Слово Императора (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 47

— У наставницы сложная история, — философски вздохнула Уру. — У них там такая любовь случилась — ужас! — бросив тревожный взгляд на Императора, вполголоса проговорила она мне.

— Мне всегда казалось, что юные девушки «такую любовь» должны, наоборот, с восторгом воспринимать, — иронично хмыкнула я.

— От любви глупеют, — неодобрительно поморщилась она. — А ещё она делает слабой, появляются уязвимые места. Нет, служение гораздо интересней, чем сидеть дома и котят нянчить!

— А как же тогда твою наставницу допустили до обучения? — слышать подобные рассуждения из уст ребёнка было довольно неожиданно, обычно девочки в её возрасте более сентиментальны. Впрочем… я-то тоже больше рвалась воевать. Но, с другой стороны, и столь категоричной я не была уже тогда.

— Я же говорю, сложная история, — охотно принялась разъяснять девушка. — Она ушла с большим скандалом, её даже имени лишили, а это страшный позор. Вроде как сам Первопредок отвернулся. Другой бы мужчина, может, и передумал; а Инварр-ар сказал, что плевать хотел на все эти глупости, ему имя с потолка взяли, и всех до сих пор всё устраивало, значит, и дальше устроит. Старшая жрица запретила для них обряд совершать, но Его Величество вмешался. Говорят, ужасно ругался, и жрицу в глаза старой ведьмой назвал! — почти шёпотом добавила она.

— Выжившей из ума склочной старухой, если быть точным, — ехидно уточнил Руамар. Уру вздрогнула от неожиданности, а вот я к его включению в разговор была готова. Не слышать-то нас он не мог даже при большом желании, а других развлечений всё равно не было.

— Как не стыдно, — насмешливо качнула головой я. Теперь мне по крайней мере стало ясно, почему Инварр-ар считал себя обязанным Императору за жену.

— Зачем стыдиться правды? Она намедни даже со мной согласилась, — хмыкнул он. — А вот почему Зару всё равно допустили к обучению, мне как раз тоже интересно.

— Она же единственная с вами работала, могла рассказать о привычках и повадках… ой!

— Повадки да, — с иронией согласился он. — О повадках она, конечно, могла всякого припомнить.

— Например? — не удержалась я от вопроса.

— Молодые были, горячие, вспыльчивые, — с глумливой ухмылкой протянул он, не вдаваясь в подробности. Ну и ладно, у меня в запасе был ещё один каверзный вопрос.

— А ты как считаешь, Зара правильно поступила, нарушив обет?

— Если я отвечу, будет нечестно, — хмыкнул мужчина, а на мой озадаченный взгляд пояснил. — Это будет не моё мнение, а полноценный ответ. Просто я точно знаю, что Первопредок одобрил и искренне благословил этот союз; так что, надо думать, поступок был правильным.

— А тогда?

— Тогда это был их выбор, а я просто помог устранить препятствие, — отмахнулся он.

— Это не ответ, а уход от ответа, — насмешливо заметила я. Руамар покосился на меня как-то странно, недовольно поморщился, но разговор всё-таки продолжил.

— А на какой вопрос ты хочешь услышать ответ? Как я бы поступил на их месте? Понятия не имею. Может быть, так же, потому что это было их место. А если тебя интересует более философский вопрос, можно ли ставить чувства превыше долга… Для меня — однозначно, нет. Всё упирается в конкретную ситуацию и масштабы долга. Если долг только перед собственной совестью или конкретной личностью — можно попробовать договориться; а если это долг офицера перед его солдатами или солдата перед его страной — чувства стоит оставить в стороне.

— Некоторые этого не умеют, — задумчиво возразила я. Правда, спорила исключительно для поддержания разговора и из духа противоречия: точку зрения Руамара я разделяла полностью.

— Не умеют. Но речь вроде бы была о выборе, а не о спонтанно совершённой глупости? — усмехнулся мужчина.

— Уел, — вынужденно согласилась я, и разговор опять затих.

Правда, вскоре мне самой стало не до болтовни: солнце, даром что преодолело зенит, палило всё безжалостней, и тратить силы на разговор уже не хотелось.

А вот чего хотелось, так это разуться. Нет, босиком шагать по раскалённой сковороде степи было не самой лучшей идеей; но сапоги оказались совершенно не подходящей для подобных походов обувью. Кажется, подвели они меня первый раз в жизни. Было ощущение, что меня внутри обуви тушат в собственном соку. Впрочем, спасала их разношенность и притёртость по ноге: не хватало вдобавок к полученным при падении синякам и ссадинам ещё и ноги сбить в кровь.

Нет, определённо, надо собраться и завести себе местный наряд мужского покроя с мужской же обувью. И не тёмно-зелёного, а какого-нибудь более светлого цвета. И кругами маршировать вокруг замка, вырабатывать привычку!

Когда на горизонте среди марева начало отчётливо просматриваться некое зелёное пятно, светило уже сползало к закату. Поначалу я была уверена, что мне всё-таки немного напекло голову, и оазис просто мерещится. Но время шло, мы шли, а он никуда не пропадал и, более того, уверенно приближался. В отличие от всё тех же гор, очертания которых за день пути не изменились совершенно.

Правда, когда мы подошли ближе, стало понятно, что зелёным это пятно казалось исключительно на фоне окружающего сухостоя — тесная куртина кривоватых деревьев с мелкими буро-зелёными листочками. Просто здесь они стояли гораздо плотнее, и жилось им явно лучше, чем одиноким собратьям среди степи, и своей массой они создавали эффект настоящего живого леса.

И я, и мои спутники при виде такого зрелища оживились и непроизвольно ускорились, так что последние пару километров преодолели с энтузиазмом, искренне надеясь, что здесь найдётся колодец. И с каждым шагом этот энтузиазм рос, потому что по мере приближения мы сумели разглядеть на фоне деревьев небольшой приземистый домик, совершенно сливающийся с пейзажем, какую-то оградку возле него и ещё пару отдельно стоящих строений.

К ещё большей нашей радости и облегчению, среди оазиса обнаружился и его вполне разумный обитатель — на ступеньках дома сидела закутанная в ткань цвета окружающей степи фигурка. Разглядеть подробности получилось только тогда, когда мы ступили под сень деревьев.

Это оказался жилистый сухощавый оборотень с загорелой до черноты кожей, изрезанной глубокими морщинами. Впрочем, следящий за нашим приближением взгляд карих глаз был острым и ясным, а борозды на лице проложил не столько возраст, сколько палящее солнце. Экзотичности мужчине придавала и причудливая курительная трубка с длинным мундштуком, которой тот лениво попыхивал.

— Мир этому дому, — проговорил Руамар, склоняя голову.

— И вам мир, путники, — отразил его жест незнакомец. Голос был низкий, хрипловатый, но неожиданно сильный для такого тщедушного человечка. — Клянусь когтями Первопредка, я думал — морок, или глаза начали мне изменять, — он медленно качнул головой, снизу вверх разглядывая нашу троицу. — Здесь редко бывают путники, в последнее время всё реже и реже. А таких, что пришли с юга, я и не вспомню. Вы не похожи на заплутавших путешественников и на местных. Что-то случилось?

— Мы весь день идём под палящим солнцем, женщины устали. Или гони прочь, или прими как хозяин гостей, — вместо ответа качнул головой Император.

Впрочем, своему титулу мужчина сейчас соответствовал мало, и вряд ли кто-то кроме близких знакомых сумел бы опознать в этом здоровенном угрюмом наёмнике в пропылённой одежде правителя огромной Империи. Сейчас его было очень легко представить на войне, всё в тех же Срединных горах; в полевом лагере, в рейде, в открытом столкновении. Гораздо легче, чем в роли Владыки.

Незнакомец некоторое время помолчал, продолжая разглядывать то меня, то Уру. Судя по тому, что никто хозяина дома не торопил, процедура была вполне обычной. И то верно; живёт он тут явно один, компания у нас подозрительная. Хотя всерьёз в то, что он рискнёт нас прогнать, не верилось. Я бы на его месте, глядя на Руамара, точно не рискнула бы: такой голову отхватит и не почешется.

— Прогнать путника в степи — навлечь гнев Первопредка, — наконец, проговорил мужчина, тяжело, с опорой на стену, поднимаясь со ступеней. Впрочем, причина такой тяжести открылась очень быстро: у оборотня не было левой ноги. Руамар дёрнулся помочь, но хозяин, поморщившись, отмахнулся и, пристроив под мышку прислонённый к стене рядом костыль, довольно ловко нырнул внутрь дома. Мы вереницей последовали за ним.