В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда) - Верн Жюль Габриэль - Страница 32

очень много, и он рыхлый, по нем невозможно двигаться, не проваливаясь; вот тогда-то индейцы и употребляют лыжи.

Лейтенант Гобсон и все его солдаты привыкли ходить на лыжах и, надев их, бегали по мягкому снегу с быстротой конькобежцев на льду.

Полина Барнетт тоже уже освоилась с лыжами и бегала на них не хуже

других. Бегали даже по замерзшей поверхности озера, и попробовали

сделать несколько миль по замерзшему океану, лед которого был в то

время толщиною около метра. Но прогулки эти были очень утомительны: ледяное поле было слишком неровно, и приходилось постоянно обходить

нагроможденные друг на друга льдины. Дальше тянулись уже громадные

ледяные горы, подымавшиеся на высоту до двадцати метров и являвшиеся, конечно, уже непроходимой преградой. Но зато эти горы представляли

удивительно красивое зрелище. Казалось, что там, под снегом, погребены

развалины какого-то города с монументами, башнями и укреплениями; а дальше, где виднелись верхушки огнедышащих гор, образовались горные

цепи, долины, точно ледяная Швейцария! Несколько запоздавших птиц, глупышей, чистиков, пуффонов, оживляли по временам своим пронзительным

криком царившее кругом безмолвие. Иногда появлялись белые медведи, почти не выделяясь среди окружавшей их белизны снега. Сколько

впечатлений, красивых зрелищ доставила Полине Барнетт северная природа!

Мэдж, почти всегда сопровождавшая ее в экскурсиях, разделяла ее

восторг.

Немало экскурсий было сделано колонистами по замерзшему океану, ледяная кора которого была настолько толста, что выдержала бы какую

угодно тяжесть. Но прогулки эти делались все утомительнее, и, наконец, их пришлось совсем прекратить. Температура понижалась с каждым днем, и всякая работа, малейшее усилие вызывали сильную одышку. Глаза также

страдали от отражения блестящей белой поверхности снежного покрова, отражения, настолько вредно влияющего на зрение, что эскимосы нередко

от него совершенно слепнут. Наконец, вследствие странного явления, происходившего от преломления лунного света, предметы казались не на

том расстоянии, на котором они находились на самом деле. Когда глазу

казалось, что между двумя льдинами всего четверть или полметра расстояния, на самом деле оказывалось полтора—два метра. Понятно, что

люди часто натыкались, падали и иногда получали довольно сильные ушибы.

14-го октября термометр Фаренгейта показывал уже только три градуса

ниже нуля (шестнадцать градусов ниже нуля по Цельсию). К тому

же еще холод сопровождался довольно сильным ветром, который колол, как иголками. Долгое пребывание на воздухе было опасно: можно было

замерзнуть, если бы не удалось восстановить кровообращение в отмороженных

конечностях при помощи сильного растирания снегом. Некоторые

из обитателей пострадали от холода, но были, к счастью, спасены, благодаря

во-время поданной помощи.

Понятно, что при таких условиях физический труд на воздухе был уже

немыслим. К тому же дни стали очень коротки. Солнце показывалось на

горизонте только на несколько часов, потом все погружалось в глубокий

мрак. Начиналась настоящая зима. Последние полярные птицы спешили

улететь с этого окутанного мраком побережья; оставались лишь соколы, которых индейцы называют „ зимовщиками“ , потому что они остаются до

наступления зимы, но и эти птицы должны были скоро исчезнуть.

Лейтенант Гобсон спешил окончить расстановку ловушек и западней

в окрестностях мыса Батурст.

Западни делались из толстых досок, укрепленных на трех брусках.

Эти западни очень походили на большие силки, какие ставят птицеловы

на полях. На конце горизонтального бруска клали для приманки кусок

дичи, и когда какой-нибудь зверь средней величины, лисица или куница, протягивал к приманке лапу, брусок падал, задавливая зверя насмерть.

Подобные же западни расставлялись и знаменитыми охотниками, жизнь

которых, полная приключений, так поэтически описана Купером.

Вокруг форта Надежды было расставлено до тридцати таких ловушек, которые осматривались охотниками через известные промежутки времени.

12-го ноября в маленькой колонии появился новый член: у миссис

Мак-Нап родился крепкий здоровый мальчик, которым очень гордился

плотник. Вся фактория принимала участие в празднестве в честь маленького

существа, родившегося за семидесятым градусом северной широты.

Через несколько дней, 20-го ноября, солнце скрылось за горизонтом

и должно было появиться только через два месяца. Наступила полярная

ночь!

XVIII. Полярная ночь

Эта долгая ночь началась сильнейшей бурей. Холод был как будто

менее резок, но зато сырость была ужасная. Она проникала в дом, и каждое утро при очистке конденсаторов в них находили по нескольку

фунтов льда.

На дворе вихрь подхватывал хлопья снегу, который падал не вертикально, а почти горизонтально. Гобсон запретил отворять дверь, так как

ветер врывался с такой силой, что моментально засыпал снегом весь

коридор. Обитатели форта обратились таким образом в узников.

Ставни пришлось совсем забить, и все время, пока обитатели фактории

не спали, горели лампы.

Хотя все кругом было окутано мраком, но зато господствовавшее

здесь до сих пор безмолвие сменилось теперь страшным ревом бури.

Врываясь в узкий проход между домом и утесами, ветер выл, подобно

дикому зверю, и потрясал дом до самого основания. Не будь дом так

крепко построен, он, конечно, не выдержал бы его страшного натиска.

К счастью, масса нанесенного вокруг дома снега ослабляла силу удара.

Мак-Нап немного опасался, что трубы, сложенные из известковых кирпичей, не выдержат напора ветра и повалятся. Однако все обошлось

благополучно; приходилось только часто очищать их отверстия от снега.

Иногда среди рева бури слышался какой-то странный треск, причину

которого Полина Барнетт не сразу поняла. Это был шум падающих на

океане ледяных гор, который, повторяясь эхом, походил на раскаты грома.

Такой же грохот сопровождал провалы в ледяном поле, расседавшемся

от падения ледяных гор. Трудно было без страха прислушиваться ко

всему, что творилось снаружи, но лейтенант Гобсон и его спутники были

люди привычные, а Полина Барнетт и Мэдж тоже понемногу приучили

себя относиться спокойно ко всем этим явлениям. Им приходилось и во

время прежних путешествий испытывать силу урагана, пролетающего со

страшной силой и опрокидывающего все на своем пути. Конечно, здесь, на мысе Батурст, рев бури казался еще страшнее потому, что он совершался

среди глубокого мрака и сопровождался сильнейшим снегом, который

мог в какие-нибудь двенадцать часов совершенно засыпать все постройки

фактории.

Во время этого невольного заключения колонисты установили у себя

правильный образ жизни. Все эти люди так сжились между собой, что

у них не могло быть ни ссор, ни недоразумений. Впрочем, не такую ли

точно жизнь они вели и в форте Предприятия и в форте Соединения?

С одной стороны, работа, с другой—чтение и игры занимали весь

день. Колонисты шили для себя одежду, сапоги, чистили оружие, издавали

ежедневную газету под редакцией лейтенанта Гобсона, в которую

записывались все малейшие события, отмечалась погода, температура, направление ветра, появление обычных в полярных странах метеоров

и т. д. Затем ведь были работы по дому, подметание комнат, ежедневный

осмотр мехов, которые могли испортиться от сырости, наблюдение за

топкой печей и постоянная борьба с сыростью, появляющейся в углах.

Каждый исполнял предназначенную для него работу согласно расписанию, Ж ю л ь Верн, т . XV 7

вывешенному в большой зале. Не будучи слишком обременены работой, обитатели форта не оставались в то же время никогда праздными. Томас