Леди-цыганка - Басби Ширли - Страница 14

– Что-нибудь сделать? Может быть, потереть тебе виски розовой водой? Вдруг немного поможет?

Рэйчел Тримэйн, привлекательную стройную женщину с ярко-голубыми глазами и черными кудрями, в которых не было ни одной серебряной нити, можно было принять за сестру Кэтрин. Сейчас она приходила в себя после того, как утром врач вырвал у нее больной зуб.

– Нет, моя радость, – слабо улыбнулась она дочери, – дай мне еще полежать, а потом, может быть, удастся проглотить немного чудного бульона, который готовит миссис Барроуз. Нет никакой необходимости сидеть со мной. Лучше воспользуйся нашим неожиданным приездом. Почему бы не нанести визит Аманде Харрис? Уверена, она будет рада увидеть тебя.

– Пожалуй, нет, мама. У Аманды наверняка другие планы. Кроме того, мы здесь так ненадолго, что я могу ни с кем не встречаться. В конце концов, не развлекаться же мы приехали.

– Да уж, не развлекаться, – вздрогнув от неприятных воспоминаний, согласилась с ней Рэйчел. – Но поскольку мы здесь, нужно из этого извлечь что-нибудь хорошее. Может быть, – добавила она, подмигнув, – ты выпьешь чаю с тетушкой?

В ответ она услышала очень несветское фырканье.

– Нет уж, я лучше посижу с тобой, чем буду слушать, как тетушка трещит про свой сегодняшний бал. Особенно после того, как она всех оповестила о том, как некстати мы приехали. Мы что, заранее спланировали эту зубную боль? – спросила Кэтрин с возмущением.

Рэйчел взглянула в разгневанное лицо дочери и грустно вздохнула. Да, ее отношения с родственницей были несколько напряженными, но она надеялась, что Сеси, теперь графиня Маунт, забудет о былых неприятностях. К несчастью, зубная боль не знала, что Сеси давала первый в этом году бал, и они прибыли в самый разгар подготовки. Захваченная приготовлениями, Сеси была явно недовольна их появлением, несмотря на столь вескую причину.

Многие годы Рэйчел упорно пыталась наладить родственные отношения, но все попытки разбивались о холодность и эгоистичность Сеси. Когда же она обнаружила, что кроме титула и поместья Маунтакр ее мужу ничего не досталось после смерти брата, их отношения и вовсе обострились. Для Сеси было жестоким ударом, что столь долгожданное богатство так и не вошло в их наследство. А Элизабет, старшая дочь Сеси, была просто в ярости.

Чтение завещания Роберта вообще стало крайне неприятным делом. Когда был оглашен его пункт, по которому цыгане получали право разбивать лагерь на большом лугу близ Хантерс Хилла, лестерширского поместья семьи, Элизабет, не скрывая больше досаду, взорвалась. Она отмахнулась от всех сердитых попыток призвать ее к порядку, прекратить смехотворные обвинения, пока Кэтрин, удивленная реакцией кузины, сама не пришла в ярость и не высказала ей все, что она о ней думала. Сеси, в свою очередь, набросилась на Кэтрин, в то время, как Клайв, злорадно блестя глазами, лицемерно ее защищал. Рэйчел и Эдвард тщетно пытались утихомирить страсти. Все пылали. То был крайне неприятный эпизод, и забудут его нескоро.

Во всяком случае, прошедшие месяцы не смягчили ситуацию. Муж Сеси, Эдвард, будучи опекуном Кэтрин, искренне любил племянницу и, бывало, навещал их с матерью. Но вообще-то семьи мало общались друг с другом.

Выручало всех то, что Рэйчел и Кэтрин предпочитали тихое уединение Хантерс Хилла, где покойный граф создал большой конезавод. Несколько лет назад, когда Кэтрин проявила интерес к его делу, он моментально забросил Маунтакр, и они поселились в изящном замке эпохи Тюдоров близ Мелтон Моубрей. Граф погиб в результате несчастного случая на охоте, но ни Рэйчел, ни Кэтрин не собирались покидать дом, который успели полюбить. Их не влекла модная толпа, где жаждали блистать Элизабет и Сеси. Кроме того, любые развлечения, когда еще не кончился траур, были для них немыслимы. Однако в последнее время Рэйчел начала подумывать о том, что Кэтрин пора уже вывозить в свет. Правда, леди Тримэйн смущало то, что Кэтрин не проявляла никакого интереса к образу жизни молодой девушки из общества. И в восемнадцать лет она любила запах конюшен, возню с лошадьми, поездки в цыганский лагерь. В Лондон ее не тянуло, что же до молодых людей, то она встречалась с ними редко и казалась совершенно довольной своей жизнью.

Когда недавно Рэйчел заговорила было о том, чтобы провести сезон в Лондоне, она услышала в ответ самое искреннее удивление: «В Лондоне? Зачем?»

И все-таки Рэйчел твердо решила сделать по-своему – Кэтрин нужно оставить неподобающие привычки, занять место в обществе и найти мужа. Не оставаться же ей навсегда среди конюхов и цыган?

Вспомнив о цыганах, Рэйчел нахмурилась. Как и всех, ее тоже удивил этот странный пункт в завещании Роберта. Особенно если вспомнить его реакцию на появление Рейны – он хотел заточить ее в темницу и отступил только после жалоб, слез и каменного молчания Кэтрин. До него вдруг дошло, что, наказав Рейну и цыган, он создает еще один барьер между собой и единственным ребенком. И для того чтобы дочь больше не видела в нем смертельного врага, ей разрешили иногда встречаться с цыганами. Вероятно, именно поэтому, с грустью подумала Рэйчел, даже после своей смерти он не хотел отрывать от них Кэтрин. При всей своей аристократической холодности и равнодушии, неспособности показывать истинные привязанности, граф хотел доказать Кэтрин, что он ее обожает. И если бы он относился так же к ней, своей жене, с горечью подумала Рэйчел, в их браке было бы куда больше тепла и смысла.

Что пользы сейчас переживать? Стряхнув эти меланхолические мысли, она взглянула на дочь, мерившую шагами комнату. Приятные кремовые стены, мягкий зеленый ковер и на этом фоне беспокойные шаги девушки. Совсем как львица в клетке, мелькнуло у Рэйчел. Кэтрин, всегда деятельную, энергичную, сейчас раздражало вынужденное бездействие. Как же она, бедняжка, столько лет провела в школе миссис Сид-дон? Такие школы часто похожи на тюрьмы, и Рэйчел впервые задумалась над тем, через какие жестокие испытания прошла Кэтрин, приноравливаясь к обществу совершенно иному, чем то, в котором она провела ранние годы. Но девушка справилась, подумала Рэйчел с гордостью и снова удивилась, что это она подарила миру такое своевольное и прекрасное создание.

Кэтрин не походила на обычную красавицу, у которой все соразмерно. Здесь были контрасты, и они первыми бросались в глаза. Но и привлекали внимание. Иссиня-черные волосы, белая, как гардения, кожа, нежный треугольник лица прежде всего останавливали взгляд. Затем вы видели загадочные, с необычным разрезом, фиалковые глаза, притягательный крупный рот. Стройная, хорошо сложенная, она была естественна и приветлива. Ни глупого кокетства, ни женской игры у нее и в помине не было.

Бывала она и другой – со сжатыми губами. Такая Кэтрин не предвещала ничего хорошего. Такой Кэтрин нечего было делать в обществе тетушки Сеси. Глядя на нее, Рэйчел от души пожелала, чтобы короткий визит уже завтра закончился и они были на пути в Хантерс Хилл.

– Не обращай внимания на Сеси, дорогая, – попросила она дочь. – Она не может быть другой. Наверное, это все же неудобно, что мы сейчас здесь.

– Не вижу никаких неудобств, – возразила Кэтрин. – Мы не будем на ее дурацком балу, а в доме, видит Бог, полно незанятых комнат. – Воинственно сверкнув глазами, она добавила:

– И мы не отвлекаем ее слуг, как это делает она с нашими!

С сочувственной улыбкой на губах Рэйчел прошептала:

– Я все это знаю, любовь моя, но, Кэт, пожалуйста, обещай мне не раздражать тетю. Обещаешь?

Обещание последовало тут же, но эта поспешность не обрадовала, а обеспокоила леди Тримэйн, к тому же ей был знаком этот блеск в фиалковых глазах, он тоже предупреждал не доверять внешней покорности.

– Кэтрин, а ты ничего не замышляешь? – Не справилась Рэйчел со своим подозрением.

– Что вы, конечно, нет, мадам. Что заставляет вас так думать? Ради вас, поскольку вы нездоровы, я обещаю не раздражать Сеси! – промурлыкала Кэтрин сладким голосом.

Ударение, сделанное на имени тетки, насторожило Рэйчел, но в это время послышался деликатный стук в дверь. Это был Клайв Пендлтон. Он вошел с самой любезной и приветливой улыбкой.