Истребитель драконов - Шведов Сергей Владимирович - Страница 7

Сокольский прибыл ближе к полудню. За это время я успел уже выспаться и являл собой миру свежевыбритого молодого человека, готового если не к подвигам, то к серьезному разговору. Остановился Станислав Андреевич, как и в первый свой приезд, у Бори Мащенко, из чего я сделал вывод, что его визит в наш город носит неофициальный характер. Впрочем, не исключено, что делалось это в интересах конспирации. Будучи полным профаном в таких тонких областях, как разведка и контрразведка, я не берусь обсуждать поведение истинных профессионалов. Приехал Сокольский на явку в сопровождении все тех же неизменных Миши и Васи. За то время что мы не виделись, Миша изрядно потолстел, а Вася приобрел новый костюм и теперь смотрелся франтом. Проанализировав все обстоятельства, я методом дедукции установил, что компетентным товарищам повысили зарплату. С чем я их и поздравил.

– А ты откуда знаешь? – сразу же насторожился подозрительный Василий. – Это же секретная информация.

– Так ведь он демон, – заступился за меня Боря Мащенко. – Нечистая сила. А там знают все о наших земных делах.

Вспыхнувший было спор между Василием и Борей оборвал Станислав Андреевич – он сухо предложил всем перейти к деловой части встречи. Мы чинно присели к столу в роскошной гостиной и даже отказались от вина, которое предложил нам гостеприимный Боря Мащенко. Вацлав Карлович, приглашенный компаньоном на совещание с компетентными товарищами, сильно нервничал, но тем не менее довольно связно изложил историю исчезновения Купцова и Шварца. Правда, об истинных целях Общества почитателей Мерлина он даже не упомянул, зато не преминул подчеркнуть, что объект в центре города бизнесмены собирались возводить на абсолютно законных основаниях, и даже предъявил генералу соответствующие бумаги. Сокольский бумаги взял и передал Михаилу и Василию, которые тут же углубились в их изучение. Мистическую сторону дела пришлось освещать мне. Никаких бумаг в подтверждение своих слов я предложить органам не смог, а потому мои рассуждения вызвали скептические ухмылки подчиненных Станислава Андреевича, которые, будучи людьми прагматичными, ни в грош не ставили мой статус атланта и Совершенного. К тому же я вызывал у них вполне обоснованные подозрения в качестве демона и зверя апокалипсиса.

– Дракунов, – задумчиво протянул Сокольский, – кажется, я где-то слышал эту фамилию.

– Так точно, товарищ генерал, слышали, – поддержал начальника Василий. – Он проходил по делу о мошенничестве. Тогда он тоже представился полковником ФСБ.

– То есть к органам этот тип не имеет никакого отношения? – уточнил я.

– Мошенников у нас не держат, – твердо сказал Василий, глядя мне прямо в глаза.

– Так вы считаете, что этот Дракунов связан с островом Буяном? – спросил Сокольский.

– Очень может быть. Хотя, возможно, он просто блефует, используя суеверия наших граждан, которые в последнее время просто помешались на магии, астрологии и прочих подобного же рода штучках.

– Уж чья бы корова мычала, – произнес куда-то в пространство Боря Мащенко, настроенный в этот серенький осенний день меланхолически.

– По нашим сведениям, – доложил Василий, – этот Дракунов пытался организовать в городе Энске религиозную секту тоталитарного толка с нетрадиционными методами воздействия на сознание граждан. Однако был разоблачен и привлечен к административной ответственности.

– Мелковато для нечистой силы, – вздохнул Мащенко. – А где находится город Энск?

– Это секретная информация, – строго посмотрел на него Василий.

После такого заявления сотрудника компетентных органов в гостиной воцарилось многозначительное молчание. Что же касается меня, то я пришел к выводу, что служба безопасности нашего родного государства наконец-то озаботилась проделками нечистой силы и теперь отслеживает даже самые невинные потуги на магическое величие, пытаясь пресечь заразу в зародыше.

– Там обеспокоены, – веско произнес Сокольский и показал глазами на потолок. На потолке были нарисованы не то амуры, не то ангелочки с крылышками, но все, разумеется, поняли, о ком ведет речь генерал. – И даже в международном масштабе.

– Мама дорогая, – потрясенно произнес Мащенко. – Допрыгались.

С Борей мысленно согласились все, но прокомментировать столь важное заявление Станислава Андреевича отважился только Крафт:

– Возможно, товарищ генерал, я вторгаюсь в сферу вашей компетенции, но мне кажется, что вы должны взять на заметку всех лиц, так или иначе связанных с островом Буяном. В первую голову я имею в виду тех людей, что едва не осуществили с помощью птицы Феникс грандиозный переворот, повлекший бы за собой изменения едва ли не во всех государственных системах.

– Взяли, – сухо и коротко отозвался Сокольский.

– Да, но как же быть с тем же Марком Константиновичем Ключевским, который ведет предосудительный образ жизни? Или с Анастасией Зиминой, исчезнувшей в неизвестном направлении?

– К сожалению, господа, правоохранительным органам нечего предъявить людям, поставившим на сцене спектакль, пусть даже и предосудительного содержания, – с горькой усмешкой отозвался Сокольский.

– Но этот, с позволения сказать, спектакль едва не обернулся для человечества катастрофой! Неужели вы не понимаете, Станислав Андреевич, что в следующий раз подобное представление может завершиться успешно, если у вас под рукой не окажется демона, способного одним ударом снести голову самому Асмодею.

– А что вы нам предлагаете, Вацлав Карлович, – раздраженно отозвался Сокольский, – запретить все постмодернистские спектакли в стране и вернуться к проверенному методу соцреализма?

– Да. Предлагаю, – упрямо тряхнул лысеющей головой Крафт. – Лучше уж колхозники и сталевары на сцене, чем нечистая сила.

Либерально продвинутые Василий и Михаил протестующе загудели. А Боря Мащенко не удержался от реплики:

– Да вы консерватор, батенька. Я бы даже сказал, контра.

– Вам же русским языком сказали, Борис Семенович, что наверху обеспокоены, – не сдавался Крафт.

– Наверху действительно обеспокоены, – подтвердил Сокольский, – но все-таки не настолько, чтобы раздувать скандал и запрещать свободу творческого самовыражения. И вообще, борьба с подобными негативными проявлениями – это дело спецслужб, и привлекать к этой проблеме внимание широкой обшественности мы не собираемся. Задача ясна, господа?

– В общих чертах, – подтвердил Боря Мащенко. – А как обстоит дело со средствами?

– Средства нам выделили из резервного фонда, – сухо ответил генерал. – На борьбу с нечистой силой хватит.

Мне ответ Станислава Андреевича понравился, и я тут же предъявил работникам органов счет к оплате. А именно расписку Смирновой Веры Григорьевны с обозначенной на ней суммой сделки – двадцать тысяч долларов.

– Я вас умоляю, Чарнота, – возмутился Крафт. – Речь идет о спасении человечества, а вы занимаетесь крохоборством. Не хватало еще, чтобы наше федеральное правительство оплачивало скромный труд средневековых французских феодалов.

– А он натуральный феодал? – строго и грозно глянул на меня Михаил.

– Я бы сказал, натурализовавшийся, – поправил компетентного товарища Вацлав Карлович. – Но феодал – это точно. У него во владении два замка.

– Господи, – вздохнул атеист Василий, – с кем приходится иметь дело…

Благодаря недружественному выпаду Вацлава Карловича возмещение за понесенные на службе Отечеству убытки я так и не получил. Компетентные товарищи воспользовались неожиданной поддержкой российского буржуя и отклонили мое законное требование как сомнительное и требуюшее дополнительной проверки. Мне такая дискриминация по социальному и национальному признаку показалась оскорбительной, и я пригрозил прекратить сотрудничество с компетентными органами. В конце концов, дело не в деньгах, плевать я хотел на эти двадцать тысяч долларов. Тут дело в принципе. Почему-то буржуям можно возмещать убытки, а феодалам нельзя?! Василий, представлявший в нашем споре интересы государства, решительно заявил, что никому он платить не собирается – ни феодалам, ни тем более буржуям. И вообще, скромнее надо вести себя, товарищи. А платить за фамилию какого-то мелкого афериста двадцать тысяч долларов – это натуральное мотовство, которое не выдержит бюджет страны.