Глубина. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 58

   – Совсем?

   Вика бросает на меня короткий взгляд, встает, разглядывает изменившийся пейзаж.

   – Абсолютно. Мир становится настоящим, только когда обретает свободу.

   – Как человек.

   – Конечно.

   – Ты так веришь в свободу?

   – А в свободу не надо верить. Когда она есть, ты сам это чувствуешь.

   Наверное, я знал, что она скажет эти слова.

   – Вика, если человеку, хорошему человеку, грозит беда. Если он навсегда может потерять свободу… ты согласилась бы ему помочь?

   – Согласилась бы, – отвечает она спокойно. – Даже если он не очень хороший человек. Это такая позиция, если хочешь.

   – Мне надо спрятать человека.

   Вика смешно машет головой, так что волосы рассыпаются по плечам.

   – Леня, ты о чем? Где спрятать?

   – В виртуальности.

   – Зачем?

   – Он не может выйти.

   – Ты об этом, который в «Лабиринте»?

   – Да.

   – Леня… – Вика берет меня за руку. – Ты давно был в реальном мире?

   – Полчаса назад.

   – Точно? Тебе самому помощь не нужна? У меня… – она закусывает губу, – есть знакомый дайвер. Это не выдумки, они и впрямь существуют!

   Забавно…

   – Хочешь, я попрошу его встретиться с тобой?

   – Вика…

   Она замолкает.

   Не привык я к такой заботе, честно говоря. Это моя специальность – беспокоиться о людях, потерявшихся в виртуальности.

   – Я помогу, – говорит Вика. – Но ты не прав… мне кажется.

   Сейчас мне не до споров.

   – Спасибо. У вас надежные системы безопасности?

   – Вполне. Ты что-нибудь понимаешь в этом деле?

   Киваю. Конечно, написать защитную программу я не смогу. Но вот ломать их приходилось столько раз, что впору считать себя экспертом.

   – Можешь порасспрашивать Мага.

   – А он мне скажет?

   – Тебе – нет. И мне тоже, а вот Мадам…

   Вика мешкает, бросает на меня такой взгляд, словно просит выйти. Я иду к двери, но она окликает:

   – Леня… Не надо. Хочу, чтобы ты видел.

   Она подходит к стене, проводит по ней рукой. И доски расходятся, открывая узкую дверь.

   Там, за дверью, свет. Холодный синеватый свет, неживой. Силуэт Вики секунду стоит в проеме, потом исчезает внутри. И я иду вслед, хоть мне этого и не хочется. Как загипнотизированный.

   Сарай. Или морг. Или музей Синей Бороды.

   Из стен – блестящие никелированные крюки, на них висят, чуть-чуть не доставая ногами до пола, человеческие тела. В основном – девушки, блондинки и брюнетки, несколько рыженьких, одна абсолютно лысая. Но попадаются и женщины средних лет, и пара старушек, несколько девочек и мальчиков.

   Глаза у всех открыты, и в них – пустота.

   – Это моя костюмерная, – говорит Вика.

   Я молчу. Я и так это понимаю.

   Вика идет вдоль покачивающихся тел, заглядывая в мертвые лица, что-то нашептывая – словно здороваясь с ними. Мадам висит в конце первого десятка. Вика оглядывается на меня, убеждаясь, что я смотрю, – и прижимается к пышному телу владелицы заведения, обнимает его – словно в пароксизме извращенной страсти.

   Мгновение ничего не происходит. Потом – я не успеваю заметить миг перехода – Вика и Мадам меняются местами. Уже не Вика – Мадам отступает от бессильно повисшего тела.

   – Вот и все, – говорит Мадам своим низким, грудным голосом.

   – Зачем… так гнусно? – спрашиваю я. – Эти крюки… этот морг… зачем? Вика?

   Мадам смотрит на Вику, грустно кивает:

   – Вика, девочка, зачем? Объясним Лене?

   Вика, нанизанная затылком на крюк, молчит.

   – Чтобы не забывать, Леонид. Чтобы ни на секунду не забывать – они не живые.

   Я смотрю на Мадам, куда более спокойную и мудрую, чем Вика. И если подходить непредвзято – гораздо более красивую.

   – Ты должен был увидеть, – говорит Мадам.

   – Я увидел.

   Мы выходим из склада человечины через другую дверь – ведущую в комнату Мадам. Это совсем иной мир. Шумный и переполненный пляж за окном, раскаленное солнце в небе, сама комната набита пышной старой мебелью, повсюду разбросаны книжки, открытые коробочки со сладостями, одежда, дешевая бижутерия и браслеты дутого золота, полупустые флакончики духов, игральные карты. Огромная кровать под бархатным балдахином не заправлена, под ней валяется тапочка. В буфете – галерея початых бутылок, на стене – пыльная гитара, персидский ковер на полу проеден молью и заляпан винными пятнами.

   – Теперь можешь гадать, какая я – настоящая, – говорит Мадам.

   Не собираюсь гадать. В мире все равно нет иной правды, кроме той, в которую нам хочется верить.

   Мы не задерживаемся в комнате Мадам, чему я безмерно рад. Здесь слишком душно.

   – Леня, мне порой кажется, что ты еще совсем мальчик, – говорит Мадам. – Нельзя же быть таким наивным.

   – Почему?

   – Жить трудно.

   – А мне никто не обещал, что будет легко.

   Я иду рядом с Мадам, гадая, как мы смотримся со стороны. Бледный и высокий Стрелок годится Мадам в сыновья по возрасту, но сходства в них нет. Наверное, это выглядит как визит переодетого аристократа в дешевый бордель.

   – Ступеньки крутые, – предупреждает Мадам.

   – Помню.

   Мы выходим в рекреационную зону, и девочки под зонтами приветствуют Мадам одобрительным визгом. Гей, бултыхающийся в воде у самого берега, торопливо встает и машет рукой. Из-под стойки бара высовывается всклокоченная голова Компьютерного Мага и торопливо ныряет обратно.

   – Видишь, Вики нет, – громко говорит мне Мадам. Покровительственно кладет руку на плечо: – Девочки, Стрелок подождет свою подружку! Не обижайте его!