула.

Что ж… Здесь не выгорело. Значит, надо пробовать где-нибудь еще.

«И что за глупая манера всюду видеть предательство, – рассуждала она сама с собой, отправляясь в штаб-квартиру ордена. – Сир Гуго меня никогда не обманывал. С чего я решила, что сейчас будет иначе? Конечно, ему пришлось отправиться с этими мерзкими стражниками. А как бы он, интересно, помог мне, упав бездыханным у моих ног?»

Она принялась загибать пальцы:

«Остаток дня. Вечер и ночь. И еще кусочек утра – но это уже крайний случай. Времени предостаточно. Магистр освободит рыцарей, а потом они все вместе поспешат мне на помощь. Главное – не мешать им. А это означает, милая моя сударыня, что надо прекратить истерики и глупости. Если я погибну, кого, интересно, прикажете спасать мессиру де Пейну?»

Принцесса повеселела. Да и в самом деле! Она столько переделала за это время. Вырвалась из мира, в котором глупенькие принцессы лупасят друг друга подушками и обмирают от ужаса, заслышав за дверью шаги матери. Не дала Морафии и Незабудке изуродовать себя. Ассасин не сумел ее убить, стражники остались с носом. Вспомнив, как лихо Аршамбо с ними рубился, Мелисанда рассмеялась.

А потом? Ей удалось привлечь на свою сторону лучший на свете орден. Рыцарей, которым нет равных во всём Леванте! И она отплатит им неблагодарностью? Черта с два!

– Клянусь яйцами святого Антония, – воскликнула она басом, – я не отступлюсь! Интересно, а как бы поступили на моем месте Аршамбо и мессир де Пейн?

Ответ напрашивался неутешительный. Храмовники взяли бы мечи, отправились бы в гости к Габриэлю – и у флорентийца славный кот, всех ассасинов… Всех, кроме самого Габриэля. А уж его заставили бы бегом бежать в Халеб, освобождать короля.

Этот вариант не годился. В Иерусалиме, тренируясь с рыжим оруженосцем, Мелис не смогла даже освоить колющий удар мечом. Не говоря уж о других, требующих ого-го какой силы и сноровки. Но если бы все на свете решала грубая сила, Господь не стал бы делить людей на мужчин и женщин.

Ей следовало найти другой путь. Вот и всё. Может, наведаться в гости к де Бюру? Ведь письмо короля предназначалось ему. Пусть и поговорил бы с Габриэлем.

Но нет. Как бы ни был соблазнителен этот план, от него пришлось отказаться. У Мелисанды не осталось доказательств. Письмо отца она сожгла, а на слово сир Гильом ей вряд ли бы поверил. Да и не такой он сторонник Балдуина, чтобы ради него рисковать головой.

Что же еще можно сделать? Думай! Думай!

«Судьба обходилась со мной по-разному, – вспомнились ей слова Гуго, – но никогда не оставалась равнодушной. Если есть в вашем сердце вера, надежда и любовь, остальное приложится».

Вера.

Надежда.

Любовь.

Мелисанда огляделась по сторонам. По другой стороне улицы понуро брел рыжий оруженосец. Взгляд его был устремлен на мостовую. Вряд ли он заметил бы принцессу, даже пройди та в двух шагах от него.

Вот и знак судьбы.

– Эй, Гуго! – закричала Мелисанда. – Гуго!

Что там говорят правила приличия? Благородная дама должна быть сдержанна и немногословна? Ага, сейчас! Разбежалась.

– Гуго, кому говорю! А ну стой, олух! Остановись!

Оруженосец вздрогнул.

– Мелис?! В смысле… Ваше Высочество?! Хвала Иисусу!

Он бросился к принцессе и схватил ее за руку. Лицо его от пережитых страданий осунулось. Щеку украшала свежая царапина, ладонь была замотана грязной тряпицей. Нынешнее утро, казалось, состарило его лет на десять. По крайней мере бестолковщину из него повыбило.

– Слушай, Мелис, – горячечно забормотал он. – Надо предупредить магистра! Ассасины устроили ловушку!