Снег (СИ) - "Сельман Зик" - Страница 32

  - Угомони свою фантазию. У него есть девушка, - сказал я довольно прагматичным тоном.

  - Что?! - Казалось, сейчас она всплеснёт руками от досады. - Откуда ты знаешь?!

  - Она была на дне рождения. Ольгой зовут. Симпатичная. Даже красивая.

  Сестра некоторое время молчала.

  - Вот ведь говнюк! - заявила она, вставляя паузы после каждого слова. - Неужели нормальных геев больше нет?

  - В смысле?

  - Я серьезно. Куда они все подевались? Ты, конечно, самый классный брат на свете и всё такое. Я только никак не могу понять: раз ты у меня такой замечательный, почему у тебя до сих пор нет такого же замечательного парня? Меня подруги просто достали: "Познакомь да познакомь!" А я даже не знаю, что им ответить. "Простите, девочки, но мой брат любит мальчиков"?

  Она замолчала, будто потеряла мысль, но почти тут же продолжила:

  - Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Но не представляю, чем могу помочь. Просто не верится, что у тебя могут быть проблемы. Ты же самый сильный человек из всех, кого я знаю. Я не про физическую силу говорю. Иногда кажется, стоит тебе щелкнуть пальцами, как все будут на цыпочках бегать. Только выбирай.

  - По-моему, ты преувеличиваешь...

  - Не спорь. Только вот сейчас я вижу, как ты мучаешься из-за этого... Алексея. И не могу понять, что с тобой.

  - Свет...

  - Я же не дура. И адрес твой дала не просто так. Проверить хотела.

  - Что проверить?

  - Ты точно дурак!

  Моё удивление осталось незамеченным.

  - Но какая же я дура! У него есть девушка! Чего ж ему тогда надо-то?

  - Хороший вопрос.

  - Да?

  Сестра оставалась абсолютно серьезной. Когда дело касалось моей личной жизни, она становилась чересчур заботливой.

  - Знаешь, дорогая, есть такие люди - любители поэкспериментировать с

  собственной ориентацией. Это для них развлечение. - Я натужно улыбнулся. -

  Думаю, он один из них.

  - Наверное, - пробормотала она почти по слогам. - Но зачем такие изыски? Зачем для этого с пеной у рта выпрашивать адрес? Или это у них тоже за прикол считается?

  Я открыл рот, чтобы ответить, но тут же заткнулся. В словах сестры было

  что-то патологически правильное. От её железной логики начинались рези в

  животе. Можно, конечно, предположить, что я ему просто нравлюсь, и, кроме

  секса, он хочет чего-то еще. Но что если всё это просто слюнявая чепуха? К чему мучать себя сопливыми фантазиями? Я ведь не Золушка, а он не Принц, решивший отыскать свою возлюбленную во что бы то ни стало.

  Мы провалялись перед телевизором около часа. Каждый думал о своем. Потом Светка пожелала мне спокойной ночи и ушла спать. К сожалению, её пожелание не сбылось. Я уснул только под утро, когда бледный рассвет проскользнул сквозь тонкую брешь в занавесках и заставил мои глаза закрыться. Голова, уставшая от бесконечных мыслей, стала тяжелой и вдавилась в измятую подушку.

  Но даже в таком измотанном состоянии я продолжал спрашивать

  себя: "Зачем?", - и боялся ответа.

  19

  22 января, воскресенье

  Слава богу, утром меня никто не беспокоил, и я благополучно провалялся до обеда. После завтрака я слонялся по квартире, не зная чем заняться. Нужно было приниматься за очередной проект, но работать совершенно не хотелось.

  От скуки спас звонок от родителей. Мать сказала, что они вернутся поздно, попросила сходить в магазин и добавила: "Если хочешь, может приготовить ужин". В другой раз я бы нашел сотню причин для отказа, но в тот момент решил побыть примерным сыном.

  Конец января выдался удивительно солнечным. И хотя до весны оставалось больше месяца, в морозном воздухе чувствовалось что-то новое, какое-что предощущение, рождающее внутреннюю легкость.

  Прохожие улыбались друг другу без повода, дети, высыпавшие во двор с утра пораньше, задорно кричали, перебрасываясь хрупкими снежками. Белоснежная земля сверкала, словно отполированный бок серебряной чаши. Она отражала солнечный свет, заставляла прохожих жмуриться, и всем своим умиротворенным видом говорила: всё будет хорошо.

  Заходя в магазин, я повторял это про себя, словно священную мантру. Состояние острого счастья, испытанное на улице, медленно

  испарялось. По мере того углубления в недра супер-маркета оно слабело и

  уже совсем скоро напоминало едва уловимый запах чернослива, который сегодня утром поднимался над чашкой свеже заваренного чая.

  Между бесконечными прилавками не было ни снега, ни солнечного цвета.

  Кругом сновали люди и болезненно внимательные охранники. Потихоньку наполняя корзину продуктами, я всё сильнее ощущал какой-то смутный дискомфорт. Будто всё происходящее было неправильным, а я сам должен был быть в совсем другом месте. И самое главное - я не должен был быть один. Чувство одиночества стало просто невыносимым, когда я подошел к кассе и начал выкладывать содержимое корзины на стол.

  Писк считывающего цены прибора с каждым разом становился всё более мерзким и невыносимым для слуха.

  - Пятьсот двадцать три рубля, - сказала кассир и уставилась на меня слегка испуганными глазами. - Вам нехорошо, молодой человек?

  - Нет, нет, - ответил я, мотая головой, - всё в порядке. - И достал из

  бумажника деньги.

  Пока девушка отсчитывала сдачу, я механически раскладывал покупки по

  пакетам. Мальчишка, который должен был делать эту работу, куда-то пропал.

  Я вылетел из магазина, словно за мной гналась сотня разъяренных охранников. Под яркими солнечными лучами хандра немного отступила; я попытался улыбнуться и, встряхнув пакеты, зашагал домой.

  Во дворе я сел на лавку под крики галдящих детей решил проанализировать ситуацию. Не знаю, почему я вдруг занялся самокопанием, но одно было очевидно - это была необходимость. Она была настолько острой, что, оставь я всё, как есть, депрессии было бы не миновать.

  Чувство одиночества, испытанное в магазине, никуда не делось. Оно

  ослабло, но лишь благодаря хорошей погоде и звонким детским голосам, звучащим так, словно в мире никогда не было ничего плохого, и вся жизнь - это одна сплошная радость.

  Я знал, что дома мысли о собственной ненужности вновь окрепнут сильными и доведут меня до тихой истерики. Почему-то такой исход виделся

  самым вероятным. Пускай прохожим казалось, что на лавке сидит абсолютно

  счастливый молодой человек, только что купивший гору продуктов и наверняка

  спешащий к любимой девушке, но я-то знал горькую правду. Мне не к кому

  было спешить, меня никто не ждал. А единственный человек, которого я бы

  хотел увидеть, играл со мной, словно с подопытным кроликом. От этой неопределенности я чувствовал себя еще более ущербным. Но в то же время осознавал, что, в принципе, меня вполне можно считать успешным и даже счастливым. У меня замечательная семья, хорошая работа, друзья. В общем, всё, чего так часто не хватает другим. Но даже эти радости жизни не могли прогнать мерзкое чувство одиночества, которое просочилось в меня с писком кассового аппарата.

  Я выкурил три сигареты и поднялся, только когда окончательно продрог.

  Дома я всё-таки сел за работу. Просто заставил себя это сделать. Иначе голова бы просто лопнула от назойливых мыслей о собственном несчастье.

  Через три часа, проведенных перед компьютером, я заметил, как за

  окном зажглись фонари уличного освещения. Оторвав глаза от экрана, я сладко

  потянулся и пошел, движимый твердым желанием сварить кофе. Не растворимой гадости, а настоящего молотого кофе, насыщенный аромат которого обволакивает вас и заряжает хорошим настроением.

  Когда бурое варево в турке наконец-то закипело, уютную тишину квартиры нарушил пронзительный звук дверного звонка. Я чертыхнулся и едва не плюнул от досады. Убавил огонь и нехотя поплелся в прихожую, на все лады проклиная незваных гостей.