Дикая Африка - Шомбургк Ганс - Страница 23

Выслушав свой приговор – а послы произнесли его с большим чувством и теперь смотрели на нас выжидательно – мы с Хэммингом сперва остолбенели, а потом чуть не свалились от хохота. Старина Ларсен заочно удружил нам! Но здесь требуется небольшое пояснение.

«Чинделе» означает «красные люди». Происхождение этого прозвища очень просто – под африканским солнцем наши лица, руки и ноги давно уже загорели до медно-красного оттенка. Что касается обвинения в людоедстве, то оно возникло следующим образом.

Однажды голодный Ларсен, придя в какую-то деревню, попросил продать ему козу. Поскольку языка ва'лунда он не знал, разговор велся с помощью жестов. Вождь, очень толстый человек, привел невероятно тощую козу, и рассерженный датчанин, показывая то на нее, то на вождя, стал объяснять, что ему нужна другая козы, поупитаннее – а в качестве примера упитанности служил опять-таки вождь. Жители пришли в ужас, решив, что Ларсен задумал купить и съесть их почтенного предводителя. При этом лишним доказательством каннибальских наклонностей датчанина явилась его густая рыжая борода – вещь для ва'лунда невиданная и неслыханная. Было совершенно ясно, что борода служит лишь одной цели: прикрывать окровавленную пасть людоеда в те минуты, когда он пожирает человеческое мясо. В общем, Ларсен покинул деревню без козы и в страшном гневе – все от него попряталась, а по окрестностям вскоре разнесся слух о грозящей беде.

Что до нас с Хэммингом, то мы пришли в страну ва'лунда с юга, как и Ларсен, и наша кожа была такого же цвета. В дороге мы постоянно спрашивали, где находится таинственный «Чама Кунгуло», и, на взгляд ва'лунда вполне годились ему в сыновья. Впрочем, он и вправду был старше нас лет на двадцать. Сопоставив эти факты, ва'лунда сообразили, что теперь их дело дрянь – на помощь старому людоеду явились два молодых. А Ларсена они боялись панически – помимо возведенной на него напраслины, этому способствовали свойственные датчанину вспышки неукротимой ярости и слава бесстрашного истребителя слонов.

Отсмеявшись, мы обсудили положение. Честно говоря, я был не в восторге от решения ва'лунда сменить ружья на луки и стрелы. Ставшая уже привычной и безвредная до сих пор пальба казалась куда меньшей неприятностью, чем отравленная стрела, бесшумно летящая в спину из зарослей. Увы! Наше равнодушие к обстрелу убедило негров, что порох и свинец вообще неспособны причинить какой-либо вред «чинделе», и теперь нас собирались извести старинным испытанным средством. Все же мы сочли самым разумным не менять своего обычного поведения и по возможности игнорировать агрессивные вылазки ва'лунда – если, конечно, они будут оставаться в границах терпимого.

17 сентября пришло известие о небольшом отряде слонов, замеченном в верховьях Лафизи, к северо-востоку от лагеря. Там, в густых джунглях между Лафизи и Макондо, росло много дынных деревьев, и не было сомнения, что слоны направляются именно туда – уже пришло время созревания плодов. Быстро собравшись, я в сопровождении пяти человек выступил в указанном направлении.

Солнце уже садилось, когда неподалеку от нас в зарослях послышался человеческий крик, повторившийся три раза. Я ответил, и через несколько минут мы встретились с Ларсеном. он преследовал другое стадо слонов и, наткнувшись на наши следы, отправился выяснить, кто это. Я не отказал себе в удовольствии рассказать датчанину об ущербе для нашей репутации, проистекшим из-за знакомства с ним.

Мы раскинули лагерь. Большим неудобством было отсутствие воды в окрестностях нашего ночлега. Правда, во флягах и калебасах ее нашлось достаточно, чтобы напиться чаю, но с надеждой на умывание пришлось проститься. Выслушав мои сетования по этому поводу, Ларсен только фыркнул и заметил: «Подите вы в вашими ваннами и душами! Излишняя вода способствует лихорадке; лично я купаюсь лишь после того, как вырублю бивни у очередного слона.» Поужинав, мы улеглись вокруг костра. Усталость взяла свое, и скоро мы заснули.

Наутро мы дружески простились, и мой маленький караван двинулся в прежнем направлении. Было еще очень рано, когда я увидел следы стада. Судя по всему, их оставили те самые слоны, которых мы искали.

Животные шли неторопливо, гуськом. Не успевшая просохнуть ночная роса на следах свидетельствовала, что они миновали эти места за пять-шесть часов до нас. Определив, что в стаде есть по крайней мере один взрослый самец, я прибавил шагу.

Лес становился все гуще, и приходилось соблюдать осторожность – слоны могли неожиданно возникнуть прямо перед нами. Следы показывали, что временами животные останавливались, чтобы покормиться; в одном из таких мест остались обильные груды навоза.

Потрогав кучу босой ногой, Вильзони грустно сообщил: «Бариди» (холодный). Значит, нас по-прежнему разделяло не меньше трех часов пути. Мы шли целый день, но так и не увидели животных.

Ночью неожиданно хлынул дождь, и выспаться не удалось – сидя но мокрой траве вокруг костра, мы клевали носом и заботились лишь о том, чтобы согреться.

К утру дождь прекратился, и караван тронулся дальше. Я уже начал опасаться, что слоны каким-то непостижимым образом узнали о нашем присутствии. Характер следов изменился – животные пошли быстрее. Временами то одно, то другое совершало бросок в сторону от общего курса и затем, описав круг, присоединялось к стаду.

Снова стал попадаться навоз, и теперь он был теплым. Мы удвоили осторожность. Уставший и озлобленный столь долгим и безуспешным преследованием, я решил рискнуть. Впереди виднелись густые заросли. Оставив следы, я направился к ним кратчайшим путем. Обилие дынных деревьев позволяло предположить, что толстокожие находятся именно там.

Пробираясь меж переплетенных лианами толстых стволов, я слышал шорох. Это оказался догонявший меня Вильзони. «Назад, назад, господин! – отчаянно зашептал мой следопыт. – Слоны совсем близко, справа от нас, я их слышу. Скорее!» Мы поспешили в другую сторону, и через несколько минут увидели, как поодаль зашевелились ветки. Донесся громкий треск.

Я быстро зажег сигарету и выпустил в воздух струю дыма. К моему ужасу, она медленно поплыла по направлению к стаду. Значит, через минуту-другую животные почуют нас, если еще не почуяли. Медлить было нельзя. шепнув Вильзони: «Следуй за мной!» – я левой рукой заслонил лицо от веток и, пригнувшись, побежал к слонам, которых все еще не видел.

Треск прекратился. Остановившись на мгновение, мы огляделись и прислушались, и в этот момент сквозь листву в десятке метров от нас мелькнула темно-серая стена слоновьего бока; два длинных белых бивня распороли зелень кустарников и исчезли. Вскинув ружье, я заколебался – куда стрелять? О том, чтобы точно поразить убойное место за ухом, не могло быть и речи – в поле зрения попадали лишь небольшие участки огромной фигуры, да и то на несколько секунд. И тут вдруг над нашими головами прогремел трубный рев – слоны почуяли людей. Успев прикинуть по движению веток положение головы самца, я нажал на спуск. Оглушительные крики слонов наполнили лес, и стадо бросилось бежать. Мы с Вильзони прижались к самому большому дереву и замерли на месте. Дав животным удалиться на достаточное расстояние, я тронулся за ними. Надо было поскорее отыскать раненого слона.

Он оказался поблизости и предупредил мое намерение. Вильзони шел позади и чуть правее меня. Услышав его отчаянный крик, я повернулся и увидел, что бедный парень удирает во все лопатки, а в двадцати метрах за ним, круша кусты, мчится слон с поднятым хоботом. К счастью, здесь как раз был просвет между деревьями, и мне удалось всадить вторую пулю именно туда, куда нужно. Гигант умер мгновенно – колени его подломились, и он рухнул, с разбега перевернувшись через голову.

Итак, мое упорство вознаградилось. После того, как были извлечены бивни, мы переночевали и двинулись в обратный путь. Через день нам встретились следы каравана. Это мог быть только Хэмминг. Действительно, скоро между деревьями показался его лагерь. Возвращаясь после безуспешного шестидневного преследования одинокого слона, мой друг решил дать день отдыха себе и своим людям. Он подстрелил большого буйвола, и теперь в лагере шел пир, к которому мы охотно присоединились.