Русская военно-промышленная политика 1914—1917 - Поликарпов Владимир Васильевич - Страница 53

Специалисты отмечали сдвиги, наметившиеся в производстве различных узлов автомобилей. В ноябре 1915 г. сообщалось, что «в.России одним заводом уже начато с большим успехом фабричное производство магнето по испытанным образцам», уже поставлено производство рессор на рессорной фабрике Мохова, «выпускающей превосходный по качеству товар», но карбюраторы «фабричным способом еще не изготовляются», не дается также изготовление радиаторов{629}.[161]

Рассчитывая начать в России производство запасных частей, ГВТУ в январе 1917 г. намечало дать заказ на шестерни, коробки передач и дифференциалы листопрокатному заводу «Влохи», эвакуированному в столицу империи из Варшавы. Ведомство считало его «единственным заводом, подготовленным к исполнению заказа на зубчатые колеса». При этом выяснилось, что заводу надо будет дать аванс на закупку около 4 тысяч пудов хромоникелевой стали, а также на устройство специальных печей для термической обработки этой стали и на усиление фрезерного отдела станками, причем их предполагалось «достать на местном рынке»{630}. Таким образом, речь шла лишь о замысле на будущее.

Сравнительно легко устанавливалось автомобильное производство в той его части, которая и ранее была привычной: многие заводы и мастерские изготовляли шасси, кузова. Но для утверждения действительно специальной автомобильной промышленности определяющее значение имела способность предприятий обеспечивать «самодвижущиеся повозки» моторами.

Самолеты и двигатели

В области конструирования летательных аппаратов, как и автомобилей, российская инженерная мысль не отставала от мировой науки. Чисто российских конструкций, не являвшихся переделкой французских или немецких, было немного, но среди них имелись «просто удачные» машины{631}, достаточно назвать работы конструкторов И.И. Сикорского и Д.П. Григоровича. Решающую же роль в развитии авиации играло массовое изготовление специальных двигателей, но это предполагало другие возможности, другой уровень развития промышленности.

Отчитываясь за свою работу в течение 1911 г., Военное министерство докладывало царю, что в России уже могут изготовляться «все предметы воздухоплавательного имущества за исключением воздухоплавательных двигателей и немногих точных приборов… Попытки некоторых русских заводов изготовлять двигатели не дали благоприятных результатов»{632}. Перечислив «все, что было сделано» для постановки производства авиационных двигателей в России, Сидоров в 1940-х гг. нашел, что русская авиация «не получила собственной моторной базы»{633}. Дальнейшее тщательное изучение источников рядом историков авиационного дела подтвердило этот вывод. Анализ положения, создавшегося к ноябрю 1916 г. в снабжении фронта самолетами, привел авиационное ведомство к заключению, что невозможно исполнить «хотя бы минимальную программу русского аэропланного строительства», сводившуюся при этом примерно лишь к трети полного плана снабжения армии. Потребность фронта достигала 3375 самолетов. Русские заводы в этот момент были заняты заказами в общей сложности на 2290 самолетов, но 80% из них строить не имело смысла, потому что для них не было моторов: налицо 525 — «15% требуемого количества», не считая устаревших и непригодных (1933 шт.). Не хватало 1765 шт. Управление ВВФ признавало, что «рассчитывать на производительность русских моторных заводов в размерах, сколько-нибудь способных выполнить этот пробел в моторах, не имеется достаточных оснований». Слабую надежду «хотя бы частично исправить» это «катастрофическое положение» Управление видело в том, чтобы «провести в жизнь обмен с союзниками предметов авиации на сырье, которое мы могли бы им дать». На конференции в Петрограде в январе 1917 г. союзники согласились разместить заказы на 3200 самолетов, в том числе во Франции — на 2200{634}. Как считает М.Ю. Мухин, «можно с высокой степенью вероятности предположить», что, не произойди в феврале — октябре 1917 г. «известных событий», российская авиационная промышленность «могла бы достичь» больших успехов, но в реальности ничего не остается, как «зафиксировать горький итог — в годы Первой мировой войны российская авиапромышленность удовлетворила потребности армии по самолетам на 9%, а по моторам — на 5%»{635}.[162]

Сослагательное наклонение традиционно помогает в подобных случаях примириться с действительностью: в России «удалось создать современные авиационные двигатели», будто бы даже «превосходящие иностранные», но не получилось развернуть их производство — помешала «недооценка возможностей» царской бюрократией с ее «преклонением перед иностранными образцами»; «привязанность к заграничным фирмам руководителей Военного ведомства, вопреки здравому смыслу» (как и с заказами «грузовозов» или снарядов) побуждала царскую администрацию «всячески тормозить изготовление в России отечественных двигателей». Но и здесь помимо бюрократической косности сказывалось еще и то, что отсутствовала возможность «воспользоваться опытом создания двигателей в автомобильной промышленности (ее в России не было)». Не только в постановке массового производства авиационных двигателей не произошло существенного сдвига, но и в конструировании отмечается отставание: «отдельные талантливые изобретатели двигателей» по известным причинам «не могли достигнуть в условиях царского самодержавия успехов»{636}.

Счет, предъявленный царской бюрократии, представляется справедливым, если учитывать, что часть его тяжести солидарно несли хозяева промышленности. Пожелание о мерах «к развитию выделки на русских заводах авиационных моторов» Дума адресовала Военному министерству при рассмотрении сметы ГУГШ на 1913 и 1914 гг., и тогда думцам был представлен ведомством успокоительный ответ: меры принимаются. «С этою целью заказы передаются исключительно русским заводам, и только незначительная часть приобретается за границею в качестве образцов» — это что касается самих воздушных судов. Но обеспечение авиации двигателями «достигнутым еще считаться не может» «ввиду технических трудностей их изготовления». В отчете царю, впрочем, положение было представлено в более светлом тоне: «В настоящее время почти все предметы… в том числе… аэропланы и моторы к ним, строятся на русских заводах. За границей приходится приобретать лишь самое ограниченное число предметов, требующих для своего изготовления специальных условий»{637}.

В поддержке единственной к началу войны фирмы, проявившей на деле способность заняться не только сборкой моторов из иностранных узлов, но и оригинальным конструированием, был замечен начальник ГУГШ Жилинский. Рижской фирме «Мотор» военное ведомство заказывало двигатели «Калеп», и Жилинский думал, что это будет «способствовать поощрению нашей промышленности»{638}.

Рижский завод Ф.Г. Калепа освоил выпуск авиамоторов с 1910 г. Первый его двигатель «Райт — Рига» (усовершенствованный Калепом в Риге мотор американской конструкции, по образцу, проданному немцами вместе с самолетом) испытывался в 1911 г., но, как указывает историк авиамоторов, к тому времени «по своим данным, особенно по мощности, уже не соответствовал требованиям времени». Затем Калеп перешел к совершенствованию французского двигателя «Гном» ив 1912 г. выпустил пять экземпляров; в 1913–1914 гг. два из них были установлены на летающие машины. До своей смерти в 1913 г. Калеп продолжал осваивать различные модификации моторов той же французской фирмы, и считалось, что его завод в принципе был способен в то время поставлять чуть ли не сотни моторов в год.

Однако для боевой авиации заказ на двигатели «Гном» (50 шт.) правительство отдало во Францию. В литературе это предпочтение иностранному поставщику иногда объясняют косностью и недостаточным патриотизмом военных чиновников либо взятками. Но известно, что в данном случае, как и в других подобных, правительство не решалось переступить через права перспективных французских партнеров. Переделывая по-своему (совершенствуя) «Гном», Калеп пытался действовать «обходным путем», не имея согласия фирмы, так как ему показалась чрезмерной претензия французов на слишком большую долю прибыли, и французы пытались через суд заставить Калепа прекратить нелицензионный выпуск «Гномов». Это обстоятельство имело особенно важный смысл ввиду того, что тогда же, в 1912–1913 гг., фирма «Гном», следуя призывам русских властей, учредила в Москве собственный сборочный филиал (в 1912 г. рассматривалась также возможность ввести производство «Гномов» на ТОЗ){639}. В 1914 г. там уже собирали по 7–10 двигателей в месяц{640}.[163]