Практикум для теоретика (СИ) - Стриковская Анна Артуровна - Страница 78

Пожала плечами:

— Я как бы не собиралась. Ты меня полностью устраиваешь. А ты?

— Что я? Смогу ли тебе изменить? Тоже нет. Но мне и не надо.

А мне, можно подумать, просто необходимо. Так, проехали.

— Отлично. Давай дальше. Пока никакого катастрофического неравноправия я не заметила.

— Я всегда смогу прочитать твои мысли, а ты мои — только если я того пожелаю.

— Что, так и будешь их читать? Денно и нощно?

— Нет, зачем? Это тяжкий труд. Но в принципе…

Напугал ежа голой задницей! Если это не круглосуточно и автоматически, то большого значения иметь не может.

— Тогда и это не проблема. В принципе мы много чего можем сделать, однако же не делаем. Ты человек порядочный, я тебе доверяю. Но я же вижу, что главный ужас ты мне пока не назвал.

Он вдохнул поглубже. Как будто нырять собрался. Затем выдохнул — и нырнул. Сказал то, что боялся произнести.

— Марта, сказки часто заканчиваются словами: „Они жили долго и счастливо и умерли в один день“. Для Разделения это не метафора. Я имею в виду умереть в один день. Когда я умру, ты умрешь тоже. Даже если это произойдет не через сто пятьдесят лет, а через год. — Погоди! А если умру я…

— То со мной ничего не случится.

Ага, вот в чем таилось ужасное неравноправие. Плохо, конечно, но с другой стороны… Надо уточнить:

— А как я умру? Как?нибудь мучительно?

Вопрос удивил Конрада до того, что он не сразу ответил.

— Нет. Просто в тот момент, когда моя жизнь отлетит, твоя тоже закончится. Ты упадешь мертвая в том месте, где будешь на тот момент находиться.

Сказал и уставился на меня, ловя выражение ужаса и неприятия. Ха! Размечтался от меня избавиться один такой!

— Ну что ж. Я вижу один выход: постарайся прожить подольше, только и всего.

Он неуловимым движением переместился с кресла на кровать рядом со мной, обнял, прижал к себе так, что у меня ребра затрещали. Я робко пискнула:

— Кон, мне больно!

Тиски слегка разжались, но только слегка. Зато всю мою мордашку покрыли поцелуями в три слоя.

— Прости, мое счастье, но скажи еще раз: ты согласна? Ты готова пройти ритуал и соединить свою жизнь с моей? Ведь я не…

Не поняла, он хочет на мне жениться или пытается всеми силами этого не допустить?

— Конрад, если ты сейчас начнешь мне рассказывать про свои ужасные недостатки, я тебя просто укушу!

Этого заявления он не вынес. Захохотал и повалил меня на кровать. Мы возились, как щенки в коробке, тискали друг друга, пока это безобразие логически не перешло в то, во что и должно было. Я снова убедилась: от этого мужчины у меня весь чердак куда?то улетает. Мыслей не остается вообще, одни чувства, но такие яркие!

Я всегда считала себя холодной, малоэмоциональной особой и сейчас убеждалась: глупости это все. Права была Соль: когда пришел мой мужчина, как будто тайная кубышка открылась и оттуда хлынуло то, что много лет таилось под спудом. Сама себе диву давалась: куда пропала скромная девушка, воспитанная на приличиях и правилах? Я не только принимала ласки Конрада, я сама его ласкала самым неожиданным для себя образом. Ни робости, ни стеснения не чувствовала, шла за собственным телом, которое само подсказывало действия.

Когда же в мою внезапно опустевшую голову случайно забрела мысль, что мама мое поведение не одобрила бы, я начала истерически хихикать и Конраду больших усилий стоило меня успокоить и вытянуть, что же все?таки меня рассмешило. Когда я поведала ему о моих несвоевременных мыслях, он тоже развеселился. Это не помешало нам продолжать любовные безумства до тех пор, пока мы оба, удовлетворенные и обессиленные, не откинулись рядом на подушки.

Когда ленивая истома немного схлынула, я спросила:

— Кон, а почему ты так странно со мной себя вел? Отстранялся, делал вид, что я тебе безразлична? Почему?

Он приподнялся на локте и заглянул мне в глаза:

— Ты действительно так думаешь? Меня Рик загрыз: по его словам, все вокруг уже знают о моих чувствах, а я все тебе признаться боюсь. Он не верил, что ты ничего не замечаешь, уверял, что все в Школе мне сочувствуют. Все хотел понять, какую игру ты ведешь. Но я был уверен, что ты не играешь.

Ой, надо же! А я действительно ничего не видела. Удивительно, неужели я такая слепая курица, что позже всех сообразила, и то, когда носом уткнулась? Никак не могла понять, нравлюсь я ему или он относится ко мне как к сослуживцу. Еще это мое воспитание…

Тут я вспомнила как несколько минут назад стонала и извивалась в его объятьях, совершенно не заботясь о приличиях. Да и сейчас… Лежу голая и рассуждаю. Нет, благонравная девица из меня решительно не получилась!

Но выяснять подробности надо продолжить. Как бы я не стеснялась спросить про Леокадию, жизненно важно выяснить, когда мы наконец сможем совершить обряд, чтобы быть вместе. Я молчала, пытаясь сформулировать вопрос, который бы не смущал меня саму, но в то же время напрямую касался нашего совместного будущего.

Но озвучить его мне не пришлось. Конрад понял, что меня может интересовать, а может быть это его самого сильно беспокоило, не знаю. Но только он постарался укутать меня одеялом, так как в комнате было довольно прохладно, а затем зашептал в самое ухо:

— Марта, любимая моя, ты сможешь подождать? Сейчас я связан по рукам и ногам и не могу на тебе жениться. Глупо такое говорить, обычно девушки слышат это от проклятых обольстителей, которые собираются бросить бедняжек. Но в данном случае это всего лишь констатация факта.

Ну вот мы и добрались до действительно важного.

— Ты говоришь о своей жене? Меня поставили в известность, что ты женат на ведьме по имени Леокадия, — предупредила я возможные вопросы.

Кажется, я ткнула в самое больное место. Он вдруг весь напрягся, взгляд стал жестким и одновременно тревожным.

— Тебе также сказали, что она меня бросила? Понятно. Вернее, непонятно. Ты удивляешь меня, Марта. Ты все знала и все?таки не задала ни единого вопроса, когда я внезапно…кхм… появился в твоей постели.

Он не спрашивал, он констатировал, поэтому я не сочла нужным ответить. Разворачиваться и вылезать из одеяла, чтобы пожать плечами, я не стала. Просто похлопала глазами: другие телодвижения сейчас были мне недоступны.

Но он не унимался:

— Почему? Скажи, почему ты так спокойно на меня смотрела? — Наверное потому, что уже отчаялась привлечь твое внимание не как коллега, а как женщина. А тут увидела и впала в ступор. Про твою жену я в тот момент просто забыла. Мне было все равно. Честно.

— А сейчас не все равно?

Да меня в здравом уме и твердой памяти это всегда волновало. Это только когда крыша улетела, о таком забываешь.

— Ты сделал мне предложение и я его приняла, разве не так? Все, что мешает нам быть вместе, не может не вызывать беспокойства. Ты сказал, что нужно подождать. Я могу, но хочу знать: сколько ждать придется и чего конкретно.

— У нас с Леокадией брак магов. Это не сакральное действие, это договор.

Я вспомнила, что по этому поводу говорила Соль и спросила:

— На срок?

Он недовольно засопел, или мне показалось?

— Бессрочный и с довольно сложным механизмом прекращения. Понимаешь, когда мы с ней его заключали, я не предполагал, во что это выльется. Я вообще хотел жениться на ней полным обрядом, чтобы не разорвать. Влюблен был как идиот и не видел очевидного: я для нее был убежищем, пристанью, где она пережидала бурю над своей головой.

Я не хотела ничего знать о Леокадии, кроме условий прекращения брачного договора, поэтому нетерпеливо перебила Конрада:

— Так все же каковы условия разрыва?

— Я же говорю: сложные. На договоре три печати. Магические. Первая скрепляет союз, две вторых нужны для того, чтобы его аннулировать. Когда Леокадия сбежала, я активировал вторую печать. То есть запустил механизм разрыва. Знаешь, маги — большие формалисты. Число семь — сакральное в магии. Третья печать активируется, если за семь лет она не вернется. Три года уже прошло.