Любавины - Шукшин Василий Макарович - Страница 11

– Прям стишок получился, – сострил Макар.

– А ты чего лоботрясничаешь?! – вконец обозлился Емельян Спиридоныч. – Куда выпялился?!

Макар струсил.

– В карты пойду поиграю. А чего делать-то? Коней перековал…

– Бороны надо чинить!

– Там очередь… Не дошло. А Федя еще косится на нас…

Емельян Спиридоныч отвернулся к стенке, сказал с сердцем сам себе: – Я им покошусь! Обормоты…

Макар поскорее вышмыгнул из избы; плохо дело, когда отец не знает, на ком сорвать злобушку: он всегда тяжко хворал с похмелья и ненавидел весь свет.

Когда вышли за ворота, Платоныч остановился, поджидая Кузьму.

– Неправильно делаешь, дядя Вася, – с ходу заявил Кузьма, останавливаясь.

Платоныч двинулся в переулок, к следующему дому.

– Пошли. Что неправильно?

– Форменные богачи, а ты на них с карандашиком… Напугал кого! Вообще надоело мне возиться с этой школой. Нас для чего послали?

– Иди ближе и не кричи так. Слушай меня. Неправильно делаешь ты, а не я. Помню, для чего послали. Но только напрасно ты думаешь, что к дуракам послали, – обогнули с разных сторон большую лужу, сошлись снова. – Вся деревня у нас вот где должна быть, – Платоныч протянул руку ладонью кверху. Она была маленькая, ладонь, сморщенная. – Всех надо вот так видеть. И знать. И блох не ловить – главное. А от школы я не отступлюсь. Не они, так дети ихние спасибо скажут. Так, Кузьма. Будь умнее. Не торопись.

Вечером того же дня у Егора с отцом произошел короткий разговор.

Емельян Спиридоныч только что проснулся, сидел на лавке, разогретый сном, пил с передышками квас. Блаженно кряхтел.

Егор вошел с улицы – полушубок нараспашку. Не снимая шапки, сразу начал:

– Тять, хочу жениться.

– Хм. Кого хочешь брать?

– Марью… Попову.

Емельян Спиридоныч отставил ковш. Даже не захотел повысить голос.

– Ты што, смеешься надо мной?

– Не смеюсь. Люблю девку.

– Иди кобылу мою полюби. Здоровый балда, а умишка ни на грош. Больше не подходи ко мне с таким разговором.

– Тогда сам пойду сватать, – решил Егор. – Со мной не будет, как с Кондратом, – он, не поворачиваясь, стал отходить к двери. И хоть он и ждал этого, едва успел увернуться: ковш, брызгая во все стороны квасом, пролетел около его головы, ударился о косяк и, звякая, покатился по полу.

– Собака! Научились с отцом разговаривать!! – послал Емельян Спиридоныч громовым голосом вслед сыну.

Егор вылетел из сеней, вытирая рукавом лицо – квасом попало. Навстречу на крыльцо поднимался Макар.

– Ломанул чем-нибудь? – спросил он, улыбаясь. Егор загородил ему дорогу.

– Пошли со мной.

– Куда?

– К Поповым. Сватать.

Сросшиеся смоляные брови Макара поползли вверх.

– Он што… согласный?

– Согласный. Пойдем самогону достанем…

Егор развернул брата и, не давая ему опомниться, потащил за собой. Тот шел и не шел: не верилось.

– А чего ты такой выскочил?

– Эта… Я потом расскажу. Пойдем.

– Врешь, – понял Макар и остановился. – Ты чего надумал?

– Выручи, Макар, пошли. Высватаем, приведу в дом – не выгонит. Побоится позора. А выгонит – хрен с ним. Но все равно будет по-моему.

Макар думал. Такое сватовство лично ему могло выйти боком. Но очень хотелось досадить отцу. В душе он был согласен с Егором. Вскинул голову, озорно сверкнул глазом.

– Пошли.

Купили в одном известном им доме три бутылки самогону и направились к Поповым. Первым – Макар. Азартная, ярая душа его разыгралась не на шутку. Его уже нельзя было остановить. Вздумай сейчас Егор удариться на попятную – он пошел бы сватать один. За себя.

– Замесили дельце! – потирал он, довольный, руки.

Огня у Поповых еще не было. Макар впотьмах налетел на табуретку. – Дядя Сергей!

– Оу!

– Где ты тут? Запаляй огонь – гости пришли! – распоряжался Макар.

Марья зажгла лампу и, когда увидела у порога серьезного, собранного Егора и сияющего Макара посреди избы, вспыхнула горячим, предательским румянцем. Сергей Федорыч понял позже.

– Вам чего, ребяты?…

– Нам-то?… – Макар, к немалому удивлению хозяина, быстро разделся, прошел к столу. За ним так же быстро и решительно смахнул с плеч полушубок Егор. – Нам для начала капустки. Есть? А потом потолкуем, – Макар значительно посмотрел на Марью. Она не знала, куда девать свои ясные, посчастливевшие глаза.

Сергей Федорыч понял наконец. Приосанился. Первый раз, за первую дочь пришли свататься. Теперь – не ударить лицом в грязь.

– Вон вы какие гости-то! – сказал он, как бы решая для себя: не выставить ли сразу таких гостей?

Но долго не смог притворяться.

– Марья, неси капусту, – сел к столу. Потрогал маленькой высохшей рукой бутылку. – Запотела, сволочь.

Макар достал из кармана большой шмат сала (заходил по дороге к брату Ефиму), сдул с шершавой корочки табак, шлепнул на стол.

Ребятишки внимательно смотрели на них с печки.

Сергей Федорыч отхватил ножом хороший кусок, бросил им.

– Только с хлебом ешьте.

Марья принесла в чашке капусту. Поставила на стол и отошла в сторонку.

– Та-ак. А сам Емельян Спиридоныч к бедным не ходит сватать? – спросил Сергей Федорыч.

– Ему некогда, – ответил Макар.

Хитрый Ефим зачуял недоброе.

Отрезая Макару сало, невзначай спросил:

– Зачем тебе сало-то?

– Выпьем тут с дружками.

Ефим понял, что замышляет Макар какое-то темное дело. То ли драку или чего похуже.

Проводил Макара, собрался – и ходом к отцу.

С порога спросил:

– Где ребята?

– Не знаю. А што?

– Приходил сейчас Макар ко мне, попросил сала. А у самого карманы оттопырены, – по-видимому, бутылки с самогоном. Не затеяли они чего?

Емельян Спиридоныч, набрякая темной кровью, спросил:

– Егорка был с ним?

– Был. Только тот не заходил, а на улице дожидался. Но пошли вместе.

Емельян Спиридоныч вскочил с места, тяжело забегал по избе.

– Ах, подлецы! Сукины дети!… Ведь они сватать Маньку пошли! Ну-ка… где мои сапоги?! – наливаясь гневом, заорал он. Сам увидел их у порога. С трудом натаскивая прямо на голую ногу, тихо и страшно гудел: – Головы пооткручиваю паразитам… Месиво пойду сделаю!

– Чью Маньку-то?

– Попову.

Ефим даже ахнул: голь перекатная!

– Макар, што ли?

– Егорка… Гад сумеречный! Пошли.

Сергей Федорыч быстро захмелел. Обхватил маленькую косматую головенку тихо, с тоской запел:

Оборвал песню. Из-под пальцев на стол быстро-быстро закапали слезы.

– Старуха моя… Степанидушка… Не дожила ты до этого дня. А хотела она…

Егор стиснул зубы и пошевелился, чтобы унять дрожь.

– Тять, зачем ты об этом? Не надо, – попросила Марья.

Макар сохранял деловое настроение.

– Так что, Федорыч?… Отдаешь за нас Марью?

Сергей Федорыч помолчал и вдруг громко сказал:

– Нехорошие вы люди, Макар! И Егор… тоже ж – Любавин. Корни-то одни. Не хотел бы я с вами родниться, но… пускай. Видно, чему быть, того не миновать.

Макар слегка опешил от такого ответа. Завозился на месте, Егор хмуро и трезво смотрел на пьяненького Сергея Федорыча. А тот помолчал и опять повторил упрямо:

– Плохие вы люди, Егор. Потемые.

– Тятя!… – встряла было Марья.

– Ты молчи! – приказал отец. – Ты ничего еще не понимаешь…

Ефим осторожно подкрался к маленькому, низкому окну. Заглянул с краешка.

– Здесь. За столом сидят.

Слабенькая, легкая дверь с треском расхлобыстнулась от пинка… Как чудище, страшное и невозможное, вырос Емельян Спиридоныч в тесной избушке. Как гром с ясного неба грянул.

– Марш отсюда!

Первым опомнился Макар. Встал. Не знал, что делать: вылетать сразу или немного поартачиться?

Егор сделался белым, сидел, стиснув в руке граненый стакан с самогоном. Не шевелился.

– Я кому сказал! – рявкнул Емельян Спиридоныч.