Вечер в Византии - Шоу Ирвин - Страница 34

– Он помешан на кино, – продолжала девушка. – Помнит все картины, даже старые. Он для меня – кладезь информации. Видел все ваши фильмы…

– Возможно, поэтому он такой грубый, – сказал Крейг.

– Нет, что вы! Они ему нравятся. Некоторые из них.

Крейг засмеялся.

– Временами ваша молодость проявляется не только во внешности.

– Вон та дама машет вам рукой, – сказала девушка.

Крейг перевел взгляд туда, где сидела Натали Сорель. Та жестами подзывала его к себе. Все-таки разглядела его, несмотря на близорукость. Он поднял руку в знак приветствия.

– Это старая приятельница, – сказал он. – Прошу прошения…

– Вы получили вопросы, которые я оставила вам в отеле?

– Да.

– И что?

– Я порвал их.

– О, какой вы злой, – сказала девушка. – Таких злых людей я еще не встречала. Много слышала о вас плохого, но никто еще не говорил, что вы злой.

– Меняюсь с каждым днем, – ответил он. – Иногда даже быстрее.

– Джо Рейнолдс предупреждал меня насчет вас. Я не хотела вам этого говорить, но теперь уж все равно. У вас есть враги, мистер Крейг, и пусть это будет вам известно. Знаете, почему Рейнолдс так груб с вами?

– Не имею понятия. Я и видел-то этого человека всего один раз – в то утро, когда вы приходили ко мне.

– Возможно. Хотя он говорит, что вы встречались. И однажды вы кое-что про него сказали.

– Что именно? – Он написал очень хвалебную рецензию на одну из ваших картин, а вы сказали: «Этот человек так плохо пишет. Я злюсь на него, даже когда он меня хвалит».

– Когда я это сказал?

– Восемь лет назад.

Крейг засмеялся.

– Ни одно живое существо так не обидчиво, как критик.

– Нельзя сказать, чтоб вы очень уж старались показать себя с приятной стороны, – сказала она. – Вам, пожалуй, надо идти. Как бы эта хорошенькая дамочка не вывихнула себе руку – так сильно она вам машет. – Гейл Маккиннон повернулась и начала бесцеремонна проталкиваться сквозь толпу к бару. Крейг заметил, что Рейнолдс наблюдает оттуда за ними.

«Вот как легко может человек возненавидеть тебя на всю жизнь. Из-за какой-то одной твоей фразы».

Он выбросил Рейнолдса из головы и подошел к Натали. Та встала ему навстречу. Светловолосая, голубоглазая, с роскошной фигурой и удивительно красивыми ногами, она была похожа на любовно сделанную куклу – такая розовая, изящная, не поверишь, что живая. Однако, несмотря на ее внешность и мягкий звонкий голосок, она была женщиной смелой, решительной и страстной.

– Уведи меня в другую комнату, Джесс, – сказала она, протягивая ему руку. – Этот ужасно скучный человек сейчас вернется. – Она говорила по-английски хорошо, с едва уловимым акцентом, и люди, не знавшие, что она родом из Венгрии, не могли определить, кто она по национальности. Так же свободно она владела немецким, французским и итальянским. Со дня их последней встречи она совсем не постарела. Расстались они, может быть, просто из-за случайного стечения обстоятельств, без взаимных обид. Ей надо было сниматься в двух фильмах в Англии. Ему – возвращаться в Америку. Этих картин, снятых в Англии, он не видел. Он слышал, что она сошлась с каким-то испанским графом. Ни Крейг, ни Натали не ждали друг от друга ничего, кроме ласк, – так по крайней мере казалось ему. Потому, наверно, они легко и расстались. Она ни разу не сказала, что любит его, – еще одна черта ее характера, которой он восхищался.

Она взяла его за руку, и они начали пробираться в библиотеку. На пальце у нее был большой бриллиантовый перстень. Крейг вспомнил, что прежде, когда они встречались, она закладывала свои драгоценности, да и он ссужал ее деньгами.

– А ты, как обычно, блистаешь, – сказал он.

– Если бы я знала, что здесь Люсьен Дюллен, то ни за что бы не пришла. Когда такие красавицы появляются среди более зрелых женщин, им надо мешки на голову надевать.

– Тебе-то нечего бояться. Ты еще постоишь за себя. Они сели рядом на кожаный диван. Никого, кроме них, в комнате не было, шум званого вечера – музыка и голоса гостей сюда почти не проникали.

– Дай мне глоток твоего шампанского, – попросила она.

Он протянул ей свой бокал, и она сразу его осушила.

Он вспомнил, что она всегда алчно пила и ела.

Она поставила бокал на столик и с укором посмотрела на него.

– Ты не позвонил мне, как я просила.

– Я поздно вернулся домой.

– Мне надо было поговорить с тобой, – сказала она. – А в тот вечер на коктейле было слишком много народу. Как ты живешь?

– Живу пока.

– Ничего о тебе не слышно. Я спрашивала.

– Прозябаю.

– Что-то непохоже на Джесса Крейга, каким я его знала.

– Слишком уж все деятельны. Если бы мы давали себе передышку каждый год месяцев на шесть, то всем было бы гораздо лучше. Вот я и слез пока с карусели.

– Мне тревожно, когда я о тебе думаю.

– И часто ты обо мне думаешь? – Нет. – Она засмеялась. У нее были маленькие белые зубы и маленький розовый язычок. – Только когда дурь лезет в голову. – Она сильно сжала его руку. – Сколько времени прошло с тех пор – пять лет?

– Больше. Лет шесть или семь.

– Ой, как летит время. А ты неисправим.

– Как это понимать?

– Я видела, как ты разговаривал с юной красоткой. Что-то она все возле тебя околачивается.

– Она журналистка.

– Нынче все женщины опасны, – вздохнула Натали. – Даже журналистки.

– Это было бы неприлично, – возразил он. Поддразнивание Натали вызывало у него чувство неловкости. – Она же мне в дочери годится. Ну, а ты как? Где твой муж?

– Пока что он не муж. Все пытаюсь его оседлать.

– Ты же сказала в тот вечер, что выходишь замуж.

– Пока он не наденет мне обручальное кольцо, до тех пор не поверю. И тогда уж мне не надо будет вставать в пять утра, чтобы сделать прическу и привести в порядок лицо. Не надо будет выслушивать брань чересчур горячих режиссеров. Не надо любезничать с продюсерами.

– Я ведь тоже был продюсером, и ты любезничала со мной.

– Не потому, что ты был продюсером, милый. – Она снова сжала ему руку.

– Ну, ладно. Где же все-таки твой нареченный? Если бы я собирался на тебе жениться, то не пустил бы тебя одну в такое место в самый канун свадьбы.

– Но ведь ты и не собираешься на мне жениться, правда? – впервые за этот вечер она заговорила серьезно.

– Кажется, нет, – ответил он.

– Вот так же и другие. – Она вздохнула. – Ну что ж, повеселилась Натали. Пришло время стать паинькой. А может, согрешить напоследок, махнуть куда-нибудь, а? Может, та комната в Болье, с видом на море, сейчас не занята?

– Никогда еще не был в Болье, – сказал Крейг.

Лицо его было бесстрастно.

– Какое совпадение. И я не была. Да и стоит ли туда ехать. Завтра он приезжает

– Кто приезжает?

– Мой нареченный. Филип. Он хотел ехать вместе со мной, но в последнюю минуту пришлось задержаться в Нью-Йорке.

– Так он американец? – Говорят, что из американцев получаются хорошие мужья.

– Вот уж не знаю, – сказал Крейг. – А чем он занимается?

– Зарабатывает деньги. Разве это не очаровательно?

– Очаровательно. Каким способом он зарабатывает деньги?

– Производит товары.

– Сколько ему лет?

Натали задумалась и высунула кончик языка. Он вспомнил эту ужимку.

– Только не ври, – предупредил он.

Она засмеялась.

– Ты проницательный. Как всегда. Скажем так: он старше тебя.

– На сколько?

– Значительно старше. – Она говорила тихо. – О тебе он ничего не знает.

– Надеюсь, что не знает. Объявлений в газетах мы, кажется, не давали. – Они действительно держали свою связь в тайне. В то время у нее был официальный любовник, который частично содержал ее, а Крейг старался избегать сцен ревности со стороны своей жены. – А что, если он про меня узнает? Или он думает, что женится на девственнице?

– Ну, это вряд ли. – На лице ее появилась грустная улыбка. – Но он не знает всего. – Она надула губы, как капризная девочка. Даже половины не знает. Даже четверти.