Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 146

Более ни он, ни смуглый юноша, ни даже скрытая под вуалью леди не являлись взорам страждущей публики, продолжавшей собираться в магазине у мистера Скэррика в течение еще нескольких дней.

— Я никогда не смогу должным образом отблагодарить вас и вашу сестру, — сообщил бакалейщик.

— Пустое, — засмущался художник, — мы ведь знатно повеселились. А для натурщика это было неплохим отдыхом после многочасового позирования для «Похищения Гиласа».[105]

— Ну, по крайней мере позвольте мне хотя бы заплатить за ту накладную бороду, которой вы пользовались, — откликнулся бакалейщик.

БЕЛЫЙ ПРИЗРАК

Две пары играли в теннис на вечеринке в саду приходского священника. Как минимум последние четверть века юноши и девушки собирались здесь в это время года и развлекались подобным образом. Время шло, одни игроки уходили, другие занимали на их место, а в остальном ничего не менялось.

Нынешние юноши и девушки прекрасно понимали, какую важную роль эта вечеринка играет в жизни местного маленького сообщества, а потому обращали особое внимание на одежду и изысканность манер. В то же время им нравился спорт, а потому игра шла достаточно азартно. Их усилия (а также одежда и поведение) служили объектом пристального внимания четырех пар глаз. Квартет леди расположился на скамье у самого корта — это были признанные любительницы поглазеть на любое зрелище.

В сущности, это было одной из известнейших традиций здешних вечеринок в саду: четыре леди сидели на своем привычном месте и наблюдали за игрой. Как правило, они крайне мало знали о теннисе, зато чрезвычайно много — об игроках. Также в традицию входило, чтобы две леди из четырех были милы и любезны, а двумя другими неизменно оказывались миссис Доул и миссис Хэтч-Маллард.

— У Евы Джонлет нынче не прическа, а воронье гнездо, — изрекла миссис Хэтч-Маллард. — Волосы, конечно, никогда не были сильной стороной бедняжки, но это же не повод устраивать на голове невесть что! Кому-то придется рано или поздно ей об этом сказать.

Упомянутая прическа Евы Джонлет могла бы избежать осуждения от миссис Хэтч-Маллард, если б не факт, который являлся более значимым: Ева была любимой племянницей миссис Доул. Все чувствовали бы себя значительно лучше, приглашай приходской священник миссис Хэтч-Маллард и миссис Доул поодиночке, но вечеринка в саду проводилась лишь раз в год, и вычеркнуть любую из этих леди из списка приглашенных казалось решительно невозможным. Нет-нет, если только не жаждать разом уничтожить мир и спокойствие в округе.

— А тисовые деревья в это время года особенно прелестны, — вставила леди с нежным, шелковым голосом, напоминающим шиншилловые муфты на картинах Уистлера.

— Что значит «в это время года»? — требовательно спросила миссис Хэтч-Маллард. — Тис прекрасен в любое время года. Вот в чем его особенное очарование!

— Тис отвратителен в любое время года и при любых обстоятельствах, — сообщила миссис Доул медленно и выразительно, будто смакуя саму возможность вставить возражение. — Лучше всего тис смотрится на кладбищах, возле склепов.

Миссис Хэтч-Маллард сардонически фыркнула. В переводе это означало: есть некоторые люди, которые лучше всего смотрятся на кладбищах, а не на вечеринках в саду приходского священника.

— И каков счет? — осведомилась леди с шелковым голосом.

Желаемые сведения ей предоставил молодой джентльмен в белоснежном костюме для игры в теннис. Возникало впечатление, что юноша скорее заботился о том, чтобы не запачкаться, нежели о выигрыше в этой теннисной партии.

— В какого отвратительного юнца вырос этот Берти Диксон! — объявила миссис Доул, внезапно вспомнив, что Берти был любимчиком миссис Хэтч-Маллард. — Молодежь нынче ведет себя совсем иначе, чем двадцать лет назад.

— Разумеется, иначе, — парировала миссис Хэтч-Маллард. — Ведь двадцать лет назад Берти было два года. Даже вы способны увидать разницу между его внешностью и поведением тогда и сейчас.

— Вы знаете, — интимным шепотом обратилась миссис Доул к остальным леди, — я не удивлюсь, если кое-кто считает свою реплику остроумной.

— Миссис Норбери, к вам приезжает кто-нибудь необычный? — торопливо поинтересовалась леди с шелковым голосом. — Вы ведь проводите приемы как раз в это время года?

— Я ожидаю прибытия весьма интересной дамы, — отвечала миссис Норбери, до сих пор безмолвно ожидавшая случая перевести беседу в безопасное русло. — Это моя старинная приятельница, ее зовут Ада Блик…

— Что за ужасное имя! — вставила миссис Хэтч-Маллард.

— Она, знаете ли, ведет свое происхождение от де ла Бликов, старинной гугенотской семьи из Турина.

— Не было в Турине никаких гугенотов, — изрекла миссис Хэтч-Маллард, считавшая себя способной вполне компетентно судить о любом событии трехсотлетней давности.

— Ну, как бы там ни было, она погостит у меня, — продолжала миссис Норбери, быстро вернувшись к временам не столь отдаленным. — Она приезжает сегодня вечером. Удивительная женщина: одаренная ясновидящая, седьмая дочь седьмой дочери и все такое — ну, вы понимаете.

— О, это чрезвычайно любопытно! — прошелестел шелковый голос. — Ну, тогда Эксвуд — самое подходящее для нее место, не так ли? Кажется, там есть несколько призраков…

— Да. Именно поэтому она так жаждала ко мне приехать, что отложила все прочие дела, дабы принять мое приглашение, — сказала миссис Норбери. — У нее были сны, видения и все такое — ну, вы понимаете — и они всегда сбывались с потрясающей точностью. Но вот призраков она не видела ни разу в жизни и ждет не дождется случая восполнить этот пробел. Она состоит в этом, ну, знаете, «Обществе психических исследований»[106]'.

— Полагаю, она встретится с несчастной леди Калламптон, известнейшим привидением Эксвуда, — заметила миссис Доул. — Вы ведь помните: мой предок, сэр Джарвис Калламптон, убил свою молодую жену, когда они гостили в Эксвуде. Припадок ревности, увы. Он задушил ее ремнем от стремени прямо в конюшне, сразу же после того, как супруги вернулись с верховой прогулки. С тех пор люди иногда видят, как она бродит в сумраке по лужайкам и возле конюшни в длинном зеленом облачении, стеная и пытаясь сорвать с шеи удавку. Будет ужасно интересно узнать, увидит ли она…

— Понять не могу, с чего все решили, что ваша подруга обязательно увидит эту дрянную подделку, так называемую леди Калламптон! До сих пор этот призрак являлся лишь горничным да подвыпившим конюхам. А вот мой дядя, владелец Эксвуда, совершил там самоубийство при самых трагических обстоятельствах! Уж он-то точно появляется там чаще прочих призраков.

— Боюсь, миссис Хэтч-Маллард сроду не читала историю нашего графства, написанную мистером Попплом, — сообщила миссис Доул ледяным тоном. — Иначе ей было бы известно, что призрак леди Калламптон являлся множеству заслуживающих доверия свидетелей…

— Ах, Поппл, — насмешливо протянула миссис Хэтч-Маллард. — Да он верит любой дрянной побасенке о старых временах! Поппл, скажите на милость! А вот призрака моего дяди видел сельский староста, он же — мировой судья. Полагаю, вот это может служить достаточным доказательством для кого угодно. И я предупреждаю, миссис Норбери: если ваша ясновидящая подруга увидит какого-либо еще призрака, кроме духа моего дяди, я сочту это личным оскорблением. Преднамеренным!

— Осмелюсь сказать, что она может вообще никого не увидеть. Раньше ей, знаете ли, не удавалось. — В голосе миссис Норбери явственно звучала надежда.

Впоследствии миссис Норбери сокрушалась, подбадриваемая сочувственным вниманием дамы с шелковым голосом:

— Нечего сказать, умею я завести беседу на самую неудачную тему из всех возможных! Видите ли, Эксвуд принадлежит миссис Хэтч-Маллард. Мы лишь арендуем его, и срок аренды скоро истечет. А племянник миссис Хэтч-Маллард недавно изъявил желание пожить там, и если мы оскорбим его тетушку, то она просто откажется продлевать договор. Боже мой, все эти садовые вечеринки — ужасная ошибка! По крайней мере, иногда мне так кажется.