Выбор - Хантер Эрин - Страница 41

— Прости, Безух, — крикнула Синегривка. — Я их предупреждала.

Взгляд Безуха потеплел, когда он увидел ковылявшего к нему Мошку. Котенок восторженно пищал, широко раскрывая пасть:

— Нет, ты только посмотрииииии!

— Надеюсь, они скоро подрастут, — вздохнул Безух, направляясь к поваленному дереву. — И еще надеюсь, что Камнехвост даст мне вздремнуть на его подстилке.

Гусохвост уставился на Синегривку, его голубые глаза были пусты и бездонны, как небо.

— Если Остролап станет глашатаем, Грозовому племени придет конец.

Синегривка сощурилась и отчеканила:

— Я нужна моим детям.

— Они не только твои дети, — огрызнулся старик. — У них есть отец, вот пусть он их и воспитывает!

У Синегривки оборвалось сердце.

— О чем это ты?

— Я тебя видел, — горячо прошептал Гусохвост — С Желудем, возле Четырех деревьев.

Синегривка отшатнулась, как будто он ее ударил.

«Он все знает!»

— Я не берусь тебя судить, Синегривка, — чуть мягче сказал бывший целитель. — Ты никогда не предавала свое племя. Но эти котята потонут в крови вместе со всеми, если ты будешь сидеть, сложа лапы. Ты — огонь, который выжжет новый путь для Грозового племени!

— Синегривка!

Испуганный писк Камушка заставил ее вскочить и обернуться. Так и есть, Мошка по уши провалился в сугроб! В два прыжка Синегривка очутилась рядом с малышом, вытащила его за загривок, отряхнула и поставила на твердую землю.

Что там говорил ей Гусохвост? Неужели это правда? Вряд ли она единственная, кто может спасти племя. Раньше Гусохвост часто ошибался. Грозовые коты перестали прислушиваться к его мрачным предсказаниям задолго до того, как он перебрался в палатку старейшин. Но что если ему и в самом деле известна воля Звездного племени?

«Небесные предки, дайте мне какой-нибудь знак!» — беззвучно взмолилась Синегривка.

Она долго смотрела в небо, но так и не увидела ничего, кроме плотных белых облаков.

Снег посыпался со стены утесника, и в лагерь протиснулись охотники. Буран, Львиногрив и Златошейка шли опустив головы и волоча за собой хвосты. В зубах у Бурана болтался единственный тощий воробей.

— Это все? — спросил Солнцезвезд, подбегая к ним.

— Мы прочесали весь лес, — доложил Львиногрив. — Лес пуст.

— Копать снег пробовали? — не отставал Солнцезвезд.

— Еще бы! — вздохнула Златошейка. — Но дичь попряталась в норы, ее не достанешь.

Солнцезвезд обвел глазами племя, переводя взгляд с одного костлявого кота на другого.

— Прежде всего, нужно накормить королев, — решил он.

Буран отнес воробья к детской и положил у лап Кривули. Королева обернулась к Синегривке.

— Возьми первый кусочек, — предложила она.

Синегривка осторожно принялась за воробья.

В последние дни она постоянно была голодна, и котята беспомощно колотили лапками по ее животу, давая понять, что у нее не хватает для них молока. Синегривка невольно сморщилась, почувствовав на языке сухое мясо, жесткое и безвкусное, как кора.

Обсыпанный снегом Пышноус вылез из-под поваленного дерева.

— Добычу принесли? — крикнул он и застыл, разочарованно уставившись на полусъеденного воробья. — Старейшины голодают, — вздохнул он.

— Пусть возьмут кусочек, — предложила Кривуля.

Пышноус покачал головой и снова вздохнул.

— А Пятнистый? — спросила Синегривка. — Ему нужно есть, чтобы набраться сил.

В последнее время глашатай покидал палатку целителя только для того, чтобы сходить на поганое место. Синегривка показала на воробья, приготовившись отнести остатки Пятнистому, но Пышноус остановил ее.

— Он не будет это есть, — со вздохом проговорил он. — В последние дни он ни кусочка не может проглотить.

У Синегривки все похолодело внутри.

— Он умирает?

Пышноус твердо выдержал ее взгляд и сказал:

— Ему не становится лучше.

Но Синегривка почти не слышала его слов. Она смотрела на Остролапа. Косматый воин, подняв уши торчком, жадно смотрел на Пышноуса. Глаза его сияли.

Синегривка заморгала. Шерсть Остролапа блестела. Он что, промок? В разгар Голых деревьев? Нет, что-то темное и густое стекало по бокам Остролапа, капая в снег.

«Кровь!»

Остролап был весь в крови! Она струилась по его шерсти, капала с усов, окрашивая белый снег в алый цвет смерти.

Синегривка в ужасе попятилась назад.

— Что с тобой? — услышала она откуда-то издалека голос Пышноуса. — Синегривка?

Когда хвост целителя коснулся ее плеча, Синегривка снова моргнула — и видение исчезло. Остролап свирепо смотрел на нее, но его косматая шерсть вновь стала бурой и сухой.

Синегривка молча повернулась к Гусохвосту, и тот кивнул. Значит, он тоже видел это. Только что они оба увидели, что ждет Грозовое племя, если его возглавит Остролап.

Дрожа всем телом, Синегривка уставилась на своих котят.

«Разве я могу предать их?»

— Я есть хочу! — захныкал Мошка, подбегая к ней.

— Пойдем в детскую, — выдавила Синегривка. Слова застряли у нее в горле.

«У меня нет выбора. Я должна спасти свое племя».

Полная луна висела над Четырьмя деревьями. Облака рассеялись, весь лес был засыпан снегом.

Начался Совет.

Синегривка обвела глазами поляну, не обращая внимания на собравшихся вокруг котов. Она видела лишь корни дуба, под которым они с Желудем когда-то устроили свое гнездышко, и ветки, на которые они забирались. Как бы ей хотелось вновь оказаться с ним там, на вершине — поближе к звездам, подальше от проблем Грозового племени и от тоски, когтями рвущей ее сердце.

«Прекрати! — прикрикнула на себя Синегривка. — Сейчас не время предаваться печали или воспоминаниям».

Она снова скользнула взглядом по поляне.

«Где же Желудь? Неужели он не пришел? Прошу тебя, приди!»

На поляне было шумно, кругом болтали, бегали и суетились коты. Какое счастье, что Солнцезвезд позволил Синегривке сегодня прийти на Совет, несмотря на то, что она была кормящей королевой! Возможно, он увидел в ее глазах что-то такое, что заставило его уступить. Синегривка зажмурилась и увидела своих котят, лежащих в тепле и безопасности под животом у Кривули.

«Желудь!»

Она увидела его бурую спину, вынырнувшую из толпы. Растолкав нескольких воинов Теней, Синегривка бросилась вперед, не сводя глаз с пятна бурой шерсти, чтобы не потерять его вновь.

— Желудь! — прошипела она, подбежав ближе.

Он обернулся, и глаза его просияли от радости.

— Нам нужно поговорить.

Он кивнул и отошел в сторону, поманив Синегривку хвостом. Она послушно пошла за ним, а он быстро пробежал через толпу и скользнул за ствол одного из дубов.

— Я уже знаю про котят, — прошептал Желудь. — Как они? Какие они?

Глаза его сияли такой гордостью, что Синегривка на миг Забыла о том, что хотела ему сказать. Если бы только Желудь мог увидеть их котят, сопящих, как три маленькие сони, в теплом гнездышке в детской!

— Они самые красивые, — быстро шепнула она. — Я назвала их Камушек, Тучка и Мошка.

Желудь вздохнул и сел в снег.

— Как бы я хотел их увидеть!

— Ты их увидишь, — выпалила Синегривка и напряглась. — Я не могу оставить их у себя.

— Что? — непонимающе уставился на нее Желудь.

— Я нужна своему племени больше, чем детям.

— Я… Я не понимаю, — пробормотал Желудь, разинув рот.

«Он подумает, что я бессердечная! — с мукой подумала она. — Решит, что я предаю детей ради власти».

Синегривка крепко зажмурилась, призывая огонь, пылающий в глубине ее существа. Потом посмотрела на кота, который когда-то стал ее единственным возлюбленным, и сказала:

— Нашим детям повезло. У них есть и мать, и отец, готовый защитить их. А у Грозового племени есть только я.

— О чем ты меня просишь? — прорычал Желудь.

— Возьми их. Завтра ночью я приведу их к Нагретым Камням.

Желудь долго смотрел на нее, сощурив глаза.

— Но если я заберу их, они вырастут Речными котами, — медленно произнес он. — Ради их блага, они никогда не узнают, кто была их мать.