Любовь возвращается - Басби Ширли - Страница 12

Шелли кивнула:

– Согласна. Нам нужно законное подтверждение отцовства. – Она вздохнула. – Иначе мы будем просто сотрясать воздух.

Вытянув перед собой длинные ноги, Ник кивнул.

– Пока мне достаточно, что ты меня признала, – чуть севшим от волнения голосом пробормотал он. – Как хорошо, что есть человек, который верит мне. – Взгляд его стал жестким. – И что ты не послушалась этого лицемерного ублюдка Сойера.

– Так-то оно так. Только именно ханжей нам придется убеждать, если ты хочешь публичного признания, – нахмурилась Шелли. – Недостаточно, если я просто заявлю: «Эй, все вокруг, я ему верю!» И кстати, как нам поступить с этой стороной дела? Дать объявление в местную газету?

Ник засмеялся:

– Нет. Я не заставлю тебя пойти на такое. Давай пока пустим все по течению.

Шелли просто посмотрела на него, и он снова рассмеялся:

– Знаю, знаю. Да, я хочу признания, но теперь у меня чувство, что я преодолел самое большое препятствие – тебя. А раз это получилось, остальное вдруг показалось не таким уж и важным или хотя бы не срочным. – Он скорчил гримасу – – Мамас Ракелью правы. Сейчас не время отягощать тебя этой старой историей. Всем нам нужно справиться со смертью Джоша, а тебе придется еще разбираться с его имением. Когда ты с этим закончишь, мы подумаем, как раскрыть правду всем. – Он ухмыльнулся. – Разумеется, не вызывая лишних разговоров.

Шелли фыркнула.

– В этой-то долине? – Они обменялись понимающими взглядами, сознавая всю невозможность этого. – Ладно, об этом барьере мы подумаем, когда в него упремся.

Она подавила зевок. Ник понял намек и, подхватив поднос, направился к двери. Уже коснувшись ее ручки, он оглянулся через плечо и ухмыльнулся:

– Баюшки-баю, тетенька.

Шелли высунула язык.

– Доброй ночи, племянничек.

После его ухода она долго лежала без сна, размышляя о событиях дня. Она была даже благодарна Нику за то, что, вывалив на нее известие об отцовстве Джоша, он отвлек ее от мрачных мыслей о его смерти. Это не уменьшило ее горя от утраты брата, но как бы отвлекло. Впервые с той минуты, как она узнала о его самоубийстве, давящий груз, не позволявший ей дышать полной грудью, и готовые каждый миг пролиться слезы исчезли. Ник был прав еще в одном: пока не устроены дела с наследством Джоша, ей нужно отложить вопрос о его отцовстве в долгий ящик.

Назавтра Шелли проснулась и увидела, что за окном дождь. Не яростный ливень, а тусклая морось, накрывавшая влажным одеялом окрестности. Пожалуй, это и к лучшему. Она провела весь день в кабинете Джоша, стараясь разобраться в делах.

Дождь с перерывами продолжался несколько дней, ни разу не прекратившись на такой срок, чтобы захотелось выйти наружу. Шелли не могла заставить себя поехать в город. Она не была готова встретить любопытство, вопросы или восклицания, которые, конечно же, вызвало ее возвращение. Она понимала, что новость эта уже циркулирует в долине, и не собиралась скрываться, но пока, за исключением нескольких телефонных звонков от друзей, с которыми поддерживала переписку все эти годы, никто не посягал на ее уединение. Погода дала ей повод не выбираться из дома. Мария заботилась о покупках, еде и домашней уборке, так что у Шелли не было причин куда-то выезжать. Ника она видела почти каждый день. Обычно он появлялся в доме в обеденное время и разрешал уговорить себя остаться и присоединиться к трапезе. С молчаливого согласия о Джоше они не говорили. Они старались лучше узнать друг друга и потихоньку возобновить свою детскую дружбу. Ракель вернулась в Санта-Роса, а Мария делала вид, что ничего не изменилось. Она была простой семейной экономкой. И все. Шелли и Ник перемигивались, когда Мария чопорно отказывалась присоединиться к ним за столом, и взгляды, которые она бросала на сына, рассевшегося напротив Шелли, были полны неодобрения. Шелли тоже вызывала ее неудовольствие. Мария считала, что она ведет себя не так, как положено Грейнджерам, когда предпочитает есть в алькове на кухне, а не в столовой, как всегда делал Джош. Едва заходила речь о ее взаимоотношениях с Джошем, Мария поджимала губы и замыкалась. Шелли пыталась коснуться этой темы, когда они с Марией оставались наедине, но та рта не раскрывала, а раздражение, явно сквозившее в ее темных глазах, вынудило Шелли отказаться от намерения настаивать на ответе. Во всяком случае, пока. Придет момент, когда эту стену придется пробить. Но не сейчас. Большую часть времени Шелли проводила в кабинете Джоша и в телефонных беседах с Сойером. С ним она вела себя вежливо и деловито. Он отвечал в том же духе.

Раза два Ник вытаскивал ее из дома на мелкий дождичек, и они прогуливались по горным тропинкам. Дождь был не настолько сильным, чтобы сделать их непроходимыми. Ощущение нежного прохладного тумана на лице, напряжение мышц от подъема по крутым извилистым тропкам, влажный смолистый запах сосен и елей, заполнявший ноздри… После многочасового сидения за бумагами Джоша все это бодрило и питало энергией.

Пришел апрель, а с ним яркий блеск солнца, и Шелли поняла, что откладывать дольше поездку в Сент-Гален нельзя. Она была дома больше двух недель. Уютно устроилась в доме Джоша, освоилась с мыслью, что останется в Дубовой долине насовсем. Большая часть работы по устройству наследных дел была завершена, и, хотя многое еще оставалось, она могла с чистой совестью сделать перерыв в бумажной работе. Рассмотрение счетоводных книг постепенно выявляло тревожную картину перерасходов и залезания в основной капитал. Шелли подозревала, что ей придется копнуть глубже и потребовать некоторых подробных ответов от Сойера. Хуже того, получалось, что Джош повернулся спиной к Скотоводческой компании Грейнджеров – единственному источнику доходов семьи. В отличие от Боллинджеров Грейнджеры не были богаты деньгами. Их состояние заключалось в тысячах акров земли, им принадлежащей, и в сытом скоте, который по ней бродил. Теперь стадо породистых ангусов сократилось в десятки раз, скот был или распродан, или слишком постарел для разведения. Все, что осталось от некогда огромного и доходного стада, – это двенадцатилетний племенной бык, Идеальный Красавец Грейнджеров. Положение было угнетающим.

В тот день, после ленча, Шелли встала из-за стола и, поставив тарелку на кухонную мойку, небрежно сообщила:

– Сегодня я собираюсь поехать в город. Тебе что-нибудь там нужно?

Мария прервала чистку сверкающей раковины и посмотрела на нее. С тревогой в карих глазах она спросила:

– Ты готова ко всем этим вопросам? Все захотят поговорить с тобой насчет самоубийства Джоша. И твоего возвращения. И твоих дальнейших планов.

Шелли поморщилась.

– Знаю. Я к этому готова. Мне так кажется.

Когда Шелли приехала сюда первый раз, было темно и она неторопливо следовала по крутой извилистой дороге, ведущей на дно долины, оглядываясь по сторонам, чтобы вспомнить окрестности. За прошедшие годы дорога изрядно расширилась, а некоторые из самых неудобных поворотов исчезли. Густые кусты толокнянки, земляничного дерева, снежного ягодника и церциса уже покрылись красными цветочками. Близ дороги начала зацветать дикая сирень, белая и лиловая. В самых узких местах она скребла по бортам «бронко». Глядя на эти непроходимые заросли спутанных веток и кривых стволов, Шелли невольно подумала, какую же пожарную опасность они представляют. Некоторые места кустарник просто задушил, там даже звери не могли бы пролезть… Страшно подумать, что будет, если когда-нибудь сюда дойдет огонь. Она содрогнулась. Сельские жители боятся пожаров, особенно летом, когда вся местность представляет собой горы и холмы живого пороха, который только и ждет искры, чтобы вспыхнуть.

Спустившись в долину, она с радостью заметила, что перемен почти не произошло. Аэропорт выглядел таким же, как раньше, разве что прибавилось ангаров, а в остальном он больше походил на открытое поле с мощеной дорожкой посредине, чем на аэродром. Сегодня он был необычайно красив: золотые маки и синие люпины цвели во всю мощь, встречая тепло. У начальной школы, как заметила она, свернув на Сауорд-стрит, появилась красивая черная ограда. Средняя школа больше не была окрашена в гнусно-зеленый цвет. И над входом в гимнастический зал не сохранилась фреска с выполненным в примитивном стиле мустангом, которую она помнила с юности. Проезжая по улице, ведущей в сторону шоссе штата, она вдруг осознала, что все дома на ней покрашены либо отремонтированы. Конечно, были и заросшие сорняками пустыри, и с прошлых лет осталось несколько развалюх, но никаких шикарных построек или модных коттеджей на ней не было. Дома, не похожие один на другой, были выстроены в разное время и каждый в своем роде – от маленьких викторианских до более современных в стиле ранчо. Весь район выглядел как одна из улиц провинциального городка, на которой живут работающие люди небольшого достатка, вынужденные считать каждый грош. Кто-то мог счесть его жалким, но для Шелли это были родные края.