Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Всё циклично

Валерина Ирина

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Всё циклично - Валерина Ирина - Страница 8

Изменить размер шрифта:

ДЕРЕВЕНЕЮЩИМ ЯЗЫКОМ

Вот и ходи, руки скрестив, не смотри в глаза,

гнутой сосны ненужней, бездомней ветра.

Полнясь таким тяжёлым, что не сказать,

вряд ли догонишь осень в кричащих гетрах.

Время такое — рыжее, злое, но

дело не в нём, не в ней и ни в ком, по сути.

Падай. Для точки опоры первично дно.

Ритмы рассыпались, есть только ритм ходьбы,

рифмы истлели, остался лишь образ речи.

В левом кармане — жвачка, а в правом — пыль.

Инструментарий скудный, но человечий.

Падай же, в самом деле, к чему тянуть.

В каждом финале прячется точка роста.

Нужно принять цикутную тишину —

после будет просто.

...Жадно, залпом, как пьют давно желанную женщину

или же чашу мира накануне всеобщей смерти...

Как же много лишнего о себе намерещено,

только сейчас понимаешь. Вертит

чья-то рука волчок, ты — юла, нет — слово «юла»,

нет — прообраз слова, уже не важно какого.

Хочешь, будешь пчела?

А хочешь, стрела?

А хочешь...

Словом,

решай сама, куда лететь, о чём звенеть,

кого ублажать, за что умирать.

Пробуй

всё с начала, зная, что рядом всегда не те,

но сложное не даётся просто — хотя бы для того, чтобы...

...застыв от октябрьских объятий прийти в себя в темноте

/чей это мир какой на дворе век как выглядит дом?/

для нового слова на карте нёба дорогу прокладывая

деревенеющим языком.

***

То ли кризис среднего всеми лапами

наступил на маленькую меня,

посчитав огрызком особо лакомым,

то ли это время пришло менять

дашь на дашь по курсу большой усталости, —

но прижал к земле атмосферный столб.

По утрам зеркалится взгляд безжалостный

и встает ошую двугорбый долг.

«Запасайся, — шепчет, — водой терпения,

впереди нелёгкие времена».

Одесную — пусто. Кокетство с теменью

может даже ангела доконать.

Но, надев пальто, нацепив улыбку,

принимаю правила общежи...

Житие моё, как обычно, зыбко,

пролетаю цели и этажи.

И летит мне вслед остроклювой птицей

тень от авторучки/пера/стило,

чтобы сделать буквой, вживить в страницу:

навсегда, бестрепетно, набело.

***

Медленна речь деревьев — слово рождают век,

пишут зачатки буквы в хрупких прожилках листьев.

Что мне их письменность, я полустёртый след

древнего бога, обрывок неясной мысли,

слог незакрытый, стило без густых чернил.

...Увлажнённый спил —

ток вязкой крови, сплетения тонких веток,

жажда корней и потребность тянуться к свету —

дрожь умирания.

Шелест плакучих ив.

Мне ли читать летописи листвы —

путь от облаток почки и до полёта?

Мне бы снять обручи с маетной головы.

Гадость моя, гемикрания, что ты:

чёрная зависть ближних, недобрый взгляд,

метка по роду, расплата за мелкотемье?

...Темень кромешная. В ней, хороня, хранят

корни, истоки, смыслы, секреты, семя.

Душно на сердце.

Тешится суть-змея:

платьица, ботики, сумки с питоньим принтом.

Я разлюбившая и не люби... Моя

правда теряется в мыслимых лабиринтах.

В почве настывшей едва ли что прорастёт —

в возрасте сбора преступно родить фантомы.

Всякий зачаток несёт в себе зрелый плод,

каждое яблоко почву и корни помнит.

В целом, всё к лучшему, хоть разложи И-Цзин:

лёд обратился в жидкость в прозрачных слизнях,

тянутся в схронах жабы, свистят скворцы.

Март. Плюс двенадцать. Вечер. Начало жизни.

ВЕСЬ ЭТОТ ДЖАЗ

Ладонь к ладони стремится...

Согреться хочется,

но не жду, чтобы ты объял моё одиночество —

в нём так много звёзд и меня,

что два мира ты просто не вынесешь,

будь хоть трижды Атлант...

Талант любить рождается с человеком,

но поиски самой чистой воды и вхождения в новые реки

отбирают это тепло.

Впрочем, прошлое утекло туда,

где время неспешно,

где темна вода,

где беда, помноженная на беду,

бормочет в сумеречном бреду

нескончаемые молитвы.

Хвала оккамовой бритве — я отсекаю лишнее.

Прошлое — прошлому,

пусть само хоронит своих мертвецов.

Ладонь — к ладони.

Не нужно слов,

если есть губы, знающие секрет

продолжительного поцелуя.

Полутьма, царящая в мире малом, волнует,

но свет с тобой,

свет во мне...

В тишине говорят руки, отвечают тела.

Действительность, отражённая в зеркалах,

возвращается чудом,

в котором я всегда буду

потенциальным открытием.

Будущее прядётся нитями

неутомимых парок,

и в общем его полотне,

во всяком новом,

пока не проявленном дне,

мы вплетены в узор мироздания,

как в небо — птицы,

до тех пор, пока ладонь к ладони стремится...

***

«В квантовой теории всё, что не запрещено, обязательно происходит»

Всё, что не запрещено, обязательно происходит.

Давай рискнём не ограничивать момент обретения чуда рамками.

Пусть себе время, проходя, по асфальту подошвами шаркает —

сентябрь в последние дни категорически безысходен.

Пусть себе, пусть...

Грусть — грустящим,

журавлям, как водится, клины.

Нам же, пожалуй,

«немного солнца в холодной воде»,

и парк дремотный, который наполовину раздет,

и твоя ладонь,

лёгшая

мне

на спину.

Мы оба знаем, что будет позже — позже будет отнюдь не поздно,

ведь преимущество среднего возраста в том,

что время можно не торопить.

Всё, что не запрещено,

постепенно собирается из крупиц —

и превращается в мир для двоих

или,

нередко, — в звёзды.

Говори...

Что угодно — мне важно тебя слышать,

как тебе важно накручивать на палец

шёлком текущую прядь

оттенка выспевшего каштана

и на мои ладошки дышать.

Вечер на нашей стороне — не торопясь, подбирается ближе.

Всё, что не запрещено, обязательно происходит.

Собственная вселенная подчиняется законам, придуманным для двоих.

Значит, в едином ритме двух тел, доверчивых и нагих,

момент обретения чуда предсказуемо бесповоротен...

***

И ночь придёт, и будет ночь черна,

в саму себя до дна погружена,

и звёзды скроют облачные бельма,

и запоют огни святого Эльма

на низкой и опасной частоте,

танцуя на антеннах дальней связи,

на мёртвых люстрах, на обломках стен,

на яростных сплетеньях бренных тел,

а после нас накроет белой бязью

забвения и мелкого песка.

Да, так мы возвращаемся к истокам.

Вот голос мой, а вот моя рука.

Я буду петь. Держи меня под током.

Весь этот джаз закончится ничем,

и мы никем закончимся, но всё же

пройди меня, как самый главный обжиг,

открой меня так, как другой не сможет,

услышь меня в смешении фонем,

узнай меня за жадным поцелуем.

Весь этот джаз... Я буду. Будешь ты.

И мир потом придёт из пустоты,

и ночь придёт, и будет...

Аллилуйя.