Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич - Страница 89

И конечно же, не могла не сказаться, по мнению Майорова, замена ветеранов молодыми хоккеистами. Майоров отдал должное Тарасову: несмотря на неудачный старт, тренер всё больше доверяет молодежи. Борис Майоров тоже обратил внимание на слабую игру ЦСКА в обороне (сказалось отсутствие в составе Рагулина). Тарасов в наиболее напряженные моменты матчей был вынужден отправлять на скамейку запасных Кузькина. Нарушал игровую дисциплину Гусев. «Перехватив шайбу, он, как правило, старался сам выйти из зоны, — констатировал Майоров после матча ЦСКА — «Спартак». — Но поскольку большинство его попыток организовать атаку заканчивалось потерей шайбы на границе средней зоны, по вине Гусева у ворот Третьяка возникало немало опасных моментов».

Кулагин, работавший с «Крыльями Советов», согласился с одной из причин слабого старта ЦСКА, названной Борисом Майоровым, — отсутствием у армейцев в подготовительном периоде собственного искусственного льда. «Условия выровнялись, — высказывал Кулагин свое мнение, — и сразу стало ясно: остальные клубы, прежде всего московские, подтянулись по классу к лидеру».

В промежутке между турами ЦСКА в первой полуфинальной встрече за Кубок европейских чемпионов легко (6:0) обыграл дома чехословацкую «Дуклу». Выиграл ЦСКА и ответную встречу (3:1). В чемпионате же армейский клуб после двенадцати матчей по набранным очкам уступал «Крыльям», а по потерянным — еще и «Химику» со «Спартаком», и горьковскому «Торпедо».

ЦСКА действительно был выведен из привычного равновесия «ледовыми невзгодами». Тарасов был согласен с коллегами. «У нас льда, — говорил он, — всегда было достаточно, и наша подготовка к сезону была поэтому содержательнее и объемнее, чем у других. У нас, исходя из наличия своего катка, сложились давние традиции в предсезонной работе». Он привел пример с Третьяком, который привык в канун чемпионата заниматься на льду ежедневно по 4-5 часов, а в сложившейся ситуации был вынужден ограничиваться тренировкой, продолжавшейся менее полутора часов. «Именно ему и нашей молодежи, — подчеркивал Тарасов, — особенно нужен был летний лед, которого мы не имели в необходимом количестве».

Вторую причину слабой игры ЦСКА на старте чемпионата, называвшуюся коллегами, — «процесс замены ветеранов», — Тарасов отмел. При этом он признавал, что в ЦСКА замена ветеранов — «дело более сложное и болезненное, чем в других клубах: нам ведь надо не просто заменить сошедшего по возрасту хоккеиста более молодым, а найти замену Фирсову, который еще три года назад был лучшим нападающим мирового хоккея, или такому защитнику, как Рагулин. На них равнялись, с них брали пример. Тут возникают и сложные психологические проблемы. Такие ветераны, как Рагулин и Фирсов, еще и сейчас могут сыграть лучше, чем их дублеры. Но надо думать о будущем».

Но вместе с тем Тарасов признавался и в том, что, размышляя о неизбежном процессе смены поколений, он просчитался.

«Я был убежден, — поведал Тарасов о своих размышлениях, — что два сильных, надежных звена в команде есть. На них мы можем положиться, они обеспечат нам игру на старте. Мы же тем временем сможем наиграть и обстрелять молодых, осуществить кое-какие тактические замыслы. Мы ведь строили так работу и прежде. И еще в августе были составлены все четыре звена. Два первых известны, в третье вошли Волченков и Блохин, Глазов, Волчков и Блинов, в четвертое — Ковалев и Александров, Гостюжев, Мишаков и Попов. Но жизнь отодвинула осуществление задуманного на неопределенный срок. Звено “Б”, лучшее звено чемпионата мира, отлично завершившее прошлый сезон, в этом не оправдало моих надежд. Видимо, хоккеисты переоценили свои силы и свое мастерство. Они, прежде всего Петров, ссылаясь на травмы и болезни, хуже, чем обычно, тренировались. Результат не замедлил сказаться: игра звена потеряла былую надежность и результативность. То и дело подводил команду плохо игравший Гусев. Звено перестало быть оплотом команды». Не удовлетворяла Тарасова и игра Цыганкова, несерьезно, по его словам, тренировавшегося. Резкость Тарасова в оценках понятна: все, кто плохо готовился к чемпионату и плохо в итоге подготовился, чаще других подводили команду. У них больше всего удалений, причем удалений, не связанных с игровыми нарушениями, а вызванных элементарной недисциплинированностью.

Звеном «Б» лучших игроков команды Тарасов назвал не случайно. Он на них рассчитывал, а они в сложной ситуации надежд его не оправдали. Тарасову на ходу пришлось перестраиваться, создавать новое ударное звено. Он перевел Харламова в звено, названное им «А», — к Викулову и Жлуктову, у которого, по словам Тарасова, было «еще много пробелов», но который — и это для Тарасова всегда становилось самым важным — «научился главному — научился тренироваться».

Отчего Тарасов перед сезоном просчитался? Этот вопрос он задавал себе сам и сам же отвечал на него: «Может, устал от вечной гонки — ведь вот уже четверть века живешь с сознанием: единственное удовлетворительное место для ЦСКА в турнире любого ранга — первое и только первое. А может, успокоили успехи в соревнованиях перед чемпионатом. Не знаю, но факт остается фактом — просчитался».

Тогдашний начальник отдела хоккея Спорткомитета Кирилл Роменский встал на защиту раскритикованных Тарасовым хоккеистов, в частности Петрова и Гусева. «Создалась небывалая для ЦСКА ситуация, — говорил Роменский, — когда временный спад в игре того или иного хоккеиста превращается в трагедию. И вот уже, скажем, Петров и Гусев, многократно доказавшие свою преданность хоккею и своему клубу в прошлом сезоне, обвиняются в отсутствии этой преданности и прочих смертных грехах. Проблемы ЦСКА, в том числе, возникли и по причине неправильной оценки в свое время клубом потенциала нападающих Лебедева, Анисина и Бодунова».

Но Тарасов никого не обвинял в отсутствии «преданности» клубу. Он всего лишь констатировал, что Петров плохо, на его, Тарасова, взгляд, тренировался, а Гусев то и дело команду подводил. Преданность хоккею, как ее понимал Тарасов, им вообще не обсуждалась. За ее отсутствие полагалось отчисление из клуба или перевод в армейскую команду классом ниже.

Упомянув Лебедева, Анисина и Бодунова, блиставших в том сезоне в «Крыльях Советов», Роменский попенял армейскому тренеру и по поводу нападающего Гостюжева. «Такой хоккеист, как Гостюжев, — не без ехидцы заметил он, — которого старший тренер ЦСКА в прошлом сезоне на одном из совещаний рекомендовал тренерам сборной в качестве перспективнейшего форварда, теперь переведен в команду МВО».

Нападающий действительно перспективный. Переведен он был на очень короткое время в воспитательных целях. Потом Тарасов его вернул. Гостюжев играл и в чемпионате, и в финале Кубка европейских чемпионов, был вызван в молодежную сборную СССР на первый пробный чемпионат мира среди игроков до двадцати лет в Ленинграде, выступил там во всех матчах, стал вместе с партнерами (среди которых были такие хоккеисты, как Анатолий Мышкин, Зинэтула Билялетдинов, Василий Первухин, Виктор Жлуктов, Владимир Голиков) чемпионом мира. В том, что у него не сложилась карьера в дальнейшем, винить он может только себя самого.

Тарасов не только жестко, вне зависимости от прежних достижений критиковал своих игроков, но и добавлял нотки оптимизма. После двенадцати туров он уверенно заявил, например, что неудачи ЦСКА подходят к концу и среди обнадеживающих факторов назвал «изменяющееся отношение к работе Петрова». «Он, — говорил Тарасов, — ключевой игрок звена, и, значит, скоро мы сумеем восстановить тройку в былом составе. Всё острее действует звено Волчкова, набирающее силу и опыт. Ровнее играет Третьяк, обретающий форму и стабильность в ходе чемпионата».

И в тринадцатом туре ЦСКА, можно сказать, прорвало. 9:2 — повержен «Спартак», с демонстрацией игры, приближенной к лучшим армейским стандартам: редчайшая самоотверженность в обороне, безупречные действия Третьяка, высокая командная скорость, непрекращающееся давление на соперника, мощь в атаке, точные броски по воротам. Семь шайб из девяти забросили Михайлов, Петров и Харламов — тройка, возрождение которой Тарасов предсказывал незадолго до встречи с принципиальным соперником.