Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 147

Семейство Норбери развлекало гостью игрой в бридж на протяжении последующих трех вечеров. Они засиживались за столом почти до часу ночи и не слишком-то заботились о выигрыше — лишь бы оградить гостью от нежелательных визитов каких-либо призраков.

— Если мисс Блик, укладываясь спать, будет думать о пиковых королях, каре тузов и ставках, вряд ли она уделит внимание какому-нибудь завалящему призраку, — заметил Хьюго Норбери.

— По крайней мере, я часами рассказывала ей о дядюшке миссис Хэтч-Маллард, — отвечала его жена. — Показала точное место самоубийства, навыдумывала разных душераздирающих деталек… Я даже повесила у нее в комнате старый портрет лорда Джона Расселла. Сказала, что, по моему мнению, это портрет дядюшки в зрелых годах. Если Ада увидит хоть какого-нибудь духа, это просто обязан быть старик Хэтч-Маллард. Уж мы-то точно все для этого сделали.

Увы, все старания пропали впустую. Когда утром третьего дня своего пребывания в Эксвуде Ада Блик спустилась к завтраку, ее глаза покраснели от усталости, зато сияли от волнения, волосы растрепались, а в руках была зажата толстая коричневая книга.

— Я наконец-то увидала сверхъестественное явление! — воскликнула мисс Блик с порога, подбежала к миссис Норбери и поцеловала ее, словно именно та позволила ей получить этот бесценный опыт.

— Призрак? — вскрикнула миссис Норбери. — Это невозможно!

— Возможно и несомненно!

— Пожилого мужчину в костюме, какой носили пятьдесят лет назад? — с надеждой взглянула на подругу миссис Норбери.

— Ничего похожего, — помотала головой Ада. — Это был белый дикобраз.

— Белый дикобраз? — с растерянным изумлением воскликнули оба супруга Норбери.

— Огромный белый дикобраз с желтыми глазами, источавшими погибель, — сообщила Ада. — Я уже начала дремать, но внезапно ощутила присутствие в комнате чего-то необъяснимого, чего-то зловещего. Я вскочила на кровати и огляделась. И вот под окном появилось чудовищное создание, вызвавшее дрожь во всем моем теле. Это был отвратительного вида дикобраз, грязно-белый, с препротивнейшими черными, будто души грешников, когтями. Эти когти скребли и щелкали по полу. А в маленьких желтых глазах ужасного видения притаилось неописуемое зло. Эти жестокие, мучительно страшные глаза смотрели прямо на меня, пока чудовище ползло по полу. Оно преодолело ярд или два до второго окна, которое было открыто, а затем вскарабкалось на подоконник и исчезло. Я наконец сумела вскочить с кровати и тотчас бросилась к окну, однако никаких следов там не обнаружила. Разумеется, я сразу же осознала, что имела дело с пришельцем из иных миров, однако пребывала в неведении о том, с кем именно мне довелось столкнуться, пока не прочла в книге мистера Поппла главу о местных суевериях.

Мисс Блик торопливо распахнула огромный коричневый том и зачитала оттуда:

— Николаса Эрисона, старого скрягу, повесили в Бэтчфорде в тысяча семьсот шестьдесят третьем году за убийство фермера, который случайно наткнулся на тайник Николаса. Призрак старого Эрисона, по утверждениям некоторых людей, бродит возле деревень и сел. Иногда он принимает облик белой совы, иногда — белого дикобраза.

— Быть может, ты читала на ночь истории, рассказанные мистером Попплом, вот тебе в полудреме и привиделся дикобраз?

Предположение миссис Норбери было, вероятно, ближе всего к истине, однако Ада решительно отвергла столь приземленную интерпретацию ее видений. Тогда миссис Норбери быстро сказала:

— Тебе следует молчать об этом! Видишь ли, слуги…

— Молчать? — негодующе вскричала Ада. — Мой долг — предоставить подробнейший доклад в «Общество психических исследований»!

И именно в этот момент Хьюго Норбери, никогда не отличавшийся красноречием, испытал один из самых полезных в своей жизни приливов вдохновения.

— Мы поступили крайне безнравственно, мисс Блик, — сказал он, — но будет жаль, если от этого пострадают и другие. Этот белый дикобраз — старинная шуточка нашего семейства: огромного дикобраза-альбиноса мой отец привез с Ямайки. Там, знаете ли, попадаются экземпляры неимоверных размеров. Мы его прячем в комнате, привязав к лапе нитку, а второй конец этой нити пропускаем через окно. Затем мы тянем за нить, и дикобраз движется, скрежеща когтями по полу, — точь-в-точь, как вы и описали. Ну а после мы просто вытягиваем чучело через окно, и оно исчезает из комнаты. Множество людей уже попались на эту удочку: они все читали Поппла и сочли, что это призрак старика Никки Эрисона. Но мы всегда следим, чтобы шутка не зашла чересчур далеко, и останавливаем наших гостей прежде, чем этот розыгрыш будет на полном серьезе освещен в газетах.

Миссис Хэтч-Маллард в должный срок продлила семейству Норбери аренду, а вот мисс Ада Блик отказалась от продления старой дружбы.

ПУТЬ В КАНОССУ[107]

Демосфен Плуттербафф, смутьян из смутьянов, предстал перед судом. Он совершил серьезное правонарушение, и весь политический мир с тревогой следил за судебным процессом.

Увы, следует отметить, что правительство пострадало куда значительней заключенного: тот взорвал Альберт-Холл накануне грандиозной чайной вечеринки с танцами, которую собирались провести либералы. Ожидалось даже, что Лорд-канцлер Казначейства по этому поводу обнародует свои новые размышления на тему «Распространяют ли куропатки инфекционные болезни?». Плуттербафф отлично выбрал время: разумеется, чайную вечеринку перенесли, но вот кое-какие другие политические события невозможно было отменить ни в коем случае. На следующий день после суда в местечке Немезис-на-Хэнде были назначены дополнительные выборы. Оппозиция открыто заявила, что если Плуттербафф встретит день выборов в тюрьме, то предложенного правительством кандидата ждет полнейшее поражение.

К сожалению, отрицать вину Плуттербаффа либо усомниться в ней оказалось решительно невозможно. Он не только признал вину, но и выразил желание повторить свою эскападу при первой же подвернувшейся возможности, а во время судебного заседания внимательно изучал небольшой макет Зала свободной торговли в Манчестере. Присяжные даже не сомневались, что подсудимый намеренно, со злым умыслом взорвал Альберт-Холл. Проблема состояла в другом: как отыскать смягчающие обстоятельства, при которых стало бы возможным вынести оправдательный приговор? Разумеется, в случае назначения подсудимому какого бы то ни было наказания немедленно последовала бы амнистия, однако правительство считало подобное вмешательство в дела правосудия крайней мерой и от души желало, чтобы нужды в ней не возникло. Даровать смутьяну помилование под давлением электората, под угрозой провала на решающих выборах, без права отменить или хотя бы отложить амнистию — нет-нет, это вовсе не было сокрушительным поражением… но выглядело очень похоже. Противники действующего Кабинета уже готовы были вцепиться правительству в глотку, обвиняя его во всех грехах. Так что беспокойство, царившее в забитом людьми зале суда, а также среди небольших компаний, расположившихся возле телеграфных аппаратов на Даунинг-стрит и в Уайтхолле, было вполне понятным.

И вот присяжные возвратились после обсуждения обстоятельств дела. Люди в зале суда заволновались, раздались встревоженные шепотки, а затем воцарилась полная тишина. Председатель совета присяжных огласил вердикт:

— Жюри присяжных признало подсудимого виновным во взрыве Альберт-Холла. Однако жюри присяжных просит высокий суд обратить внимание на тот факт, что в парламентском округе Немезис-на-Хэнде вскорости пройдут дополнительные выборы.

— Я так понимаю, это можно считать оправданием подсудимого? — вскричал государственный прокурор, вскочив с места.

— Вот уж это вряд ли, — холодно ответствовал судья. — Мой долг — приговорить подсудимого к неделе тюремного заключения.

— И да смилуется над голосованием Господь, — непочтительно подытожил один из стряпчих.

Решение, конечно, получилось скандальным, но судья не считал, что обязан потворствовать политическим амбициям правительства.