Вечер в Византии - Шоу Ирвин - Страница 44

– Хоть сейчас, – сказала Энн.

– Уверен, что ваши слушатели в Пеории, – Крейг старался сдержать раздражение и говорить небрежным тоном, – ждут затаив дыхание именно этой программы, – «Ничего, моя милая, я еще сотру с твоих губ эту улыбочку», – подумал он. Теперь он понял – впервые в жизни – тех писателей, которые рассматривают мужскую силу как орудие возмездия.

– Будем иметь это в виду, Энн, – сказала Гейл. – Хорошо? Так вот, мистер Уодли… – Она снова заговорила профессиональным тоном. – Несколько дней назад мы беседовали на эту же тему с мистером Крейгом, и, когда я спросила его, почему он не поставил ни одного фильма, а был лишь продюсером, он ответил, что не считал себя достаточно хорошим режиссером, что в Голливуде найдется как минимум человек пятьдесят, которые, по его мнению, справятся с этой работой лучше его. Можно ли сказать, – продолжала Гейл, дерзко глядя на Крейга, так что ему, если и не всем остальным, было совершенно ясно, что она над ним издевается и, защищенная присутствием посторонних, рассчитывает на безнаказанность, – можно ли сказать, что та же похвальная скромность мешает и вам стать за камеру?

– Дерьмо это все, – сказал Крейг. – Дерьмо, дерьмо. Так и запишите и отправьте в Америку.

– Папа! – изумленно воскликнула Энн. – Что с тобой?

– Ничего, Просто я не люблю, когда мне ставят ловушки. Я даю интервью, когда мне хочется, а не когда хочется другим. – Он вспомнил, какой заголовок Гейл собиралась дать своей статье: «Человек с несостоявшимся будущим», но сказать об этом Энн не мог. Не мог он сказать ей и того, что спал с этой невозмутимо улыбающейся девушкой в розовом купальном костюме прошлой ночью и будет спать этой ночью, если удастся.

– Надеюсь, вы не забыли моего вопроса, мистер Уодли, – сказала Гейл. – Объясняется ли скромностью – как это было в случае с мистером Крейгом – то, что вы не поставили ни одного фильма по своему сценарию?

– Какая там к черту скромность, – ответил Уодли. – Если бы я не знал, что способен на большее, чем девяносто девять процентов этих тупиц, то застрелился бы. Просто эти мерзавцы в дирекциях киностудий не хотят меня брать.

– На этом мы заканчиваем нашу программу, – сказала Гейл в микрофон. – Благодарю вас, мистер Уодли, за откровенный и весьма содержательный рассказ о проблемах писателя; работающего в кино. Сожалею, что мистера Крейга неожиданно отвлекли, поэтому он не смог поделиться с нами своим богатым опытом в этой области. Надеюсь, в скором будущем нам посчастливится провести с мистером Крейгом – очень занятым человеком – побольше времени. Передачу с Каннского фестиваля вела Гейл Маккиннон. – Она выключила магнитофон и улыбнулась ясной, невинной улыбкой.

– Ну вот, еще немножко заработали. – Она принялась укладывать магнитофон в футляр. – Странный у вас папочка, правда? – сказала она, обращаясь к Энн.

– Я тебя не понимаю, – сказала Энн. – Я думала, вы друзья.

«Друзья бывают разные», – подумал Крейг.

– Ну какой был бы вред, если бы ты что-то сказал? – настаивала Энн.

– А от того, чего не сказал, вреда уж точно не будет, – заметил Крейг. – Когда-нибудь ты это поймешь. Черт возьми, Йен, для чего тебе все это понадобилось? Ты отдаешь себе отчет?

– Конечно, – ответил Йен. – Я тщеславный, а это штука серьезная. Ты, я знаю, выше таких человеческих слабостей.

– Ничего я не выше, – сказал Крейг. Разговор этот он затеял не ради себя, а ради Энн, в воспитательных целях. Он не хотел, чтобы и ее захватила американская страсть к рекламе, самовосхвалению, лести, к бойкой легковесной болтовне по телевидению, истинное назначение которого – рекламировать автомобили, дезодоранты, моющие средства, политических деятелей, пилюли от несварения желудка и от бессонницы. – Знаешь, почему Гейл занимается этой ерундой, Йен?

– Поосторожней, поосторожней, – насмешливо сказала Гейл.

– Потому что она зарабатывает себе этим на жизнь, и, быть может, ее способ зарабатывать не постыдней нашего с тобой…

– Благослови вас бог, папочка, – сказала Гейл.

«Нет, сегодня ночью я запру-таки дверь, – подумал Крейг. – И заткну уши ватой». Он заставил себя отвести взгляд от миловидного дразнящего лица девушки и обратился к Уодли: – Чего ты рассчитывал добиться своей трепотней? Я серьезно спрашиваю. Мне хочется знать. Может быть, ты меня в чем-то убедишь?

– Ну, что ж, – сказал Йен. – Прежде всего, пока тебя здесь не было, славная Гейл похвалила слушателям мои книги. Эта любезная маленькая обманщица сумела сказать доброе слово о каждой из них. Вдруг кто-нибудь, прослушав передачу, пойдет в книжный магазин, чтобы купить несколько штук, а то и все. А поскольку все книги распроданы, какой-нибудь издатель, глядишь, выпустит собрание моих сочинений в мягкой обложке. Не разыгрывай из себя святого, Джесс. Когда ты выпускаешь фильм, то хочешь, чтобы люди посмотрели его, верно?

– Верно, – согласился Крейг.

– Тогда чем же мы тут друг от друга отличаемся?

– Включить машину, Джесс? – спросила Гейл. – Я мигом. Мы можем начать интервью сию же минуту.

– У меня нет сейчас фильмов, и реклама мне не нужна, – сказал Крейг. – Так что оставьте вашу машину в покое.

– Или вдруг эту передачу услышит какой-нибудь продюсер или режиссер, – продолжал Уодли. – Услышит и скажет: «А я думал, что этот малый уже помер. Но раз он жив, может, он-то и должен писать сценарий для моего следующего фильма» Все мы в руках случая – ты, я, Гейл, даже вот эта прелестная девушка, оказавшаяся твоей дочерью. Одно движение стрелки по шкале радиоприемника может решить судьбу такого человека, как я.

– И ты действительно в это веришь? – спросил Крейг.

– А во что же еще, по-твоему, мне верить? – с горечью отозвался Уодли. – В то, что кто-то оценит меня по достоинству? Не смеши, пожалуйста.

– Я запоминаю все, что вы говорите, – сказала Гейл. – Потом мне это наверняка для чего-нибудь пригодится. Например, для того, что я пишу о вас, Джесс. Общественный деятель, уклоняющийся от общественной деятельности. Всерьез ли это, спрошу я своих читателей, или же тут хитрая игра, желание возбудить к себе интерес, заинтриговать, отталкивая все предложения? Не разоблачает ли этого человека вуаль таинственности больше, чем лицо, которое она прикрывает?

– Мистер Уодли прав, – вмешалась Энн. – Он написал замечательные книги, а им пренебрегают. Сейчас я внимательно слушала его интервью. Он сказал много такого, что людям нужно знать.

– Я говорила Энн, что из вас трудно что-нибудь вытянуть, – заметила Гейл.

– Я вижу, вы, девушки, за эти два часа о многом поговорили, – недовольно пробурчал Крейг.

– Мы сразу нашли общий язык, – сказала Гейл. – Разрыв между поколениями двадцатилетних и двадцатидвухлетних был ликвидирован в одно мгновение.

– Люди твоего возраста, папа, вечно жалуются, что молодежь их не понимает, – вставила Энн. – А когда тебе предоставляют возможность сказать свое слово целым ордам людей всех возрастов, ты отказываешься.

– Для меня средство коммуникации – фильм, – сказал Крейг, – а не публичное самообнажение.

Лицо Гейл стало серьезным.

– Иногда мне кажется, мистер Крейг, что вы нелестно обо мне думаете. Крейг встал. – Иду к себе. – Он вынул из кармана бумажник. – Сколько ты выпила, Энн? – небрежно махнул рукой Уодли. – Не беспокойся. Я заплачу.

– Благодарю, – сказал Крейг и подумал: «Из тех трехсот долларов, что я дал ему на поездку в Испанию». – Пошли, Энн?

– Искупаюсь еще раз напоследок.

– Я тоже, – сказала Гейл. – У меня сегодня горячий денек.

– И я с вами, девочки, – сказал Уодли. – В случае чего вы меня спасете. Да, вот что, Джесс. – Он допил виски и встал. – Я предложил поужинать сегодня всем вместе. Соберемся часов в восемь в баре? Крейг взглянул на Энн: она смотрела на него умоляющими глазами. «Все, что угодно, – подумал он, – только не ужинать с папой наедине».

– Ты не собираешься писать о сегодняшнем фильме в своей статье? – спросил он Уодли.